"Сновидения — это способ высвобождения
неосуществленных желаний" (Инга Пфлаумер)
... Сколько раз он поднимался на эту крышу, он уже и не сосчитает и не вспомнит. Он просто знает, что идти туда - это его долг, его призвание, его жизнь. И каждый раз, преодолев несколько десятков ступеней, он забирался на бетонный карниз крыши и неподвижно замирал в ожидании, наслаждаясь ночной тишиной и молчаливым перемигиванием звезд, свет которых отражался в его глубоких, зеленых глазах.
А вокруг, насколько хватало глаз, спящий город, уставший от дневных забот. За каждым окном - жизнь. За каждой дверью - судьба. Судьба и жизнь, которым так хочется простого счастья.
Что такое счастье, он знал. Знал, потому что сам был счастлив когда-то. И именно поэтому он каждый вечер так спешил на крышу. И неважно, какая была погода там, наверху. Дождь или снег, жара или порывистый ветер - все это не имело никакого значения по сравнению с тем, что являлось конечной его целью.
Он твердо знал, что у каждого в этом мире есть свое предназначение. Ну, а если есть предназначение, то, значит, есть и смысл самой жизни. А иначе для чего все приходят в этот мир? Он не был философом, он просто ЗНАЛ истинный смысл бытия. Ну, не всего человеческого общества в целом, конечно, а только в конкретном, отдельно взятом индивидууме - в нем. Впрочем, он не был человеком. Он родился котом. Вернее, сначала он был крохотным котенком. Обычным дворовым котенком, без роду и племени. Им было тепло и уютно в гулком подвале, мама-кошка кормила его и еще четырех его братьев и сестер, когда они были еще совсем беспомощные и слепые. Но, едва открыв глазки, он, в отличие от остальных, обнаружил в себе дух авантюризма и частенько уползал от родного гнездышка. Поэтому-то, когда пришли большие, непонятные двуногие и забрали кошку-маму и четверых котят, он остался незамеченным в подвале.
Вначале он долго плакал, звал тех, кого уже не было, а потом свернулся на старых тряпках, еще хранивших родные запахи, и уснул. Утро не принесло облегчения. Было пусто, темно и холодно. А еще его крохотный животишко все настоятельнее требовал молочка. И он неуклюже заковылял туда, где виднелся ярко освещенный квадрат, куда прошлым вечером ушли большие двуногие существа.
Он сидел на пороге подвала, маленький, беззащитный комочек и удивленно щурился на окружающий мир, который оказался непомерно-огромным, по сравнению с родным подвалом. Странных двуногих тут было много. Одни были большие, а другие были поменьше. Но мамы-кошки и сестричек с братиками тут не было. Одиночество задрожало двумя слезами в глазах котенка. Это был первый урок бытия.
Время шло. Котенок вырос и стал грозой местных мышиных банд. Он по-прежнему жил в подвале, в том самом тряпичном гнезде, где когда-то родился. Воспоминания о прошлой жизни почти стерлись из его памяти. Остались только едва ощутимые прикосновения материнского шершавого язычка, от которых почему-то тоскливо сжималось сердце.
А еще он познакомился с одним из этих непонятных двуногих. Вернее, с одной. У нее были ярко-рыжие волосы, почти прозрачная кожа и большие карие глаза. От нее всегда вкусно пахло молоком и еще чем-то таким, до боли неуловимо-знакомым. Они встретились в начале лета, когда кот, сытый после ночной охоты, лежал на скамейке, нежась под теплыми лучами утреннего солнца, а она вышла из подъезда и присела рядом. Грустная, задумчивая, казалось, что она была совсем-совсем далеко и от этой скамьи, и от всего мира. Он вначале чуть приоткрыл один глаз, потом второй. Потом он хотел, было уйти, но что-то заставило его остаться. И он остался. Подошел поближе и ткнулся носом в плечо. Девушка вздрогнула и карие глаза пересеклись с зелеными. Так родилось самое настоящее счастье.
Они встречались на этой скамье каждое утро. Неважно, какая была погода. Он приходил раньше и, обернув лапки пушистым хвостом, терпеливо ждал. Она всегда приносила какое-нибудь лакомство и угощала кота. А потом они долго сидели бок о бок. Иногда она рассказывала ему разные истории, в которых звучало много непонятных слов: "институт", "однокурсники", "сессия", "деканат". А еще она рассказывала про свою семью. И тогда в кошачью голову заплывали странные мысли о том, как бы славно было полежать на мягкой подушке на диване, и, чтобы рядом всегда была она, такая хрупкая и нежная. Он фыркал и встряхивал головой, словно желая избавиться от наваждения, а девушка смеялась и гладила его.
Лето постепенно перешло в осень. Но кот каждое утро выбирался из подвала и приходил к знакомой скамье. И девушка так же утром приходила и садилась рядом с ним. Теперь она чаще молчала. И смеялась реже. Только иногда, время от времени устало улыбалась, глядя, как ее четвероногий друг неторопливо ест принесенную сардельку. Она уже больше не рассказывала про институт. Теперь в ее рассказах появились другие слова, от них веяло холодом и тревогой: "больница", "диагноз", "обследования". И только однажды она улыбнулась, подставила бледное личико под солнечные лучи уходящего лета и сказала, что ночью она видела сон, в котором она была совсем-совсем здоровая; сказала, что если поймать сон, то мечта сбудется и попросила кота поймать ее сон. В это утро они еще долго сидели, тесно прижавшись друг к другу. И молчали. И, странное дело, в этом молчании было все-все понятно для кота. Понятно потому, что это стало вторым уроком бытия.
Она еще раз погладила пушистую шерстку, вздохнула и улыбнулась. Потом встала и пошла к подъезду. Прежде, чем закрыть дверь, она еще раз оглянулась и помахала коту рукой.
Начался новый день. Двор дома заполнялся большими и маленькими людьми. Кот спрыгнул с лавочки и ушел в свой родной подвал. За прошедшее время он успел переделать массу своих кошачьих дел, но что-то неудержимо тянуло его наверх, к знакомой скамье. Наступил вечер. В окнах зажегся свет. Начал моросить мелкий дождь, но кот не уходил. Он перебрался под лавочку и продолжал сидеть там, изредка поглядывая на подъезд. В кошачьей душе росла необъяснимая тревога. И он никак не мог понять, откуда она? И почему вцепилась в него, как тот одноухий кот, с которым он подрался сегодня днем?
Луна выбралась из кучи облаков. Почти во всем доме погасли огни в окнах. Тишина становилась невыносимой. И вдруг где-то раздался режущий кошачье ухо, вой сирены. Он становился все ближе и ближе. Большая белая машина остановилась возле знакомого подъезда. Оттуда вышли люди в белых одеждах и зашли в дом. Кот ждал. Людей долго не было, потом вышел один, забрал из машины что-то длинное и снова исчез за подъездной дверью.
Что-то происходило. И это что-то было удушающе-страшным. Когда дверь вновь открылась, кот что есть сил бросился к подъезду. Но его просто отпихнули, чтобы не мешался под ногами. Люди в белом очень торопились. Снова завыла сирена, и машина мгновенно исчезла из виду. Он еще долго сидел на крыльце и смотрел в темноту. А потом начался холодный проливной дождь, который прогнал кота назад в подвал.
Наутро кот вновь сидел на скамье под облетевшими липами и ждал. Время шло, но девушка так и не пришла. Не пришла она ни на следующее утро, ни через неделю, ни через месяц. Ударили первые заморозки. А однажды всю ночь шел снег и, когда кот выбрался из подвала, его ослепило это белое безмолвие. Он шел к своей скамье, оставляя позади себя четкую цепочку следов. На скамье пушистым покрывалом лежал снег. Кот запрыгнул наверх, покрутился вокруг себя, утрамбовывая эту холодную непонятность, и вновь занял свой наблюдательный пост. Дверь подъезда хлопнула. Зеленые глаза прищурились, наблюдая за укутанной в пуховый платок женщиной. Когда она подошла к скамье и присела рядом, кот вздрогнул - от нее пахло так знакомо, что он невольно потянулся к протянутой руке.
А женщина тихо начала говорить, время от времени смахивая бегущие по щекам слёзы. Она говорила те же слова, что когда-то он слышал от девушки: "больница", "диагноз", "обследования", но сейчас к этим словам прибавилось еще и другое, холодное и страшное в своей безысходности, - "смерть". Кот притих. Он знал, что такое одиночество, он знал, что такое боль, и, наверное, поэтому он изо всех сил прижимался своим пушистым боком к той, от которой шел знакомый и родной запах. Потом женщина встала и пошла к подъезду. Открыв дверь, она оглянулась и поманила рукой и терпеливо ждала, пока кот нерешительно, все еще не веря происходящему, осторожно подошел к ступенькам крыльца.
Он сам выбрал себе место - это была бархатная подушка в кресле возле окна. Немного потертая и не совсем новая, но это была "Её" подушка. Теперь у кота был свой дом, мисочка с вкусной едой, ласковые руки женщины, которая называла себя мамой. Жить бы и ни о чем не думать, но... Этим же вечером кот подошел к входной двери и тихо мяукнул. Его выпустили, и он, перепрыгивая через ступеньки, поднялся на чердак, а потом, протиснувшись через узкую щель в заколоченном окне, оказался на крыше.
Над его головой перемигивались тысячи звезд, а внизу он разглядел ту самую скамью, где когда-то...когда-то... Кот вздохнул, отгоняя посторонние мысли и пристально начал вглядываться в небо. Город засыпал. И сны обязательно должны были пролетать где-то тут, совсем рядышком. Когда они подлетят поближе, он обязательно поймает хотя бы один. Потому что он точно знал, если поймать сон, то желание сбывается. Так сказала когда-то рыжеволосая девушка. Так говорила и ее мама.
Секунды складывались в минуты, минуты - в часы. Изредка по ночному небу пробегали легкие облачка. Кот внимательно смотрел в ночную темноту, стараясь не моргать, - он боялся пропустить летящий сон. Ночь шла на убыль. Вот уже краешек неба окрасился первыми лучами солнца. Кот вздохнул и отправился обратно. Несколько десятков ступеней вниз и вот он уже перед знакомой дверью. Он мяукнул, и его тут же впустили. Наскоро перекусив, он забрался на свою подушку, обнял ее лапами и сразу провалился в сон. Ему надо было отдохнуть, потому что впереди была ночь. И у него было очень важное дело: поймать сон, чтобы исполнилась мечта. Он очень хотел, чтобы открылась дверь, и вошла ОНА, чтобы звучал ее смех, чтобы ее мама больше не плакала, чтобы они все могли быть вместе.
Сколько раз он будет вновь и вновь подниматься на крышу, он не знает. И считать он тоже не будет. Он просто знает, что идти туда - это его долг, его призвание, его жизнь. Каждую ночь он будет смотреть в ночное небо в ожидании пролетающих снов. Когда-нибудь он обязательно поймает один из них. И неважно, какая будет погода, потому что это уже не будет иметь никакого значения.
И это был третий, может быть, самый важный урок бытия...