В просторной спальне стоял полумрак. Верхний свет был выключен, горело только небольшое бра у туалетного столика. Перед зеркалом сидела молодая стройная женщина и не спеша расчёсывала массажной щёткой свои густые блестящие тёмно-каштановые волосы. Они ниспадали крупными тяжёлыми волнами ниже её талии.
Женщина положила расчёску перед собой и в задумчивости опёрла лицо на кисти рук, разглядывая себя в зеркало. Она выглядела несколько утомлённой. Приблизив лицо к зеркалу, она придирчиво провела подушечками пальцев под глазами и разгладила кожу лба. Впрочем, волноваться ей было особенно не о чем — на нём ещё не было ни одной морщинки. Женщине было двадцать семь лет, её звали Вероника Столбова.
Вероника поднялась с изящного кресла, на котором сидела, подошла к широкой кровати и, гибко изогнув спину, по-кошачьи, с наслаждением скользнула в неё. Затем перевернулась на спину и сладко потянулась. Она чувствовала жуткое утомление во всём теле, голова тяжело гудела. Сказывалось сильное напряжение долгого рабочего дня. Вероника была танцовщицей и хореографом, одной из лучших в городе. Её имя давно уже перестало быть просто именем талантливой балерины, оно стало брендом. Вероника открыла собственную студию, создала целый танцевальный театр. Её труппа всегда собирала полные залы и успешно гастролировала по стране и зарубежом. Это был успех.
Единственное, что немного расстраивало Веронику, танцевать ей приходилось теперь всё реже и реже. Львиную долю времени и сил забирала организаторская работа. Впрочем, и она ей давалась на «ура». Веронику слушали, боялись и бросались выполнять все её поручения, стоило ей лишь повести бровью. Эффектная статная женщина с яркими и правильными чертами лица выглядела королевой везде, где бы она ни появлялась. Ничем не сбиваемая уверенность и хорошо поставленный командный голос ей в этом помогали.
Впрочем, по вечерам, забираясь в кровать, она с тоской вспоминала ту приятную физическую истому, которая остаётся в теле после интенсивных тренировок. Каждая мышца ощущается живой и трепещущей, голова легка, а позвоночник гибок. Теперь же она всё чаще чувствовала, как ноют забитые плечи и шея, а тело обессилено от нехватки физической нагрузки. Бумаги, телефонные звонки, переписки, встречи, интервью — всё это заполонило её жизнь, отодвинув танец на второй план.
Но в этот вечер она засыпала в сладостном предвкушении грядущего дня. Вероника решила бросить всё и устроить себе маленький отпуск. Она забронировала люкс в небольшом частном отеле в тихом курортном городке на побережье Средиземного моря. Рейс отправлялся в полдень.
* * *
Стояла ранняя весна, поэтому южный курорт был ещё полупуст, а яркое солнце не жгло, но нежно ласкало землю. Море же радовало взгляд своей лазурной синевой. Вероника с наслаждением щурилась, всматриваясь в бесконечную даль, слушала успокаивающий шум прибоя и вдыхала насыщенный морской солью воздух. Веранда отеля, где она остановилась, располагалась прямо на пляже. Здесь же находились бар и ресторан. Вероника неспешно потягивала коктейль и абсолютно ни о чём не думала.
Вернее, конечно же, думала. И думала она, как и полагается молодой красивой и одинокой девушке, о мужчинах. Валяться в шезлонге на живописном пляже, нежить тело в кристально чистых волнах прибоя и подставлять его нежным лучикам солнца, безусловно, приятно, но даже в этом совершенно ненапряжённом занятии очень не хватает сильного и крепкого мужского плеча рядом.
Вероника никогда не была обделена мужским вниманием. Вот только отношения с мужчинами у неё как-то не складывались. Чаще всего она сталкивалась с двумя крайностями: либо мужчина был слишком слаб и не вызывал у неё никакого уважения, либо же слишком груб и властен. А ещё больше печали у неё вызывало то, что многие мужчины просто боялись подходить к ней.
— И тут он мне и говорит: «Подруга у тебя, конечно, просто класс!» — картинно изображая взгляд с поволокой, докладывала ей подруга Катя свою беседу с одним из робких Вероникиных поклонников. — А я у него спрашиваю: «Так почему бы тебе не подойти и не сказать ей об этом?» А он, — Катя сделала испуганные глаза и с придыханием затараторила: — «Ты что, ты что! Она ведь такая… такая крутая!» Представляешь?! И вот как тут женщине устроить личную жизнь, если нормальные мужики её боятся?
Вот и сейчас Вероника наблюдала похожую картинку. Неподалёку от неё за столиком расположились двое молодых мужчин. Один из них явно заинтересовался видной одинокой незнакомкой, она притягивала к себе его взгляд, как магнитом. Однако, как только она пыталась перехватить его, мужчина быстро отводил глаза и погружался в беседу со своим приятелем, делая вид, что он абсолютно её не замечает. Вероника невольно поморщилась.
— Могу я присесть? — услышала она громогласный голос прямо над ухом.
Вероника вздрогнула и подняла глаза. Подле неё стоял высокий массивный господин с растянутыми в улыбке лоснящимися губами и уже с утра мутноватыми от спиртного глазами. Запах от него доносился соответствующий.
— Здесь достаточно свободных столиков, — сухо ответила она, всем своим видом показывая полное нежелание общаться.
— Ой, бросьте, вы же помираете от скуки на этом курорте, — развязно заговорил он. — Одна за ужином, одна за завтраком, одна за коктейлем. Я ни за что не поверю, что вы сбежали сюда от навязчивого мужского внимания. Вы же рыщете глазами по сторонам, кого бы зацепить!
— Вариант «приятно пообщаться», а не «зацепить» вы не рассматриваете? — злобно выстрелила в него взглядом Вероника.
— Интеллигентная, значит? — крякнул мужчина. — Судя по осаночке, прима-балерина из какого-нибудь «Большого»? И как с вами надо? О Пушкине, о Блоке? «Я помню чудное мгновенье…», так что ли? Ладно, чёрт с вами, когда посильнее оголодаете, сами прибежите. Я, если что, никогда не против. Номер шесть. Адиос, сеньора.
Мужчина пошёл прочь, слегка пошатываясь.
Вероника побледнела от негодования. Не раздумывая, она вскочила со стула и бросилась вслед за ним. Обогнав его, она встала напротив и тем вынудила остановиться.
— Ну, нет уж, сударь, извольте извиниться! — выпалила она. — По какому праву вы позволяете себе поступать оскорбительно по отношению к женщине? Принесите мне сейчас же свои извинения и впредь никогда не позволяйте себе подобного со мной.
— Оп-оп-оп, извиняюсь, — слегка пританцовывая и склоняя голову, ответил пьянчужка. — Не на ту напал, не к той подошёл, обознался, извините.
Его безобидное и глупое поведение охладило пыл Вероники. Она успокоилась и дала ему пройти. Тот удалился, что-то бессвязно бормоча себе под нос. В задумчивости она ещё стояла несколько мгновений у выхода с террасы, затем опомнилась и подняла вопросительный взгляд на сидящих у дальнего столика мужчин. Те продолжали разговаривать, будто и не заметив произошедшей здесь сцены.
* * *
Вечером Вероника вызвала такси и попросила отвезти её в горы, на обзорную площадку, с которой открывался чудесный вид на город. Рекламные проспекты обещали, что провожать закат на ней — совершенно необыкновенное зрелище. Вероника отпустила машину и осмотрелась. В «зрительном зале» обзорной площадки были места на любой вкус. Романтичные скамеечки в изящных беседках, а также просто хаотично наваленные большие каменные валуны. Зрителей сегодня было немного: несколько пожилых пар с фотоаппаратами, небольшая молодежная компания и одинокий мужчина, расположившийся на камнях. Он сидел вполоборота к Веронике и, казалось, весь был поглощён зрелищем.
Вероника невольно задержала на нём взгляд. Что-то было во всей его фигуре такое, что притягивало его, как магнитом. Впрочем, может быть, просто то, что фигура незнакомца была очевидно хороша. Выросшая в атмосфере эстетики тел, Вероника везде искала её. Правда, красивые внешне люди чаще всего доставляли ей разочарование своими душевными качествами. Красавцев среди мужчин-танцоров было не счесть, но вот их мужская составляющая почти всегда была безнадёжно испорчена. Многие же бруталы ужасали девушку своими грубыми закостенелыми телами, скованными движениями и уродливой осанкой.
Здесь же перед ней сейчас сидел будто сошедший с пьедестала античный бог. Он поднялся, чтобы размять ноги, провёл руками по своим длинным вьющимся волосам, убирая их назад, замер с заведёнными за голову руками, не отводя взгляда от горизонта, и потянулся всем телом. Так он постоял какое-то время, давая возможность Веронике оценить все достоинства своей фигуры, затем неспешно опустился вновь на камень и поудобнее уселся на нём.
Это было странно, но Вероника ощутила внутри некую робость. Несмотря на свой возраст, она уже знала о мужчинах всё, вдоль и поперёк, и давно не испытывала никакого смущения в общении с ними. Но сейчас ей было немного не по себе.
«Дура, что ты там себе нафантазировала?» — мысленно сказала Вероника и уверенно двинулась по направлению к парню.
Нет, она, конечно, могла сделать всё по-другому. Например, занять какой-нибудь валун в пределах его видимости, картинно на нём повосседать и дождаться, что он сам подойдёт и познакомится с ней. Но это был ненадёжный вариант. В девяти случаях из десяти Вероника дожидалась лишь того, что мужчина сливался, так и не отважившись подойти к ней. Поэтому, когда Вероника была уверена в том, что она хочет познакомиться с мужчиной, она действовала сама. В конце концов, закончить знакомство можно в любой момент так же, как и начать, это её ведь ни к чему не обязывало.
— Чудесный закат сегодня, не правда ли? — по-английски произнесла Вероника. Она начала разговор, не особенно заморачиваясь над оригинальностью вступительной фразы. Красивым девушкам не требуется вкладывать в это больших усилий, далее всё решает их эффектная внешность и умение флиртовать.
— Ничего необычного, — равнодушно ответил ей её «Аполлон», не поворачивая головы. Он сразу заговорил по-русски, видимо, уловив характерный акцент незнакомки.
— Оу, в таком случае я буду лучше смотреть на горы, — усмехнулась Вероника и уселась рядом с парнем спиной к морю.
Он повернулся к ней и тоже усмехнулся в ответ.
— Ладно, простите меня, я, видимо, сегодня немного не в духе, — извинился он. — Вот…
Он привстал и постелил для Вероники свою куртку, на которой сидел сам. Вероника поблагодарила и уселась рядом. Её нового знакомого звали не Аполлоном, но Антоном. Он был бродячим художником и музыкантом и колесил по всему миру, довольствуясь случайными заработками. Вероника смотрела на необычного путешественника широко распахнутыми глазами и не верила своим ушам, когда он рассказывал свои бесчисленные невероятные истории.
Всё это было какой-то фантастикой, самой настоящей фантастикой. Вероника будто провалилась в параллельный мир. Вначале они провожали невероятный по красоте южный закат, затем долго петляли по освещённым яркой луной парковым дорожкам среди буйных ароматов субтропической растительности. Потом они пришли в кемпинг, где жил Антон.
Он вытащил из своей палатки пенки и спальники, разложил их на земле, они улеглись, и он долго рассказывал Веронике о звёздах. Казалось, он знал о них всё. И он перечислял не только названия звёзд или созвездий, но знал многое и о самих звёздах, о том, о чём они говорят и как на них живётся. Вероника слушала, как зачарованная. Казалось, она улетала своей мыслью вслед за Антоном туда, в самые дали космоса и видела всё сама, что происходило в любых затаённых его уголках. На какое-то время они уснули, но вскоре в кронах деревьев начали свой оглушительный концерт мириады птиц. Антон подскочил, схватил Веронику за руку и увлёк её к морю. Начинался рассвет.
Первые лучики светила показались из-за гор и заискрились на воде. Антон подхватил Веронику, и они закружились в волнах прибоя. Они танцевали в такт с ним. Это было так удивительно! Вероника никогда не танцевала под музыку прибоя, она даже не замечала, что у прибоя тоже есть своя музыка, и что под неё можно танцевать. А Антон умел. У него это получалось удивительно легко и естественно. Это не было похоже ни на какой из известных ей танцев. Он не повторял шаги, он брал их у прибоя. А иногда он сам начинал наступать на волны, и те будто повиновались ему и шумели так, как хотел того Антон. Или это была только игра Вероникиного воображения? Она, как заворожённая, смотрела на своего удивительного знакомого.
На следующий вечер они встретились снова, все остальные дни уже не расставались. Антон отвёз Веронику в горы, показал ей какое-то огромное древнее дерево, удивительный водопад и тихую затерянную бухту. Они ночевали высоко в горах под звёздами и собирали душистые травы к чаю. Антон играл на своей флейте какие-то волшебные мелодии, Вероника танцевала под них, а потом он рисовал на песке её портрет.
Всё это было совершенно невероятно. Нет, это не было курортным романом. Вероника в своё время уже «наигралась» в них, они более её не интересовали. Антон… это было нечто другое. В последнюю ночь перед её отъездом обратно в город он остался у неё в номере.
Наутро она лежала, нежась в постели, и, не отрывая глаз, наблюдала за своим героем. Он только что вышел из душа и расхаживал по номеру в одном полотенце, повязанном на бёдрах. Вначале он, стоя у зеркала спиной к Веронике, расчесал пальцами волосы и тряхнул головой. После повернулся к ней и нырнул обратно в постель. Он лежал рядом и ничего не говорил, только рассматривал её лицо и слегка гладил подушечками пальцев потоки её роскошных волос.
— Поедем со мной в город, — предложила Вероника. — Я устрою тебя декоратором к нам в театр. И нашему сайту нужен новый дизайн, ты мог бы заняться его художественным оформлением. Да мало ли что, снимешь студию, будешь писать свои картины, откроем выставку! Антон, ты — потрясающе талантливый человек, ты должен прославиться!
Он откинулся на спину и стал смотреть куда-то вверх, будто сквозь потолок. Вероника поднялась на локте, с упоением впилась взглядом в его блестящие ясные голубые глаза и ждала, что он скажет. Антон медлил.
— Мне просто очень не хочется расставаться с тобой, — призналась Вероника.
Он перевёл на неё взгляд. Они встретились: жаркие угольки карих глаз Вероники и прозрачно-голубые озёра его.
— Хорошо, я поеду с тобой, — ответил он.
* * *
По возвращении в город привычный ритм жизни быстро захлестнул Веронику. Она уходила на работу рано утром и возвращалась под вечер, абсолютно вымотанная и уставшая. От Антона не было вестей. Он был где-то тут рядом, в городе, но они встречались достаточно редко. Он искал какую-то работу, чем-то занимался. В театре он не остался, поскольку почему-то совершенно не смог вписаться в его бурную жизнь. Вначале он нарисовал чудесную декорацию для очередного спектакля, но потом сказал, что не сможет создавать такие же дальше.
Кажется, он арендовал какую-то студию и делал картины на заказ.
Как-то они встретились в кафе. Вероника с разочарованием оглядела его потрёпанную фигуру. В стареньком пальто и на фоне серого промозглого мегаполиса он уже совсем не выглядел тем Аполлоном, которым был на берегу Средиземного моря.
«Это бродяга, всего лишь бродяга… Что я себе нафантазировала? — стучала в голове Вероники мысль. — Что он там делал? Вешал мне лапшу на уши о звёздах, играл на флейте… С чего я взяла, что из него выйдет какой-то толк?»
Но, когда её пронзал чистый взгляд его прозрачно-голубых глаз, все её мысли будто выдувало из головы. Она видела его, Антона, которого встретила там, на берегу Средиземного моря.
— Ну что с тобой происходит, скажи мне? — глядя на него полными слёз глазами, спросила Вероника. — Я хочу понять.
— Правда хочешь? — он нежно успокаивающе взял её за руку и прижал её щёку к своей.
— Да, расскажи мне, — немного успокаиваясь, попросила она.
— Понимаешь, Ника, я больше всего на свете хочу, чтобы ты была счастлива, — заговорил он. — Я хочу, чтобы ты была самой счастливой женщиной на всей планете. Чтобы твои глаза светились счастьем, я хочу, чтобы твоя душа пела. Но я… Ничего не могу сделать для тебя, пока ты сама не знаешь, что же нужно, чтобы ты была счастлива.
— Моё счастье — это твой успех, — с горящим взглядом заговорила она. — Я была бы счастлива, если бы ты стал успешным художником, если бы мы могли открыть твою выставку. Представь, какой эффектной парой мы были бы: известная танцовщица, хореограф и художник. Моя мать была художницей, а вот отец…
Вероника не любила рассказывать об отце. Он спился, и произошло это, в том числе, и из-за того, что он не мог повторить успеха своей жены. Он всегда был вторым, в её тени, а она блистала. А ей было стыдно признаваться в том, что её муж был неудачником. А сейчас было стыдно Веронике. Она знала, что не может показать Антона своей матери, ибо он был для неё как клеймо.
— Была бы счастлива? — прервал её мысли он и скептически произнёс: — Ники, я видел, как ты счастлива быть известной танцовщицей и хореографом. Когда ты в последний раз танцевала? Там, в горах, во время своего отпуска? Ты приходишь домой каждый день вымотанная так, будто разгрузила вагон мешков с картошкой. Ты уверена, что твоего счастья прибавится от того, что ты сможешь эффектно продефилировать со мной и сфотографироваться для разворота какого-нибудь глянцевого журнала? Что дальше, Ники? Мы будем жить только для того, чтобы нас фотографировали, снимали, брали интервью и обсуждали на светских раутах?
Вероника растерялась от этой его речи. Действительно, она не особенно задумывалась о том, как именно они могли бы жить вместе, но думала лишь о красивой картинке их жизни.
— Ну, я не знаю… — замялась она. — А как представляешь счастливую жизнь ты?
— Я? — он печально опустил глаза. — Ники, я не могу ответить тебе на этот вопрос, пока ты не найдёшь ответ на свой. Иначе все мои слова будут пустым звуком для тебя, глупостью, ерундой. А мне бы этого не хотелось. Мне бы хотелось, чтобы ты тоже серьёзно отнеслась к вопросу моего счастья, также, как и я — к твоему.
— То есть, ты несчастлив со мной? — вскинула на него взгляд Вероника.
Ей было удивительно и непривычно слышать от мужчины такое заявление. Обычно все её ухажёры млели от неё и боготворили, они благодарили её за то, что она соизволила быть с ними. Оказывается, её самой недостаточно для того, чтобы сделать какого-то мужчину счастливым? Так, значит, ему чего-то не хватало рядом с ней? Да-да-да, Вероника только сейчас начала осознавать… Он не обивал порога её квартиры, он не поджидал её каждый день на улице, но пропадал на многие дни и никак не заявлял о себе. Не стремился к ней, не пытался заполонить собой всю её жизнь, что было свойственно многим её поклонникам. Он не ревновал, не расспрашивал её о том, где и с кем она была. Он… где он бывает? Где пропадает, с кем?
Воображение Вероники рисовало ей самые невообразимые картины. Например, сейчас ей почему-то вспомнилась Кассандра, исполнительница танца живота. То ли турчанка, то ли арабка, то ли смесь того и другого, она была асом в своём искусстве. Вероника работала с ней как-то над постановкой спектакля в восточном стиле. Кассандра ставила девочкам пластику, консультировала по поводу костюмов и вовсю создавала атмосферу востока. А по окончании работ в кулуарах делилась какими-то невероятными откровениями. О том, как можно своим танцем довести мужчину до оргазма, как станцевать далее на мужчине так, что тот улетит от удовольствия на звёзды. Кассандра умела видеть человека насквозь и раздавала предсказания девчонкам направо и налево. Она и Веронике сделала "предсказание", от него та готова была провалиться сквозь землю со стыда, и уже возненавидела и готовящийся спектакль, и всю эту работу, и мечтала только об одном — чтобы она поскорее закончилась. Но Кассандра была непробиваема. Она смотрела на Веронику угольками своих чёрных глаз и видела её насквозь со всеми потрохами. А Вероника ни черта не видела. Она сейчас смотрела на своего любимого, и совершенно не могла понять, что же он чувствует, что у него на уме и в жизни.
Она, Вероника, безусловно потрясающая женщина, одна из самых шикарных женщин этого города, и не только города. Но доставляет ли она счастье своему любимому мужчине? Не сбежит ли он от неё к какой-нибудь умелой Кассандре или ситцевой простушке, умеющей печь душевные пирожки, тихонько с придыханием любоваться своим сокровищем и не требовать от него быть богатым и знаменитым? Что, если с этой простушкой ему будет теплее, чем на шикарной кровати Вероники подле её роскошного тела? Так ли она властна над мужчинами, как убедила себя в этом? Ведь, как бы там ни было, ни один из них ещё не разбил себе голову о стену после того, как она ответила ему отказом.
Сотни, сотни сомнений и опасений Вероники вдруг всплыли и заставили её мозг раскалиться. Какие-то давно похороненные в глубинах подсознания комплексы вдруг начали вылезать наружу и досаждать ноющей болью в сердце и стуком в висках. Умеет ли она делать мужчину счастливым? Что, вообще, нужно мужчине для счастья?
Вероника сидела, смотрела на Антона, и понимала, что она ни черта не знает о мужчинах и о том, что им нужно. И ни черта не могла им предложить, кроме своего роскошного тела, напористого характера и эффектного образа. И вдруг сейчас она ощутила, что это всё лишь пустой мыльный пузырь, внутри которого ничего, абсолютно ничего нет!
— Я несчастлив тогда, когда вижу, как тебе плохо, — тихо, но отчётливо проговорил Антон. — Когда я вижу, как ты ежедневно выматываешь себя, а я ничем не могу облегчить твоё состояние. Там, на юге, я знал, как сделать тебя счастливой. Здесь я не властен над тобой. Здесь правят другие законы.
— Но ты, ты! Забудь обо мне! — в беспокойстве выкрикнула Вероника. — Я сама делаю своё счастье, мне важно, чтобы хорошо было тебе! Тебе хорошо со мной? Ты не бросишь меня?
Антон вновь с некоторой печалью опустил глаза и негромко проговорил:
— Мне нужно уехать, Ника. Ненадолго. Не беспокойся, я вернусь. Через две недели или месяц. Но вернусь. Я обязательно вернусь, я обещаю. К тебе. Я приеду сюда к тебе.
— Приедешь, чтобы что? Чтобы сказать мне что? Что мы не можем быть вместе? — нервно спросила она.
— Понимаешь, Ника, это зависит от нас, от нас обоих, — поднимая на неё глаза, заговорил Антон. — Сможем ли мы быть вместе? Нам нужно очень хотеть этого, обоим. И стараться ради этого. Каждому стараться ради другого, не ради себя. Пока каждый живёт своими интересами, мы не сможем быть вместе. Пока каждый занят собой, мы не сможем быть вместе. И ещё нужно познать собственное счастье. Познать себя и познать партнёра. Прошу тебя, Ника, пока меня нет, найди ответ на свой вопрос о счастье. Где оно, твоё счастье, что нужно тебе для того, чтобы быть абсолютно счастливой? Тогда я смогу воплотить это. Пока ты не поймёшь сама — я бессилен. И твоё несчастье разрушит меня или заставит уйти. А ты ведь не хочешь ни того ни другого? Или хочешь? Тебе нужно найти ответ на вопрос о том, чего ты хочешь.
Он нежно поцеловал её на прощанье и ушёл. Вероника сидела в полном смятении. Эти вопросы, которые он задал, разрывали ей голову. Хочет ли она быть с ним или не хочет? Чёрт подери, она хочет! Но для этого ей нужно за него побороться? Понять то, что составляет его счастье и воплотить его. Зависит от них обоих… Вероника привыкла к тому, что она всегда диктовала условия, а мужчины лишь подстраивались под них, выполняли её капризы и были от того счастливы. Или скандалили в ответ, и в итоге, когда ссор и скандалов становилось слишком много, они разбегались.
А Антон не хочет ссор и не хочет выполнять её капризы. Он хочет… чтобы она… изменилась? Ведь что такое счастье? Счастье — это когда тебе абсолютно хорошо. Когда же Веронике было абсолютно хорошо? Она задумалась. Да, абсолютно хорошо ей было, когда она улетала мыслью на звёзды, лежа на земле вместе с Антоном тёплой южной ночью. Когда она бездумно кружилась с ним в танце на линии прибоя. Вероника стала углубляться в свои воспоминания. Ей было хорошо в детстве у бабушки на лесной полянке, когда она уплетала сладкую землянику, когда отыскивала в траве огромных изумрудно-зелёных жуков и отпускала в небо божьих коровок. Когда бабушка угощала её парным молоком, а потом она плескалась в прозрачной речной воде и перебирала цветные камушки.
Ни закат, ни рассвет, ни звёзды, ни молоко или земляника никак не были связаны с её работой и с её теперешней жизнью. Но там у неё было это чувство — безграничного счастья. А здесь — его не было. Никогда не было, ни разу. Успех, которого она достигла, нельзя было назвать счастьем. Это было удовлетворение от хорошо выполненной работы. Признание, которое она получала, приносило ей удовлетворение.
Но жизнь, её жизнь представляла собой бешеный ритм. И его нельзя было замедлять или останавливать. За одним спектаклем следовал другой, и он должен быть лучше, круче, ярче, оригинальнее предыдущего! О-о-о, не дай бог услышать в свой адрес фразу о том, что «писатель исписался», что у режиссёра или хореографа закончилась фантазия, он повторяется, не может придумать больше ничего оригинального.
Идеи, идеи, всегда требовались идеи, фантазии. Нужно было повышать и совершенствовать свой уровень. Вероника чувствовала, что уже не успевает, что ей тяжело даются какие-то новые трюки, что она не может переплюнуть новомодных танцоров. Они являлись к ней в театр и начинали демонстрировать свои требования и амбиции, пытаться диктовать ей свои условия. Начиналась борьба. Ей нужно было всегда оставаться на коне и всегда быть лучшей. Это держало её в огромнейшем напряжении. Сдать позиции? Услышать в свой адрес, что яркая и подающая большие надежды звезда вдруг решила уйти с передовой? Это было не про Веронику, она никогда не уходила без щита. Но что там, впереди? На этой вершине, которую она покорит? Слава, почёт? Нет, дальше придут другие талантливые, молодые, амбициозные, сильные. А она останется лишь воспоминанием. Пусть до этого ещё далеко, но это неминуемо. Вероника никогда не задумывалась о конце своей карьеры, она думала лишь о её росте. Но сейчас пришёл тот, кто, кажется, просит её сбавить темпы и подумать о чём-то другом. О звёздах? О землянике? Парном молоке? Прозрачной воде в звонком ручейке? Он может подарить ей всё это, чтобы она была счастлива? Этот необыкновенный бродяга? Да, он самый настоящий богач, он может подарить ей весь мир. Потому, что он может подарить ей настоящее счастье.
Веронике дарили огромные букеты роз, дорогие украшения, целые состояния. Но ей никогда не дарили счастья. Никогда и никто, кроме бродяги музыканта и художника.
Вероника сидела за столиком кафе, обхватив голову руками. Как же она всегда презирала их, этих безвольных странников. Она видела их потрепанные одежды, беспечную жизнь, светящиеся какой-то глупой радостью глаза… «Лентяи, безответственные, слабаки», — только такими эпитетами она и награждала их. Такими же эпитетами в своё время награждала и мать её отца. И вот, надо же было случиться такому казусу — она сама по уши влюбилась в одного из этих слабаков. Она, великолепная Вероника Столбова, звезда своего города, одна из самых успешных личностей в нём, любила оборванного бродягу.
Вероника пулей вылетела на улицу, ей больше невыносимо было находиться на месте. Хотелось бежать куда-то, выть, разбить себе голову о стену. Она размашисто шагала по центральному проспекту своего мегаполиса, он со всех сторон гудел оглушающими сигналами машин, обдавал её их удушающими выхлопами, резал глаза слепящими рекламами, толкал локтями и боками нескончаемого потока людей.
— Стоп, стоп, хватит! — закричала Вероника, останавливаясь и зажимая от невыносимой боли уши руками.
Несколько людей удивлённо посмотрели на неё и поспешили пройти мимо. Она опомнилась, распрямилась и, виновато оглядываясь по сторонам, ровно пошла дальше.
Она пропустила репетицию в театре, прогуляла по городу несколько часов и вернулась в свою пустую квартиру. Там она в изнеможении опустилась на кровать и расплакалась.
Это было странно: впервые в жизни её роскошная квартира в центре города не радовала её. Сейчас она давила на неё своей пустотой. Она представила себе Антона рядом, здесь, в этой квартире. Были бы они счастливы вдвоём? Сейчас она отчётливо ощущала, что это невозможно.
Она представила себе Антона успешным, как ей того хотелось, холёным и чопорным. Вот он надевает изящный смокинг, придирчиво осматривает в зеркало сначала себя, потом свою партнёршу, и они вдвоём идут на какое-то значимое светское мероприятие. Улыбки, взаимные расшаркивания, вспышки фотоаппаратов, потом всеобщая закулисная пьянка, сплетни, интриги. Это ли счастье? Это всё совершенно не похоже на то, что Вероника чувствовала, лежа под звёздами.
Но бросить свою карьеру, свой театр и всё, чего она добилась, ради палатки на побережье или деревенского дома-развалюхи? Нет, это бред какой-то.
Всю следующую неделю Вероника провела в глубокой задумчивости. Она ограничила все встречи и контакты, занималась только репетициями и танцем. На одной из репетиций она остановила процесс и надолго замолчала.
— Чего мы ждём? — наконец прервал тишину Фредерик, один из ведущих танцоров труппы.
— Всё не то, всё не так! — выпалила Вероника. — Это всё чушь какая-то, то, что мы танцуем! Где вы видели такие танцы? Это какая-то искусственность, такого в жизни не бывает! Эти ломаные линии, нелепые позировки, утрированные эмоции, на это же смотреть противно!
— Это современный танец, Вероника Сергеевна. Вообще-то это вы выбирали его для стиля нашего нового шоу. Хотели бы чего-то другого, сказали бы пораньше, — съязвил Фредерик.
Вероника виновато опустила глаза. Она не привыкла извиняться, просто дала знак продолжать репетицию и ушла в свои мысли. Она ощутила странное чувство: ей было абсолютно противно то, что она творила. Спектакль, который она вынашивала в своей голове столько времени, насыщала самыми невероятными элементами, находками, вдруг стал ей противен. Каждым своим движением, каждым рисунком. Ей не нравилось ничего. То, что она видела сейчас перед своими глазами, не было танцем. Кривлянием, искажением, но — не танцем. Танцем было то, что рождалось в ней тогда под звуки флейты Антона, то, что делал он под ритм прибоя.
* * *
Антон вернулся, как и обещал. Его не было три с половиной недели. Они встретились в беседке в городском парке. Его, как и весь город, уже который день подряд щедро поливал нескончаемый дождь, превращая тропинки в грязевое месиво.
Они сидели на скамейке и молчали. Наконец, Вероника заговорила. Она ощущала, что на её лице блуждает какая-то глупая улыбка, а голос доносится будто откуда-то со стороны.
— Я ушла из театра, — сообщила она. — Я больше там не работаю.
Антон молчал.
— Я не знаю, где оно, моё счастье, Антон, — продолжила Вероника. — Ты просил меня найти ответ на этот вопрос, иначе ты бросишь меня. Бросай, если хочешь. У меня ничего нет и ничего больше не осталось. Я попробовала, как это — бросить всё, остаться наедине самой с собой. Мне понравилось. Мысли начинают выстраиваться в голове и обретать порядок. Я не хочу идти больше за чьими-то призрачными целями, гнаться за искусственным успехом. И я не буду куклой ни в чьих руках. Даже в твоих. Поэтому, если хочешь бросить меня — бросай сейчас.
— С чего ты решила, что я хочу тебя бросить? — посмотрел на неё Антон.
— А ты не хочешь? После всего того, что я с тобой сделала? — взволнованно спросила Вероника.
— Но ты со мной ничего не делала, — пожал он плечами в ответ. — Всё, что я делал с собой — было моим решением. То, что ты делала — ты делала с собой.
— Но я мучила тебя, я требовала от тебя стать кем-то, удобным мне! Я обвиняла тебя, ненавидела, даже унижала, — вспомнила Вероника и скривилась от внутренней боли.
— Это всё ерунда, меня не так-то просто унизить, — растянул в улыбке губы Антон.
— Нет? Но тебе же, наверное, было обидно? — удивлённо посмотрела она на него.
— Наверное, не помню, — небрежно бросил он и спросил: — Как ты сейчас?
Вероника поднялась и посмотрела вдаль сквозь пелену дождя.
— Это ведь и есть настоящее? — спросила она. — Этот дождь, эта трава и мокрые комья земли под ногами? В них и есть настоящая музыка? Ты умеешь танцевать под музыку дождя?
— Боюсь, тебе придётся поучить меня немного. Хореограф у нас ты… — отозвался Антон.
— Подыграй мне, подыграй музыкой дождя, — попросила Вероника.
Антон улыбнулся. Он достал флейту и на какое-то время оставил её лежать у края беседки, чтобы она напиталась звуками дождя. Потом аккуратно взял её в руки, будто боясь расплескать эти звуки, как воду, прислушался сам, поднёс инструмент к губам и заиграл.
Флейта зашипела, потом будто рассыпалась тысячей капелек и — мелодия полилась. Она звенела и сливалась с падающими с неба струями, петляла между ними, устремлялась ввысь и срывалась вниз свободным потоком, звонко разбивалась о землю, скакала среди мокрых травинок, убегала вдаль и вновь возвращалась упругими прохладными струями.
Как только раздались первые звуки флейты, Вероника звонко рассмеялась, выбежала из беседки и закружилась в свободном танце. Она сочно шлёпала ногами по земле, щедро поднимая вокруг себя брызги грязной воды, подставляла лицо потокам, волнообразно перебирала между ними поднятыми вверх руками, подпрыгивала, переворачивалась, изгибалась и вновь кружилась.
Больше никого, кроме них, в залитом дождём парке не было.
— А теперь — бежим! — выкрикнул Антон, когда они закончили.
— Куда? — только успела удивлённо воскликнуть увлекаемая им под руку Вероника.
— К дороге! — ответил Антон на бегу. — Поймаем машину и срочно домой, я не хочу, чтобы ты замёрзла и простудилась.
Ника от души хохотала в ответ.
Дома, когда Ника вышла из ванной, закутанная в толстый махровый халат, Антон уже поджидал её с чашечкой горячего какао. Вероника с наслаждением отхлебнула густой напиток.
— Ну, теперь, может быть, расскажешь мне, где ты был, охотник за небесными мелодиями? — спросила она.
— Я ездил присматривать нам домик в одном тихом живописном местечке. Поедешь со мной побывать в нём?
— Какой домик? — подняла брови Вероника. — У тебя же ни гроша в кармане. Ты даже путешествуешь автостопом и ни одной своей картины не можешь продать.
— Ну, я не такой уж неудачник, — потряс головой Антон. — Мне не особенно много нужно в жизни, но, когда речь заходит об обеспечении семьи, эти вопросы я не пущу на самотёк. Кое-какие из моих картин были неплохо оценены, ну и вообще я парень с руками, много где бываю востребован. Ты не переживай за нас, не пропадёшь ты со мной без своей крутой работы. А там у них есть сельская школа, ребятишки были бы очень рады обучиться классным танцам. Ты ведь умеешь танцевать хип-хоп?
Вероника слушала его, широко открыв глаза и не моргая.
— Кстати, если мы поторопимся и выедем сейчас, то успеем на землянику. Знаешь, там вокруг дома потрясающие земляничные поляны, сейчас она как раз поспела. Я не рискнул везти её тебе, она слишком быстро портится.
— А камушки? — спросила Вероника, немного помолчав.
— Что? — не понял Антон.
— В реке, камушки, — пояснила она. — Такие разноцветные, они ещё так приятно стучат друг о друга, когда их пересыпаешь из ладони в ладонь. Там есть такие камушки?
— Да, — кивнул он, — недалеко от дома течёт ручеек, там такие были. Он очень красиво журчит, мы с флейтой учились играть его мелодию. И, кажется, эта мелодия была о тебе.
Вероника сидела напротив Антона и смотрела на него во все глаза. Она не знала, верить ли тому, что сейчас происходило. Он с улыбкой смотрел на неё в ответ и нежно гладил её роскошные длинные тёмно-каштановые волосы.
Балерина распустила свой театр, бродяга оставил беспутную жизнь. Были ли они правы? Возможно, они в чём-то ошиблись, что-то упустили, но их ждала мелодия ручья, земляничная поляна, а их глаза светились счастьем.