8.02.1996. Четверг.
Вашингтон. Отдел внутренней безопасности Фьючер Тех.
Кабинет мистера Фробишера тонул в сумерках. Гудящая на фоне техника успокаивала лучше иного «шума волн в тропический дождливый день», а тяжесть дротиков в ладони прибавляла храбрости. Конечно, никто не станет забрасывать Старого Лиса иголками, даже если он останется недоволен вторжением. Но если всё же придётся…
Дверь открылась за десять минут до встречи, и сложно судить, кто испугался больше: старикан, чей кабинет захватили, или захватчица, не успевшая вступить в права. Сердечные капли, впрочем, не понадобились.
— Ливия Кольски, сэр, группа технической безопасности, — протянула Кольски ладонь. Тронули её не без опасений. — Я не отниму у вас много времени. Мне хотелось заверить вас лично, что система в надёжных руках. И люди, — прибавила она, вспоминая отчёты. — Наше появление — необходимость, а не постоянная мера. Когда вы вернётесь, ничего не изменится. Никого не уволят и не переманят к нам.
Фробишер смотрел на неё, нескладную, без линз, скрывающих модифицированные глаза, и с охапкой шнуров, торчащих из головы, стоящую в его кабинете, пришедшую на его место, и думал. Даже напрягаться не требовалось, чтобы понять, на кого намекает чудо-юдо из технических подземелий.
— И вспоминать не смейте об Эланор Реймонд, — произнёс он тихо. – Не смотрите в её сторону, не дышите и не делайте никаких предложений. Занимайтесь восстановлением системы… мэм. У нас на счету каждый час.
— Разумеется, — кивнула Кольски. Белёсые брови сошлись, будто она на самом деле размышляет, не схватить ли драгоценную Мадам в охапку, пока её начальство не видит. – Нам не нужны личные контакты с немодифицированными.
— Доктора Рида вам это заманить не помешало.
— Рида? — Плечи под растянутым кардиганом, плохо подходящим настолько серьёзной фигуре, вздрогнули, но, вопреки ожиданиям, Кольски не стала корчиться в страшном припадке или пускать пену. Женщина просто рассмеялась, покачнувшись с пятки на носок и переплетая за спиной пальцы. — Мистер Фробишер, у доктора Рида имплант первого поколения. Мой — третьего. Если кто кого и заманивал, так он меня — своим примером. Поверьте, мы вас боимся больше, чем вы нас, — хмыкнула она.
Фробишер кивнул. Чтобы так убедительно врать, нужно быть дьяволом в юбке. Хотя в её случае — в бриджах.
— Приятного отпуска, — вежливо прибавила Кольски, неловко улыбнувшись. — Постарайтесь забыть о работе. Говорят, это полезно.
— Да, говорят. Пожалуй, я похлопочу и за вас: когда вы здесь закончите — слетайте куда-нибудь, где раньше не были. Даже если это вам не по душе. И мой вам совет, — помолчав и мысленно прощаясь с родным кабинетом на бесконечную неделю, произнёс он, — не крошите печенье на ковёр, он мне очень нравится. А когда будете знакомиться с моими подчинёнными — не давайте слабину.
Пояснять он не стал — или, вернее, не решился. Пусть смотрит сама... иначе сбежит раньше, чем примется за работу.
***
— Наша задача — в кратчайшие сроки создать новую внутреннюю сеть для всего вашингтонского офиса. Ваша — реанимировать старую систему, пока мы не закончим, снижая нагрузку с резервной, параллельно с этим вылавливая остатки разума технопата. Мы должны быть твёрдо уверены, что утечек больше не произойдёт. И, разумеется, по возможности минимизировать убытки от простоя, но это, между нами, дело десятое. Чем меньше мы отвлекаемся, тем лучше.
— Мать.
Кольски поглядела на очкарика, сидящего позади остальных, и попыталась изобразить мимикой недоумение. Парень застенчиво улыбнулся:
— Вы — Мать, — произнёс он утвердительно. — Theiai matrei. Мы с вами как-то обсуждали оптимизацию аналоговых компьютеров на форуме МТИ. И не сошлись во мнениях, — прибавил он после короткой паузы. — Я Казанова.
— Приятно встретиться, — поёжилась Кольски под неотрывным взглядом сидящего рядом с ним темнокожего гидроцефала. Впрочем, таращились на неё все, включая её же коллегу и единственного настоящего технопата в группе. Правда, для Джинна это было нормально. А вот остальные...
— Ладно, — вздрогнув ещё ощутимее, махнула рукой Кольски, — мистер Корнер останется с вами, а я займусь работой из кабинета мистера Фробишера. Постарайтесь меня не отвлекать без крайне серьёзных причин. Вопросы?
Она с опаской поглядела на загорелую женщину с целой грудой украшений на шее и в ушах, почти раздевающую её взглядом, но опасность пришла с другой стороны: со своего места поднялся хмурый мужчина средних лет, не обращая внимания, что другие даже не попытались встать. Подошёл он почти бесшумно, рукав тронул с осторожностью.
— Вы Мать, — повторил он, но с каким-то неопределённым выражением. — Вы писали информационные системы «Квадрата» вместе со Сауле Стивенс и систему безопасности для полигонов десять ноль один и десять ноль два.
— Да, — загоняя подальше желание вжаться в стену и не находя поддержки, кивнула Кольски. Холодные и влажные пальцы тронули запястье.
— И модифицировали нейроконтакты. Я хочу посмотреть ваш. — Он моргнул. — Пожалуйста.
Она слышала, как прерывисто засопел Казанова, явно проклиная неуверенность в себе, как заёрзал его сосед, пиная не достающими до пола пятками ножки стула и ворча под нос, видела, как вытянула губы трубочкой программистка, переброшенная в Вашингтон из Детройта... Её продолжал держать за руку аутист, который, по слухам, дёргался от неправильно поставленной на стол кружки.
Корнер глядел на неё, ухмыляясь во все зубы. Ещё бы: на растерзание бросили не его, а злобную начальницу. Наверное, со стороны это действительно смешно.
Она так и не смогла правильно распорядиться советом старого безопасника. И сейчас упускала последнюю возможность.
***
В обесточенной серверной было умеренно прохладно и неприятно темно. Из всех звуков остался только гул генератора, поддерживающего систему жизнеобеспечения проекта «Паук». Их гордости, провалившейся с чудовищным треском.
Кольски пришла одна, несмотря на уговоры своей группы. Ещё насмотрятся. Особенно если совет директоров примет решение уничтожить прототип.
Здесь не было операторского кресла, и она села на пол, на ощупь находя разъём. Если она верно помнит, мощности хватит для недолгого подключения, а если нет — хватит её самой. Вряд ли Паук жаждет сейчас разговаривать или читать стихи, как любил раньше. Вряд ли он вообще вспомнит, кто она.
Прежде чем подключиться, Кольски погладила большим пальцем место, где «колба» переходила из стекла в металл и пластик. Руку свело судорогой: перепад напряжения был первым, что пришлось ощутить, когда включился нейроконтакт. Пауку было больно каждую минуту его осознанного существования.
Она редко плакала. Не стала и сейчас, даже оглушённая собственной тоской. Не стала она и транслировать их в и без того растревоженный разум. Сначала дела. Все нелепости — гораздо позже, если на них вообще найдётся время.
«Здравствуй, Кристофер».