Фото из интернета.
Это дореволюционная открытка. На фотографии оперная актриса София Ивановна Друзякина в образе Татьяны Лариной.
В те времена актрисы стремились по-настоящему быть похожими на своих любимых персонажей, сверяли с ними свои поступки.
София Ивановна Друзякина пела вместе с Шаляпиным, Собиновым.
Её родные потомки сохранили множество фотографий. В интернете даже можно найти пластинку с записью её голоса. Её артистическую жизнь можно найти в интернете. Удивительно, как о такой знаменитой актрисе ничего не рассказывали наши искусствоведы. Но моя статья вовсе не затем, чтобы восхищаться её талантом.
Просто слишком много было советских фильмов про таких женщин, как Марютка и Любовь Яровая, про комиссариху из фильма "Оптимистическая трагедия". А фильм "Комиссар", где Нонна Мордюкова сыграла отказницу, уж самый отвратительный. Даже начинающие актрисы не соглашались на роли отказниц, а она согласилась.
О жизни Софии Ивановны Друзякиной можно было бы снять фильм, который не уступал своим сюжетом поэме "Евгений Онегин". Мы очень много знаем о жизни Мерилин Монро, о "Мадонне", о Бритни Спирс. Но ничего не знаем об этой прекрасной актрисе. Она тоже усыновила детей, но сделала она это не специально, просто так распорядилась судьба. Она вела дневник. Писала о своей большой любви, но не в 16 лет, а в 30. Судьба распорядилась так, что матерью она стала только в 34 года. И радость о своём будущем материнстве она записывала в дневник. Так может записывать своё состояние только та женщина, которая не омрачила к 30-ти годам совесть вытравливанием плода, в те времена это делали вместо абортов.
С первым мужем Данилом Друзякиным она прожила более 10-ти лет, но детей не было. Но им на порог подкинули новорождённого мальчика. Семья приняла его и вырастили, как родного. Дали ему свою фамилию - Игорь Друзякин.
Когда она встретила Ивана Леонтьевича Зимина, то просто влюбилась. Она разорвала все контракты, в том числе и зарубежные, выплатила неустойку, лишь бы остаться с любимым. Оба мужа Софии Ивановны были ей ровесниками, а не какими-нибудь стариками антерпренёрами, были хороши собой. Иван Леонтьевич Зимин ранее был женат на актрисе. Но в разрыве с первой женой не было его вины. У первой его жены были два сына, рождённые вне брака. Он усыновил двух мальчиков Бориса и Алексея, дал им свою фамилию - Зимины. Но первая жена продолжала колесить по стране и делать долги. Иван Леонтьевич посылал ей денег до тех пор, пока не разорился. Он лишился всего имущества. И его родной дядюшка взял его управляющим на конный завод. Первая жена Ивана Леонтьевича попала в городе Чита в долговую тюрьму. Связь с ней оборвалась. Но её сыновья Борис и Алексей Зимины получали в семье всё, что должны получать дети. Итого трое приёмных мальчиков: Борис и Алексей Зимины, Игорь Друзякин. Но София Ивановна, как и все женщины, мечтала о своём ребёнке.
В 34-летнем возрасте в июне 1914 года София Ивановна родила девочку Любу. Ивана Леонтьевича, как и его четырёх братьев, призвали на фронт в сентябре 1914 года. А через несколько лет Иван Леонтьевич увлёкся женой своего родного дядюшки, и оформил развод с Софией Ивановной. Сценическое её имя оставалось как и раньше - София Ивановна Друзякина.
Несмотря на развод, положение её в имении не изменилось. Она была полноправной хозяйкой. Отношение к приёмным мальчикам не изменилось. Дети получали всё то, что должны получать дети. Вокруг Софии Ивановны царил мир. Она была актрисой, но не делала никаких долгов. Она сама зарабатывала деньги. Иван Леонтьевич тоже выполнял все свои обязанности перед приёмными детьми и родной дочкой.
Точнее сказать имение принадлежало не Ивану Леонтьевичу Зимину, а его дядюшке Ивану Ивановичу Зимину, который не любил сельскую жизнь, жил в Москве. Все дела вёл Иван Леонтьевич Зимин.
Весь этот мир в имении или как говорят теперь стабильность продолжались бы если бы... если бы не гражданская война. Первый мальчик Борис Зимин был уже юноша. Ему пришлось отступить с белыми, и связь с ним оборвалась. Второго приёмного сына Алексея Зимина призвали в красную армию. И к ним пришло извещение, что якобы он застрелился. Третий мальчик Игорь Друзякин был ещё 16-летним подростком, учился в училище. И вдруг известие из училища, что он якобы бежал по лестнице и разбил себе голову. Его увезли из училища в больницу, где через два дня он умер. Все эти ужасные события были в 1919 году.
Сестра Софии Ивановны Нина до революции ездила по стране с цирком лилипутов. Но после революции цирк распался, лилипуты были брошены на произвол судьбы. У новой власти не хватило средств, чтобы прокормить лилипутов.
Первый муж Софии Ивановны Данила Друзякин поехал в южные губернии в 1921 году, чтобы привезти Софии Ивановне продуктов, но там заболел тифом и умер. Со своим вторым мужем Иваном Леонтьевичем Зиминым она не была в ссоре, но простить ему не могла давней измены. Он заботился о дочке Любе, София Ивановна доверяла ему. Иван Леонтьевич до революции не имел никакой собственности. По этой причине с ним власти немного считались. Иван Леонтьевич хлопотал перед новыми властями, чтобы конный завод не закрывался. Конный завод национализировали в 1918 году. Из барского дома сделали коммунальный дом для бывших слуг. Иван Леонтьевич стремился трудоустроить своих бывших слуг при государственном конном заводе, он опять был управляющим.
Так продолжалось до 1930 года. София Ивановна работала уже в советском театре, преподавала. А Иван Леонтьевич управлял конным заводом. Новая власть часто брала коней на свои военные нужды. Конный завод держался, долгов не было. Имение и дом были уже давно фактически большой коммунальной квартирой. Но всё равно царил мир и порядок.
Иван Леонтьевич обустраивал в соседнем филиале конного завода Саарбеково Софию Ивановну. Она приезжала туда на пять летних сезонов вместе с дочкой Любой, вместе со студентами консерватории, вместе со своей родной сестрой Ниной и родной матерью. Иван Леонтьевич часто приезжал к ним.
В 1929 году по всей стране прокатилась кровавым колесом коллективизация. А до конного завода всё дошло только в 1930 году. Имение и дом, которые были уже фактически коммунальной квартирой, решением районного исполнительного комитета стало принадлежать почётному чекисту Шевыкину. Всех жильцов выселили из коммунального имения и построили для них барачный посёлок под названием "Чудный". Ивана Леонтьевича оклеветали в растрате и посадили в тюрьму.
София Ивановна тогда уже преподавала в Московской консерватории и проживала в Москве. От конного завода оставили только 18 лошадей, за которыми никто не ухаживал. София Ивановна Друзякина вместе с бывшей служанкой Зиминых - Анной Степановной собрали денег, чтобы выплатить за мнимую растрату. Тогда Ивана Леонтьевича выпустили из тюрьмы. Оттуда он вышел настоящим стариком, хотя он был на один год моложе Софии Ивановны. София Ивановна Друзякина встречалась с Зимиными, когда хоронили кого-нибудь из Зиминых. У Ивана Леонтьевича были братья, которые один за другим стали уходить из жизни. За конфискацию имения Ивану Леонтьевичу выдали коммунальную комнату в Москве, где потолок поддерживался столбами, чтобы не рухнул. Однажды он предпринял попытку съездить в своё имение, но там было всё оцеплено какими то заборами и колючей проволокой. Местный житель рассказал, что от конного завода бродили две лошади, но потом куда то исчезли. Вместе с Иваном Леонтьевичем в Московской коммунальной комнате проживала бывшая служанка Зиминых Анна Степановна. Она приняла на себя заботу об Иване Леонтьевиче, и София Ивановна считала её святой женщиной. Анна Степановна разбила под окнами коммунальной комнаты цветничок, чтобы хоть как то облагородить пребывание в этой комнате. В 1935 году Иван Леонтьевич умер, и коммунальную комнатку на подпорках отобрали. Анна Степановна переехала в деревню к родственникам, где через год умерла в 1936 году.
А что стало с имением Зиминых? В имении, где добрые люди делали добрые дела. Содержали лошадей. Оставили о себе хорошие воспоминания селян. Растили трёх приёмных детей.
А там творилось вселенское зло. Бывшие конюшни приспособили под тюрьму. Дело в том, что Иван Леонтьевич первым в округе провёл электричество сначала в конюшни, а потом в барский дом. Первым в округе провёл телефон, купил автомобиль. Всё это было на руку чекистам.
Настоящий фашизм часто начинается с зоофашизма. Уничтоженный конный завод это и есть настоящий зоофашизм. Впрочем лошадей в 1930 году были уничтожены во всех колхозах на 95% от прежнего поголовья. Было даже такое постановление об уничтожении лошадей. Из-за этого в отдалённых деревнях жизнь стала невыносимой. Лошадей уничтожили, а заготовку на железнодорожные станции заставляли носить на плечах. Носили на плечах заготовку на станции за 30 километров.
В бывшем конном заводе сделали тюрьму, из которой сначала выходили на свободу. И арестанты рассказывали о хороших постройках конюшен. Но когда построили канал из Дмитрова, оставшихся заключённых расстреляли, места не стало хватать. Конюшни разломали и сделали на этом месте расстрельный Бутовский полигон.
На этом месте, где добрые люди жили, сходились, расходились, растили детей, сделали расстрельный полигон. Это главная Русская Голгофа. Там расстреляли 60 тысяч человек. Железнодорожников, священников, верующих мирян, крестьян, рабочих Дмитлага, грабарей, монахинь, монахов, офицеров, первых русских авиаторов, альпинистов, стариков, детей, инвалидов, артельщиков, учителей, профессоров и чекистов. На соседнем полигоне "Коммунарка" был расстрелян сам Ягода. Ему до этого в качестве дачи подарили бывшую барскую усадьбу Хорошавка, переименованную в "Коммунарку". А потом там и расстреляли, и сделали новый полигон, когда Бутовский был переполнен.
Если бы не расстреливали там своих соотечественников, то немцы не посмели бы расстреливать Киевский котёл, Вяземский котёл, Аджимушкай, Харьковский котёл, Мясной бор. Они знали бы, что за русских людей пришлось бы им ответить. Но немцы знали, что чекисты расстреливали своих людей в массовом порядке, значит и им не придётся отвечать. Они всего лишь помогали чекистам в борьбе с местным населением.
Сталинизм - это Шигалёвщина. Шигалёвщину предсказывал ещё Достоевский, а при Сталине два брата Шигалёвы были стахановцами расстрельного дела. Палачи "без отрыва от производства" получали один, или два диплома о высшем образовании, дабы никто не говорил, что они неучи. Дипломы совершенно не связаны с их основной "работой". Когда 36-летний палач Блохин учился в архитектурном институте, то в расстрельные рвы на Бутовском полигоне попадали и профессора и юные студенты. Хотя Блохин был прост в общении и весёлого нрава.
Много говорят о сталинской индустриализации. Однако многочисленные каналы, в том числе и Дмитровский, прорыты лопатами. Но вот рвы в Бутовском полигоне копали сначала бульдозером, а потом экскаватором.
Дмитровский канал обслуживали 60 грабарок на подводах. По окончанию строительства канала лошадей постреляли, а грабарей расстреляли. Так в Бутовских рвах лежат 60 грабарей, несмотря на то, что все они были вольнонаёмными. В Дмитлаге однажды провели перепись, запретили там один день передвигаться. Насчитали 1 200 000 человек. Большинство из них так и не вернулись по домам. Их отвозили грабарки, и прикапывали недалеко от канала. Выжили только бригадиры, начальники, инженеры, художники, скульпторы и прочие. 2500 человек выживших в Дмитлаге лежат в Бутовском полигоне. Грабарям по окончании строительства не платили ничего, чтобы они не разъехались по деревням. Они голодали, просили еду у местного населения, жили в своих телегах, укрывались рогожками, которыми укрывали умерших при строительстве канала. Ждали зарплату, а получили пулю. По окончании строительства расстреляли даже больших начальников строительства, а что уж там грабари!
София Ивановна не знала и не могла знать, что творится в её бывшей усадьбе. Но всё же в 1937 году она предприняла попытку съездить в Саарбеково. Ранее она с дочерью Любой и студентами консерватории пять летних сезонов гостила в Саарбеково. Но письма оттуда перестали поступать. Люба охотно согласилась ехать в Саарбеково. Она любила эти места, считала окрестности Саарбеково красивейшим и счастливешим местом на Земле. Любила ходить босиком из Саарбеково в Ордынцево, любила реку. Вообще считала все эти окрестности своей малой Родиной. София Ивановна и Люба выбрали хорошую погоду, сообщили о своём приезде. Но на станции Щербинка их никто не ждал. Семь километров ранее они проезжали на коляске запряжённой лошадьми, любуясь просторами. Теперь пошли пешком и заблудились. Дошли до любимого имения, но там был разгром. Вместо стёкол окна забиты фанерой, всё загажено, кругом одни поломки. Там организовали какую-то колонию для подростков. Лошадей в Саарбеково тоже уже не было. Им пришлось идти назад семь километров. Автобусов не было даже в Московской области, были только автозаки-душегубки. По дороге в Ордынцево местная старушка узнала их, и вынесла кринку молока. Старушка сетовала на новых хозяев, которые совсем не хозяева, горевала о прежних временах. Да и детей в колонии содержат не как детей, а как заключённых. Измученные, София Ивановна и Люба еле добрались до Москвы.
Как власти содержали детей? Да детприёмник в Даниловском монастыре принимал детей вплоть до 90-ых годов!!! Разве нельзя было построить для детей современное здание! Ведь монастыри строились в расчёте на аскетический образ жизни. Детей НЕЛЬЗЯ содержать в таких условиях! Многие монастыри советская власть приспособила под детские колонии. Простые дети поступали туда в рваной одежде. А когда привозили туда детей недавно арестованных коммунистов, то первым делом срывали с них пионерские галстуки. Галстуки в монастырях срывали не монахи, не игумены, а чекисты и их жёны. Срывали с криком:
- Ты не достоин быть пионером! -
В 1954 году документами о массовых расстрелах стал заниматься палач русского народа Руденко. Он собственноручно пострелял несколько тысяч шахтёров в Воркуте, Донбассе. Он так "судил" на Нюрнбергском процессе, что все фашисты быстро оказались на свободе. Он замешан в 1962 году и в Новочеркасске. Он выдал "на гора" официальные данные о репрессиях. Всего-то несколько тысяч. Это намного меньше, чем расстрелял сам. Начальники в те времена ездили на полигон "пострелять". Руденко причислил к репрессированным палачей из числа высших охранников, вот им и дали компенсацию. Палачам рангом пониже выдали досрочную пенсию, блатные места в колхозе и т.д. Современные палачи-сталинисты возмущаются, ах зачем бабушки приезжают на Бутовский полигон. Обзывают бабушек в платочках либералками. Нет, это вы настоящие извращенцы, оправдывающие палачей русского народа.
А сколько раз чекисты предавали своих подчинённых - мальчишек-пограничников!? Это было и в 1941 году, и на острове Даманском, и на Таджикской границе, и в Чечне, и в Гудауте. В 90-е годы была такая фраза "заграничные пограничники". Ребята самостоятельно выбирались из Грузии, Армении, Азербайджана и других республик. Их избивали и убивали на вокзалах местные. А чекисты давно уже сидели в тёплых московских квартирах с досрочной пенсией.
Но всё же я не могу постичь этого. Как в местах, где люди самоотверженно творили самые добрые дела, идёт захват всего доброго, и селится само зло? Как Москва Златоглавая покрылась сеть узилищ, и кладбища были переполнены расстрелянными? Встал вопрос о создании полигонов всё дальше от Москвы. Москва перестала быть Златоглавой, вместо колокольного звона сигналили автозаки. Русских людей сплошь и рядом объявляли уголовниками, врагами народа. Арестованным священникам предъявляли одно и то же обвинение:"Вы клевещете на советскую власть, что она закрывает церкви и арестовывает церковников." За этим вопросом следовал расстрел не зависимо, согласится ли священник с данным обвинением, или нет.
Объект Бутово обихожен православными. Но ведь у нас была ещё одна вера - коммунистическая. Что же коммунисты не обустраивают объект "Коммунарка"? Или их потомков интересуют только льготы? А ведь к своим коммунистам и чекистам палачи применяли особую жестокость. Начальник всеукранской ЧК латышкий стрелок Лацис говорил, что не надо спрашивать человека о его делах, надо спросить о происхождении. Священник, или дворянин, сразу под расстрел. Дела рассматривались так: два дела в минуту. Но вот вину чекиста или коммуниста надо было ещё доказать. Надо было, чтобы он признался и покаялся на суде. Для этого применяли особую жестокость и очень долго. Так поступили и с самим Лацисом, расстреляли его на Бутовском полигоне в 1938 году. А другой его соратник Петерс расстрелян на объекте "Коммунарка". Судья Вышинский ещё и проклинал место, куда будут сброшены тела его вчерашних соратников. Говорил, что туда никто не придёт. Вот объект "Коммунарка" и не восстановлен до сих пор. Там не вспоминают убиенных, в числе которых были и невинноубиенные. На "Коммунарке" 7 марта 1938 года было расстреляно много монахинь, которых не решились расстреливать в 1937 году, а в 1938 расстреляли. Железнодорожников - русских людей, которых называли харбинцами, расстреливали на объекте "Коммунарка". И всё же Лацис был реабилитирован уже в 1956 году. Всех палачей быстро реабилитировали, дали их детям льготы за революционные заслуги отцов. Дали московские квартиры. Вернули все ордена, полученные за ОСОБЫЕ ЗАСЛУГИ!
Затем в 50-ых годах реабилитировали националов. Их принимали в Московские ВУЗы по льготе, ставили одни четвёрки, платили две стипендии.
Вообще хрущёвская реабилитация это новая трагедия для русского народа. Реабилитировали в основном "настоящих коммунистов", которые по "недоразумению" были расстреляны. Но какие же были "недоразумения"? Это совместные попойки, во время которых могли поругаться, подраться, пристать к жене своего товарища-палача. Зная крутой нрав своих товарищей, быстро подводил под расстрел кто кого успеет.
Коммунисты, подобно злому разбойнику, даже в тесных автозаках-душегубках отдаляли от себя рядом сидевших священников. А перед расстрелом кричали:"Да здравствует товарищ Сталин!" Из-за этих возгласов выхлопные газы проводили прямо в фургоны. Выхлоплые газы в фургоны придумал пускать высокопоставленный чекист Исай Давыдович Берг, которого тоже потом расстреляли в 1939 году, но после хлопот родственников реабилитировали. В один день с Бергом расстреляли его подельника Михаила Ильича Семёнова. Но Семёнова не реабилитировали. Дело в том, что Семёнов был женат дважды. У первой жены брат расстрелян, у второй жены брат расстрелян. Кто из родственноков будет хлопотать за такого негодяя! А Берг свою родню не трогал.
В хрущёвские времена продолжали расстреливать священников, и взрывать церкви. Хрущёв обещал в скором времени "показать всем последнего попа". Хрущёв так одурачил молодёжь, что люди поехали на целину. Строили города, теперь Целиноград - это Астана. Проблемы русских решают там так: чемодан, вокзал.
В хрущёвские времена товарищи-казахи сожгли все документы о репрессиях 1930-53 годов. Русские люди рыли каналы для баев и беков, никто добровольно не ехал в голодную степь, но доказать это стало невозможно. В 1944 году у репрессированных русских в Казахстане снова отобрали дома и отдали всё нажитое чеченцам. А русских перевезли снова на другие каналы, и снова посадили на песок. В оставшееся от работы время они рыли себе землянки.
Священников реабилитировали только в 1989 году. Это была духовная реабилитация. Внукам льготы не положены, а их детей уже не было в живых. Сельские церкви восстановить невозможно по причине, что нет уже самих сёл.
Не реабилитировали в основном детей. У них не осталось потомков, хлопотать о них некому. Даже самый известный расстрелянный Миша Шамонин не реабилитирован. Ведь он украл буханку хлеба! В те времена за одну ночь пропадали целые детские колонии-коммуны. При ночных перевозках детей они спрашивали друг друга:"Нас что, везут расстреливать?"
И вот результат последней массовой реабилитации 1989 года: беспризорник Миша Шамонин нереабилитирован, а изобретатель душегубок - Берг - реабилитация осталась. Но если были какие-то обстоятельства, не позволяющие реабилитировать Мишу Шамонина, то с Берга обязаны были снять реабилитацию!
С 1938 года перестали в массовом порядке забирать людей из квартир. Многим казалось, что репрессии преостановлены. Но это не так. Стали в массовом порядке хватать нарушителей паспортного режима на улице, на вокзале, где угодно. Нарушители паспортного режима реабилитации не подлежат до сих пор.
Не реабилитировали тех, кто на момент ареста не имел работы и жилья. Такое постановление действовало даже в 1989 году. Например архитектор Мартос до революции строил дома. О надвигающихся переменах ничего не знал, он был занят делом. Он сдавал дома в аренду рабочим по приемлемой цене, вырученные деньги не вывозил за границу, а строил новые дома. После революции все дома отобрали, его самого выгнали на улицу. В 1937 году он был без работы и без жилья, его расстреляли, а в 1989 году не реабилитировали по действующему закону.
А теперь реабилитация вообще преостановлена. Например вы приходите в ФСБ и говорите, что ваш дедушка был сослан на Беломоро-Балтийский канал, да и пропал там. А вам отвечают:"Дайте паспорт вашего дедушки!" Разумеется у вас нет паспорта дедушки, а был ли вообще паспорт у самого дедушки, если он жил в селе!? Всё!!! Разговор окончен! Нет паспорта, не было человека. Нет человека, нет проблем.
По телевизору говорят, что в один день в году на Бутовский полигон пускают бесплатный автобус. Но это всё ложь. НИКОГДА не было в день поминовения бесплатного автобуса. Православная вера, это вера за свой счёт.
На территории Бутовского полигона никогда не было никаких казарм, никогда не проверяли новое стрелковое оружие. Стрельба велась по живым мишеням. А с 1946 по 1953 году пострелять привозили представителей стран социалистического содружества. Расстреливали в основном окруженцев, бежавших из плена, а также вернувшихся из Берлина, удивлявшимся материальному благополучию там.
В наши дни на станции города Дмитрова красуется табличка, что 7 декабря 1941 года войска НКВД отбили у немцев город. Это ложь! И вот доказательство тому. На Бутовском полигоне в 1938 году просели рвы, бульдозеристу стало опасно делать новые раскопки. Переместились на объект "Коммунарка". Перевезли туда своих злых сторожевых собак. В октябре 1941 года произвели массовые расстрелы в Московских тюрьмах и свезли всех на объект "Коммунарка". Большие начальники приказали охранять объект своим подчинённым, а сами уехали за Урал. Те передоверили своим подчинённым и тоже уехали. Так по цепочке все быстро покинули объект и доверили сторожить злым собакам. Собак привязали на цепь. Голодные собаки скулили, и кто-то пожалел собак, оторвал доску в заборе, хотел подкормить собак. За добрым человеком подоспели деловые. Тёмными осенними ночами они разобрали двухкилометровый забор, собак отвязали и прогнали. Потом принялись за мебель, вынесли всё. А потом разобрали все строения, и растащили по своим хозяйственным нуждам. В 1942 году чекисты вернулись из-за Урала, а объекта "Коммунарка" нет. Чекисты обрадовались, написали рапорт о своём подвиге. Якобы они покинули объект под немецкими бомбёжками, когда всё горело. Под шквальным огнём противника они выпрыгнули в окно, когда враг ломился в дверь. Чекистов наградили орденами. А вот на Бутовском полигоне уже не было собак, местные не смогли догадаться, что никого нет. Да и не нужны были им доски от забора. Там была улица Чекистская, улица Милицейская. Жили на всём готовом за казённый счёт. Так что полигон "работал" дальше. Чтобы бульдозерист не провалился, привезли из Москвы бытовой мусор, засыпали рвы. А Дмитров освобождали Сибирские полки, а не чекисты.
В 1937 году всеми детскими домами руководил некто Мудрагей - фамилия такая. О пытках в ЧК живописал некто Евгений Гнедин - родной сын Парвуса. Он стал диссидентом, жил в Нью-Йорке. Писал будто пытали в застенках ЧК его самого. Но человеку достаточно одного дня пыток чтобы погибнуть, или сойти с ума, или стать калекой. Но Гнедин описал сто видов пыток. Откуда он всё знал? С 2011 года комиссией по репрессиям руководил некто Валерий Борисович Бронштейн - внучатый племянник того самого Троцкого. Когда его родителей арестовали, бабушка оформила над ним, 12-летним мальчиком опекунство. Разве кто-нибудь из простых бабушек знал, что можно оформить опекунство над родным внуком, и получать за это деньги от государства. 10-летние дети имели свою трудовую норму для рытья каналов в Казахстане. Не справишься, не дадут пайку. А ведь Валерий Бронштейн ровесник расстрелянного Миши Шамонина. Что же не реабилитировал? Он же был начальником по реабилитации. Потомки Лёвки Задова добились реабилитации. Сын Берии тоже хлопотал. Жил в шикарной Московской квартире, его часто показывали по телевизору. Как говорится снова "пингвины в полном сборе к морю на рыбалку побрели гурьбой."
Найти место массовых казней было непросто. Но журналисты старались, особенно потомки расстрелянных. Чекисты в посёлке не шли ни на какие контакты. Резко пресекали робкие расспросы журналистов. Но время шло. Вокруг себя чекисты, как всегда, устраивали мёртвую зону. Посёлок, расположенный недалеко от Москвы, стал редеть. На улице Юбилейной уже после шестого юбилея советской власти оставшиеся дома стояли так далеко друг от друга, словно это и не посёлок, а непонятные строения.
Закрылась школа, потом аптечный ларёк, закрылась баня, а потом и магазин. Телефон, проведённый ещё Иваном Леонтьевичем Зиминым в начале 20-го века, был в посёлке исключительно достоянием чекистов. Отменили рейсовый автобус от станции Бутово.
И тогда старые палачи стали плаксивыми и болтливыми. В доказательство своей невиновности они набирали свои старые невинные фотографии. Одна семья показала фотографию своего дома, снятую с большого расстояния. Рядом никаких соседей... живых. Дом стоял прямо на полигоне, им было очень страшно по ночам, когда палили всю ночь. Жаловались начальству, им говорили:"Подождите, скоро построим для вас квартиру."
Другой показывал фотографию рядом с ульями. Он возил мёд чекистам в Таганскую тюрьму. И там видел всё... всё... всё...
Третий, обливаясь слезами рассказывал, что работал шофёром. У него в автозаке родила молодая женщина, которую он вёз на пытки. Новорождённого младенца он укутал в шинель, и принёс на стол своему начальнику. О дальнейшей судьбе младенца и молодой женщины ему неизвестно. Но у него есть фотографии со своими двумя детьми. Вот каким он был хорошим отцом!
Четвёртый рассказывал, что он работал бульдозеристом. Его каждую ночь будили:"Вань, покопай." Но когда в 1937 году число расстрелянных увеличилось, бульдозер не справлялся с "особой" задачей, даже проваливался в предыдущие осевшие рвы. Тогда привезли экскаватор и экскаваторщика.
И все они обижались на советскую власть, что не предоставила им квартиры в Москве за их стахановский труд, за их особые заслуги.
Когда сломали Таганскую тюрьму, то стал бесхозным какой-то подземный ход. Кто его копал, наверно жив не остался. Но и на полигоне этот подземный ход был. Настоящее метро-2. Для чекистов нет ничего невозможного.
Но и для вездесущих мальчишек нет ничего невозможного, от них ничего не укроешь! Они находили и подземную тюрьму, и метро-2. В 70-ых годах мальчишки видели как чекисты, непременно в дождливую погоду, жгли горы архивных бумаг, выгруженных из автозаков. Чекисты укрывались плащами с островерхими капюшонами.
Православные люди стали обихаживать полигон. Сначала охлопотали рейсовые автобусы. И тут потянулись дачники. Сажали клубнику на погребальных рвах. Потом власти решили строить многоэтажный дом. Много хлопот было, чтобы отменили это решение.
На крови мучеников должен стоять храм, а не многоквартирный дом.