У меня было много собак, но ни одной из них я самостоятельно не заводил.
Видимо не доставало ответственности. Собаки заводились сами собой.
Сам собой завёлся и мой последний пёс Марик, выбравший меня аж на Кожевенной линии.
Пока дежурная метрополитена не доверяла моей карточке, пёс, спустившись по эскалатору, поджидал меня у перрона в нужном направлении и замахал хвостом, заприметив электричку.
Мариком он представился сам, будучи при этом из распространенной к концу прошлого века в наших местах породы дворовых собак некрупного роста, с широкой спиной и длинной густой шерстю чёрно-коричневого окраса, прикрывающей короткие лапы и, точно челкой, умные глазищи.
Новый дом Марику приглянулся. Особенно понравилось, что он с трёх своих сторон был окружён лесом.
Брать пса на поводок мне не приходило в голову. Население его не страшилось, дорогу к дому он запомнил с первого раза.
К прогулкам со своим шестилетним сыном я приучал Марика постепенно.
Да. По поводу ребёнка.
У меня было много женщин, но ни одной из них я не выбирал, очевидно обходя ответственность. Они выбирали меня сами и с теми, от которых мне не удалось свалить, я какое-то время прожил. Так вот и появился мальчик. Через пару лет совсем запропастилась его мама, а уж потом приблудился Марк.
Приблудившись, пёс мгновенно наладил добрые отношения со всеми соседями по нашему небольшому лестничному пространству. Правда одного из них - хамоватого алкаша - пришлось ставить на место точным ударом двух вытянутых вперёд передних конечностей по голеностопу.
Так что отпускать с Мариком мальчика не казалось опасным, но после четвёртой прогулки молодой хозяин пришел весь в слезах и без собаки.
- Так. Потеряться он не мог, скорее уж мальчик … - носясь по квартире сюда-туда, рассуждал я.
- Значит ушёл, значит не понравилось ему у нас тут!
Но, не смотря на немилосердный вывод, мы бросились его искать.
Соседи помогали нам, чем могли. Девочка Соня распечатала объявления, бабушка Катя выдала несгибаемые сталинские кнопки, чтобы их во всех местах прикрепить. Остальные сочувствовали, ежечасно справляясь о результатах погони.
Когда Сонины объявления, прикреплённые насмерть сталинскими кнопками, украсили всю округу, Марик вернулся сам, приведя с собой моего сына с невостребованными бумажками. Я, сложив одну из них в самолётик, на радостях запустил его в форточку и пошёл к Соне за очередными объявлениями.
Вид у Марика был в меру виноватым.
- Папа, зачем тебе очередные, ведь пёс дома? - спросил меня сын.
- Наши соседи считают нас, как бы это помягче сказать, не такими, как все.
Будем подтверждать это мнение. Что обычно в таких объявлениях пишут?
- Что пишут … что и мы. Потерялся пёс, потерялся кот, пишут – ответил сын.
- И всё?
- И всё.
- А если нашелся. Ничего?!
- Ничего …
- Вот. А мы попросим Сонечку написать: «Нашёлся пёс! Всем, кто искал и переживал, - сердечное спасибо!». И прикнопим по прежним местам.
Прошло около двадцати лет. Мой сын уехал в Германию. Марик, как я объяснил одной особенно сдружившейся с ним маленькой девочке, в специальный собачий санаторий.
Я, ярким летним утром торопясь на службу, увидел на одной из попавшихся по пути сосен огромную кнопку с маленьким, чуть больше её размером, истлевшим кусочком бумаги под ней. Прикрепленную на уровне детских глаз.
- Умели же делать когда-то … Даже не заржавела - сказал я.
И прикоснулся губами к кнопке.