Обратили ли вы внимание, что в списке предновогодних и предрождественских дел, которые надо обязательно успеть совершить в уходящие дни декабря, у нас как-то незаметно исчез пункт «отправить поздравительные открытки»? Двадцать первый век давно настроил на иной стиль жизни и иной темп общения.
Какие еще там открытки – наивные картонные прямоугольнички со зверушками, сусальными ангелами, засыпанными снегом елками или красноносым Дедом Морозом? Что за нацарапанные неразборчивым почерком слова на их оборотной стороне? Да еще почта, ползущая со скоростью черепахи! Пришло время космической связи и молниеносных коммуникаций. Раз – и твой мэйл с выуженной в Интернете картинкой оказался на другой стороне шарика, а эсэмэска достала кого угодно в любое время дня и ночи, да простой телефонный звонок куда проще и быстрее доставил твои пожелания адресату, чем это допотопное средство сделать приятность друзьям и близким. Открытка ныне - утеха старших поколений. Правда?
Но не многие знают, что дедовский способ отправить близким людям в канун Рождества и Нового года свои добрые пожелания на красиво оформленных карточках в свое время тоже был отнесен к настоящим открытиям своего века. И как многие открытия, призванные двинуть прогресс и значительно облегчить жизнь человечеству, сделали его… лентяи. А говоря совсем точно, лентяи-англичане.
Ну вот, еще одно западное влияние на нашу культуру – могут возмутиться приверженцы чистоты отечественных традиций. Приходится констатировать это. Но ведь когда-то и Новый год был импортирован на наши просторы вместе с Григорианским календарем, Рождеством, елкой и игрушками. И подарками. И традицией желать друг другу добра и счастья на будущее. А чуть позже – открытками.
Отмотаем назад пару веков и отправимся в Англию в канун Рождества 1840 года. С неба сыплет легкий снежок, в магазинах и лавках царит оживление, омнибусы переполнены нагруженными свертками и пакетами леди и джентльменами… Сэр Генри Коул, покуривая традиционную английскую трубку, без всякого энтузиазма смотрит в окно на выбеленную зимой улицу и жалуется своему другу художнику Джону Хорсли на свою горькую судьбу: чтобы обойти с поздравлениями многочисленную родню, ему придется убить весь январь. И это повторяется ежегодно, причем с его женитьбой список адресов, куда необходимо явиться с подобающими случаю словами и подношениями, удвоился!
Художник предложил ленивому сэру оригинальное решение: вместо скучных визитов разослать по всем этим адресам почтовую карточку с изображением семейства Коулов, сидящего за рождественским столом. Под картинкой же написать: «Веселого Рождества и счастливого Нового года!».
Я сегодня имею возможность продемонстрировать вам эту пра-пра-прабабушку современных рождественских открыток. Ну и как? Похоже, идея художника Джона Хорсли за два столетия претерпела мало изменений. Другим стал дизайн, проявились новые полиграфические, художественные и общественные влияния, очередная мода всякий раз диктует новый стиль, но «Веселого Рождества и счастливого Нового года!» оказалась вечной фразой, перекочевавшей сегодня даже на виртуальные открытки Интернета.
А в тот далекий от нас год неописуемый восторг родственников подсказал сэру Генри, что производство поздравительных карточек надо ставить на поток. Как это обычно бывает, художник-изобретатель при этом остался в стороне. Тысяча экземпляров придуманной им открытки, по шиллингу каждая, разошлась молниеносно.
Однако вскоре стало понятно, что кроме семейной идиллии Коулов, на рождественской открытке можно разместить бесчисленное количество сюжетов: еловые ветки, младенца Иисуса в люльке, Вифлеемскую звезду, влюбленную парочку, бутылку шампанского и многое другое. А с появлением международной почтовой системы перед издателями открылись невиданные перспективы.
Российская Империя оказалась лакомым куском рынка – ввиду необъятности территорий. Не обойдешь же всех родственников и не объедешь, особенно если они в Сибири или Тифлисе, Петербурге или Киеве, а сам ты в Одессе! И на нашу страну обрушился поток европейских открыток.
Реакция отечественного производителя тоже была моментальной. Оказалось, что авторское право иностранных издателей соблюдать вовсе необязательно. Так что, например, владельцы киевской типографии «Прогресс» попросту принялись перепечатывать картинки немецкой художницы Паулы Эбнер без указания имени автора.
Другие пионеры нашего национального пиратства поступали еще проще: вырезали красивые цветные женские головки с готовых зарубежных открыток, вклеивали их в простую тисненую рамку и отправляли в магазины. А покупатели такому подарку только радовались, так как «паленые» открытки стоили гораздо дешевле «законных».
Когда наступило время первой отечественной новогодней открытки, вокруг этого события развернулась настоящая пиар-кампания. Ведь народ уже успел полюбить прусских гномов, трубочистов и свинок, британские ветки омелы и французских соблазнительных дев. Так что наш ответ Чемберлену должен был бить наповал. И ударил!
Центром жизни отечественной открытки конца девятнадцатого – начала двадцатого века стала благотворительная организация «Община Св. Евгении». Для начала были изданы визитки в конвертах с виньетками, нарисованными знаменитым художником Львом Бакстом. Получилось настолько эффектно, что решили попробовать выпускать и открытки.
Вокруг «Общины» собрались не менее знаменитые петербургские художники – участники кружка «Мир искусства»: Александр Бенуа, Мстислав Добужинский, Евгений Лансере, а также близкие им по духу Игорь Билибин, Николай Рерих и другие. Мирискусники, отточившие мастерство в книжных иллюстрациях, увлекались и народным лубком, и детским рисунком – все это нашло отражение в их открытках.
Однако самые запоминающиеся святочные образы создала художница Елизавета Бём. Это трогательные розовощекие дети, одетые в крестьянские одежды и изображенные на фоне сказочно-условной зимней природы.
Открытки тех лет были настолько хороши, что их, как картины, вешали на стены, ставили на трельяжи и комоды, наклеивали в специальные альбомы. Каких только тогда открыток у нас не производили: «плюшевые», «глянцевые», «аристократические на лучшем полотняном картоне в стиле модерн», «рельефные изящной работы», «блестящая эмаль», «эмаль с золотом», «бромсеребряные», «настоящие гравюрные с золотым обрезом»...
Однако у открыток находились свои противники. Критик Владимир Стасов писал: «Приложение казенного почтового чернильного текста, маранье и обезображенье картинки грязными почтальонскими руками, бросание иллюстрированных карточек куда ни попало – все это недостойно художественного произведения и служит неряшливому уничтожению их». Вот так!
Но у нашей рождественской открытки появился куда более могущественный противник – советская власть. Праздник Рождества (как часть христианской доктрины) и Новый год (как буржуазный пережиток) попали в «черный» список вместе со всеми атрибутами, в числе которых оказались и открытки. Еще некоторое время они издавались в Риге, а также русскими эмигрантами в Берлине и Париже. А гражданам молодой Страны Советов пришлось снимать со стен и вынимать из альбомов красавицы-открытки, полученные до революции, и поверх старых поздравлений наклеивать бумажки с новыми. Слово «Рождество», как правило, вымарывалось или вырезалось бритвой. В таком виде открытки отправлялись к новым владельцам. А в конце двадцатых было запрещено и это.
К новому 1929 году в «Комсомольской правде» были напечатаны такие агитационные стихи:
«Елка – сухая розга –
Маячит глазищами нам,
По шапке Деда Мороза,
Ангела – по зубам!».
И как вы думаете, кто был автором этих вызывающих мороз по коже строк? Наш земляк Семен Кирсанов! Иначе, чем «о времена, о нравы!», этот литературный факт не прокомментируешь.
А далее пути новогодней и рождественской открыток расходятся на целых шесть десятков лет. Новогодней повезло больше. Постепенно, ближе к войне, людям вернули полноценное празднование Нового года со всеми причитающимися ритуалами.
В сорок втором году появилась целая серия новогодних открыток, призванных поднимать боевой дух армии и народа. На них на фоне новогодних елок изображались бойцы и командиры с благодарными детьми на руках, гордые женщины, читающие письма с фронта, алые стяги и непобежденные звезды Кремля в вихре зимних вьюг, Дед Мороз, вручающий на фронте подарки. А уж когда наступающие советские войска вошли в Европу и солдаты увидели полиграфическое великолепие, о котором они даже не догадывались в своей скудной социалистической действительности, на голодный тыл обрушился буквально залп иностранных открыток. Фронтовики отсылали родным уже не суровые военные треугольники, а роскошные почтовые карточки с ангелочками, Санта-Клаусами, сияющими на еловых лапах ленточками и колокольчиками и прочими изысками буржуазного праздника.
И руководству страны ничего другого не оставалось, как срочно возродить производство мирных новогодних открыток. Деду Морозу было разрешено появляться в более привычном для него окружении – лесных зверушек и беззаботных ребятишек.
Рождественские же открытки продолжали оставаться в опале. Букинистическим магазинам было запрещено принимать их от населения. Ведь надпись «С Рождеством Христовым» расценивалась как прямая пропаганда религии, а личное поздравление, написанное на оборотной стороне открытки, и вовсе могло быть приравнено к антисоветской подрывной деятельности.
Филокартисты – коллекционеры открыток, собиравшие дореволюционные шедевры, смогли вздохнуть спокойно лишь в 1991 году, когда государство перестало строго контролировать жизнь своего народа и в будни, и в праздники. Многолетний «роман» отечественной поздравительной открытки с советской цензурой окончился.
Смешно, но в конце девятнадцатого века именно цензоры более всех остальных приветствовали появление этого вида связи в нашей стране. Ведь для того, чтобы прочитать любое такое послание, не надо было прибегать к ухищрениям и незаметно вскрывать конверты.
И вот парадокс истории: нет ограничений, полиграфическая промышленность творит настоящие художественные чудеса, а открытка... умирает, потому что мы перестали отправлять этот милый знак внимания, умеющий передать на расстояние не только пожелания счастья, здоровья и всяческих прочих благ, а и реально ощутимую энергию нашей искренности и доброты.
Знаете что, давайте-ка отправим друг другу почтой хотя бы по одной рождественской или новогодней открыточке! Время еще есть. А желание сделать что-то необычное, приятное и светлое в дни, предшествующие Рождеству и Новому году, оно всегда с нами, несмотря на век за окном и политические завихрения в атмосфере.