Странная метаморфоза преследовала его всю жизнь, а именно, то, что касалось развития его персональных отношений. Но еще более странным в последние дни стало изменение в его поведении, особенно в части его коммуникативных навыков.
Достаточно быстро он обретал симпатии и благосклонность, так как умел и любил находить общий язык с людьми, внимательно их, выслушивая, а затем в шутливой манере опровергал или подтверждал услышанное. Мгновенная реакция на происходящее и изобретательность в оригинальном описании только что случившегося, также способствовали устойчивому формированию мнения о наличии тонкого ума и превосходном чувстве юмора.
Способность шутить всегда и везде, особенно когда это и не было столь необходимым, привлекало заинтересованное внимание. Ему особенно доставляло удовольствие шутить открыто в присутствии посторонних, зная, что его слышат. Но, даже при частом проявлении сарказма и инсинуаций по отношению к другим, на него никто не держал обид, так как, то, что он говорил, было действительно смешно и сопровождалось громким смехом третьих лиц, поэтому человеку, к которому была обращена шутка, приходилось поневоле соглашаться и поддерживать прекрасное настроение окружающих. А искренние люди, без претензий на завышенную самооценку, коих тоже не мало, смеялись также искренне, и именно они в большинстве своем моментально обретали в нем человека, как принято говорить, своего хорошего знакомого.
После нескольких разговорных увертюр, в основе своих импровизационных, и убедившись, что настроение вокруг больше хорошее, чем обычное, он мог поговорить на серьезные темы. Но и из этого редко, что выходило путного, по причине частого перехода описываемой картины как предмета для разговора в карикатуру с обоснованием истинных причин обсуждаемых ситуаций и мотивов их возникновения. Что уж греха таить, люди не любят серьезных дискуссий и обсуждений, а только лишь их иллюзию, предпочитая вдумчивому анализу легкую оболочку из красочных слов, а уж найдя несколько противоречий в одновременном присутствии двух компонентов события, сделать комфортные выводы и спокойно заниматься далее своими делами. В таких поисках противоречий, догнать его было невероятно трудно. Вы только начинали описывать услышанное вами вчера, а уже получали ваши выводы, возможные выводы источника информации и вдвое больше контрфактов, опровергающих всякое наличие логики в рассказанном.
И все-таки он любил говорить о чем-то серьезно, делал он это не спеша, монотонно, постепенно развивая свою мысль. Речь его была изящна, предложения выстраивались кирпичиками слов, никогда не повторяющихся, в причудливую конструкцию, настолько не сразу понятную, насколько она и была красивой. Говоря об одном и том же, он мог употребить несколько синонимов этого слова, которое бы не било по вашему сознанию, как молоток для открывания дверей вашего согласия. Используемые глаголы, на слух были приятней обычных «дал, взял, шел, бежал», оттого и описываемые действия были интересны. Он обволакивал вас сравнениями, окутывал экскурсами в уже изученный ранее опыт по теме дискуссии, и оставлял вас наедине с произведенным, как казалось возможным только ему резюме. И только когда, спустя несколько секунд, смысл всего сказанного улавливался, словно исходящий дымок от потушенного огонька, к вам приходило полное понимание и обыкновенно бесспорное согласие со всем услышанным.
Говорить с ним было удобно, и даже уютно, понимая вас с полуслова, он все же выслушивал полный вариант желаемого повествования. Затрагивать было возможным любые темы, его осведомленность, а вернее кругозор, позволял проникаться участием к любой тематике от проблем современного искусства до обусловленной и насущной необходимости эволюции человека от питекантропа к неандертальцу.
Ввязывался в споры с воодушевлением спринтера на старте, быстро, подробно и точно приводил доводы «за» и «против», не редко ввергая в шок оппонента своими беспринципными, а порой и просто кощунственными аргументами, которые могли разрушить весь сложившийся мировой уклад в головах спорщиков, оттого и доводы его, часто, не принимались как разумные, как не принимается в подарок новогодняя елка летом. Но также и выходил из спора корректно, не настойчиво, не навязывая свою точку зрения с упорством рельсоукладчика. После чего, спустя некоторое время, люди обычно принимали, но с оговорками, его позицию, по крайней мере, обещали всесторонне изучить, обдумать и взвесить, так как она интересна и имеет право на жизнь.
Вместе с этим он не слишком охотно шел на откровенные разговоры. Возможно из-за отсутствия всякого интереса к внутреннему миру собеседника, если таковой вообще прослеживался, хотя и свой мирок он не обзывал высоко духовной кладезю шедевров человеческой души. Он считал его достаточным для свободного пребывания в культурном обществе. Умение излагать свои мысли также играло немаловажную роль. Отсутствие прилагательных и намеков на причастные обороты как сведение рассказа к не хитрому умению расставлять подлежащее и сказуемое в предложениях, наводили скуку. А преобладание слов – паразитов над обычными с частым использованием фольклорных выражений просто его отталкивало. Но и здесь он был большой мастак, и бывало, любил завернуть словцо, или с минуту бурно что-нибудь подытожить, где употребление цензурных слов можно было вообще пересчитать по пальцам.
Людей, с кем он бы охотно проводил время, было не много, а точнее шесть. Три непоколебимых друга, знакомство с которыми длилось лет по двадцать, любимый брат, вот уж, действительно умелый и креативный собеседник, дядя, спокойно рассказывающий о своих проблемах, как об очередных новостях дня, и одна молодая девушка, речь о которой пойдет чуть ниже. Со всеми ними ему нравилось не только разговаривать, но что более важно, спокойно и непринужденно молчать, не считая необходимым что-то вообще добавлять. Тогда, как всем давно известна тенденция людей обязательно о чем-то говорить и считать своим долгом рассказать обо всех, безусловно, интересных событиях и что важнее выразить свое мнение обо всем этом при каждой новой встрече, даже если после предыдущей прошла целая вечность длительностью в полдня.
Молчать он умел прекрасно, так что все равно в помещении витала мысль, безусловность, для обсуждения которой все равно надо было огласить. Молчал с полным пониманием изложения собеседника, отчего продолжать монолог только приятней или, что чаще, просто молчал, думая о чем-то своем, тем не менее, не лишая собеседника иллюзии о возрастающей необходимости в продолжение речи.
Что касалось его образовательных навыков, способствующих расширению его диапазона знаний, здесь все было в порядке. По школе он прогулялся легко, учась на хорошо и отлично и не утруждая себя постоянными посещениями уроков в последних двух классах, отчего дневник пришел в уныние от засилья «троек», так как в то время увлекался другим не менее любимым, оттого и предпочтительным делом – игрой в футбол. Страсть к посещению занятий не возродилась и в университете, где два первых года были проведены за игрой в карты, футбол и все чаще, кто же все-таки больше сможет выпить пива. Последние два года обучения пришлось поднажать, во избежание отчисления и как следствие, зачетная книжка, в конце концов, познакомилась с отметками «отлично», никто из одногрупников не удивился и тем более не возмутился, что лучшей дипломной работой был признан его качественный труд. Действительно, когда он отдавался делу целиком, он считал за оскорбление появление лучшей оценки у других. Обучался он легко, с естественной неохотой, оставаясь в числе первых даже при посещении различных курсов, от бухгалтерских до английского языка.
О развитии персональных отношений стоит сказать, что часто, а вернее в большинстве случаев, как только он начинал проявлять к человеку искренний интерес, а тем более испытывать нечто большее, чем дружбу, люди, а речь безусловно касается женского пола, закрывали перед ним шлагбаум и не пускали ни в один из вагонов своего поезда, идущего по только им известному маршруту к счастью. Обычное времяпровождение с ним и постоянное пребывание в хорошем расположении духа в окружении шуток и веселья, а также преобразование любой обстановки вокруг в почему-то позитивную, нравилось больше, чем начинать роман с ним, при условии, что молодая леди должна непременно полюбить его. Выражал он свое теплое чувство открыто и ясно, поэтому необходимость проявления ответных чувств при их полном отсутствии - пугало и женщины чаще старались прекратить общение, или как было удобней, изображать видимость статуса дружбы в отношениях. И наоборот, женщины любящие его, чаще, не вызывали в нем даже взаимной симпатии, а проявлять дальнейшую настойчивость, женщины, как правило, не обязаны и не стремятся. Все это порой, тяготило и угнетало, о чем, конечно, никто не знал. Но не развило некоего комплекса и отчуждения. Поиски счастья не прекращает ни один человек, а поиски того единственного или единственной не остановятся ни у закоренелого холостяка, ни у самого счастливого жениха или невесты в день свадьбы.
Жил он один, и чем занимался в свободные часы предположить было не легко, да и не интересно, возможный круг его вечерних занятий, кроме посещения курсов английского, мог предполагать все, что угодно, от потребления всяких сериалов, книг и спортивных событий, что, скорее всего и было, до бескомпромиссных попыток вступить на писательскую стезю, что не являлось бы удивительным.
II
Итак, период, в котором появилась заметная трещина на корабле коммуникабельности Константина Фролова (так, кстати, его зовут), и в дальнейшем выросшая в просто пробоину отчуждения, начался с обычного дня.
Константин, проснулся как обычно в лежачем положении и отправился выгуливать свою собаку. Американский кокер спаниель по кличке, как водится «Билл», всегда просыпался за полчаса до обозначенного на будильнике времени, какое бы ты его туда не ставил, начинал утреннюю разминку с неизбежным громким позевыванием, чиханьем и встряской шерсти, так что о сне уже речь не шла. Но обладал отличным качеством, отличавшим его от людей, он молчал и ничего не требовал, кроме прогулки и завтрака.
Телевизионное утро, как всегда, изобиловало весенним разнообразием, как необходимо правильно застегивать пуговицы на плаще, какое сливочное масло по утрам предпочтительнее и наконец, что же нового нам преподнесет в этом году музыкальная группа с незамысловатым названием «Обреченные децибелы».
Крепкий чай, и горячий душ были куда приятней. Быстро одевшись, вышел во двор многоэтажки, где его уже ждал сосед на машине, который подвозил его по утрам, так как здания, где они работали, по счастливой случайности расположились рядом. Сосед также обладал добродетелью, красящей любого человека, он по утрам молчал, не докучая актуальными вопросами о погоде, выходных, делах на работе, ситуации в экономике и так далее. Они могли обменяться лишь парой фраз, всецело доверяя свое внимание радио ведущей, которая, как казалось, не всегда отдавала себе отчет в том, что несет на всю страну.
Константин ходил на работу к девяти и пришел туда за две минуты до ее начала. Все уже были на своих местах, а именно, мужская часть коллектива у компьютера за просмотром нарезки матчей лиги чемпионов, состоявшихся накануне, женская, как водится, не спеша начинала чаепитие. Этому жизненно необходимому занятию все отдавали себя целиком, не щадя ни времени, ни желудков.
- Костя, привет! Пошли чай пить! Времени еще вагон до 9.30, - прозвучало с одной половины кабинета. Кто, интересно так строго и бесчеловечно лимитировал время для чая, не дав чаю и ватрушкам ни малейшего шанса ровно прокатиться по пищеварительным трактам и раствориться в незатейливых обсуждениях грядущих тяготах рабочего дня. Может начальник – Диана Садкова, в мое отсутствие, так неопрятно обошлась с коллективом. Все-таки нет, вот она сидит со всеми, как будто и в 9.40 не встанет.
- Костян, вчера футбол смотрели, идите, гляньте, какую банку Месси вчера закатал, - предложили с другой половины.
- Он бы так налоги свои закатывал в бюджет страны, где играет, как он голы штампует, а то бегает с папаней по судам, вместо тренировок, - ответил Фролов во время приветствия остальных и, красноречиво: «Ох, (ничего) себе удар!», согласился, что гол, действительно хорош, взял свою кружку и отправился пить чай. Пить не особо, и хотелось то, но перспектива сидеть за письменным столом, уставившись в компьютер, тоже не вдохновляла.
- Здравствуйте Константин, как ваши дела? - растягивая по привычке последний слог в имени, спросила Ирина. Вот кому повезет, так это ее будущему мужу, считал Фролов. Приятная, скромная, тихая, исполнительная, она и в отделе была незаменимым работником, правда выглядела всегда чересчур утомленной, что не мешало ей быть доброжелательной и открытой в общении с другими. Фролов ее уважал, и не ленился каждый раз поднять ей настроение, подсаживаясь за ее стол. Смеяться она начинала уже при вопросах, чем конкретно сейчас занимается.
- Костик привет, - сухо звучит от Анастасии и Вероники. Эти две принцессы всегда заслуживают внимания. Они уверенно знают, что во всей нашей конторе они первые красавицы. Как они распределяют пальму первенства между собой догадаться не трудно, и это возможное разногласие не мешает им быть близкими подружками. С Вероникой у него произошло странное и резкое изменение мнения по поводу ее нрава и внешности. Если, после первого знакомства в отделе, он сразу определил ее как холерика с кукольным лицом, то спустя несколько месяцев, он нашел ее очень привлекательной и не обделенной способностью здравомыслящей девушки. Он начал ей бескорыстно помогать в работе, и уже спустя некоторое время, она умела без посторонней помощи писать письма и проекты нормативных актов. Ее деловой язык стал разнообразней, в работе она начала использовать весь свой лексикон, а не только ту его часть, которую употребляла, когда видела, что ее парковочное место нагло занимают или при очередной задержке выплаты зарплаты. Однажды Вероника не позволила начальнику разбудить Фролова в разгар рабочего дня, посчитав, такое поведение просто кощунственным и аморальным. Особенно ему льстило, что она в своих выражениях не стеснялась употреблять новые слова, которые он легко внес в работу отдела. Теперь она не выдумывала письма, не сочиняла ответы, а просто говорила, - сейчас, я им «забабахую» или «бабахну» пару строк.
Анастасия всегда держалась от него на дистанции, но после оказанной им несколько раз помощи по работе и вне ее, их отношения тоже потекли в дружеском русле. Она была симпатичной, уверенной в себе девушкой. Фролову нравилось приватно с ней поделиться чем-нибудь, учитывая, что иногда она пребывала в дребезги разбитом состоянии. По всей видимости, жизнь ее была не такой уж и гладкой, как могло показаться, но при всем этом она умело сохраняла в себе игривый взгляд и заманчивую улыбку, что делало ее еще очаровательней.
Особое внимание привлекала Оксана. Полная жизни женщина, в полном рассвете сил с необъятными достоинствами и дыхательными способностями, большими глазами и хитрой улыбкой. Приезжала она на работу в восемь, восемь пятнадцать, зачем, никому оставалось не известным. Она объясняла это возможностью избежать долгую дорогу и наличие пробок. Могла брать пример с Вероники, живущей в пригороде, та, порой, заявлялась в девять тридцать, а выражение лица было таким же непринужденным, как и у Оксаны в восемь часов. Она являлась подтверждением того, что первая оценка и мнение о людях у Фролова зачастую ошибочно, после первого взгляда на нее, становилось понятным, что за ней наверняка ухлестывает добрая половина мужского состава, да, было бы интересно ознакомиться с ее будуаром, предположил Фролов. Но после ее перевода в настоящий отдел, мнение изменилось. Житейские неурядицы уже успели ее потрепать, но не заставили раскиснуть в ее молодом возрасте. Полагаться теперь она рассчитывала только на себя саму. Может поэтому ее голос деформировался в повелительный, грубый, глубокий, скрипучий и хриплый. Когда она говорила с кем-то по телефону, а тем более спорила, у нескольких коллег бежали мурашки по рукам, а у налогоплательщиков отпадало всякое желание появляться в этом учреждении еще раз.
Перед ней опять стоял пластмассовый контейнер с борщом, и, судя по крошкам вокруг, съедено уже не менее двух кусков хлеба. Замечание по столь изысканному поводу Константин предпочитал не делать, контейнер мог спокойно быть перевернут вместе с содержимым кому-нибудь на голову. Более этого, он не мог понять необходимость заваривать «Доширак» в пять вечера, запах от которого, вызывал отвращение даже у тараканов под плинтусами, судя по тому, как они выползали и выпрыгивали в окно.
- Костя, как твои дела, - взаправду интересуется начальник отдела Диана. Прекрасная женщина, всегда позитивная, умная, с поразительным чувством юмора. Как это было ни странно и удивительно, она была полностью компетентна в занимаемой ею должности, что было достаточно редким явлением в рабочей среде всех коллективов фискальных служб.
Мужская часть кабинета не блистала таким разнообразием характеров. Но все же остановиться на нем можно.
Первый сосед Фролова справа – неувядающий Матвей, действительно считал себя избранным и оптимистично полагал, что знания не приобретаются, а влетают в светлую головушку вполне себе самостоятельно. Он спокойно и уверенно консультировал бухгалтеров по любому вопросу, не обращая никакого внимания на опровергающие его бетонную позицию доводы, ведь он их просто не понимал.
Сосед слева - жизнерадостный Дмитрий, отношения с ним у Фролова быстро стали дружескими, он также всегда и везде смеялся, на давая ни единого шанса настроению безвозвратно упасть, какие бы его не преследовали неудачи на рабочем месте. Фролов полагал, что этот парень так и не понимает всей возложенной на него ответственности, и ошибается запросто как шахматист – альтруист, отдавая все свои фигуры, и не предавая значения скорому наступлению проигрыша. Ошибкам становиться фатальными, не позволяла начальник, строго отслеживая работу коллектива, оставаясь по ночам. Ее преданность делу, девичий максимализм и требовательное отношение к себе, как и у милой девушки, с кем Косте только предстояло познакомиться, восхищало. Но все же еще немного о Дмитрии. Примечательным в нем было то, что при поступлении на службу он первым делом определил свою будущую супругу, а уж только затем отдел, где хотел бы работать.
Напротив восседал могучий Иван. Человек со сложившимися жизненными устоями. Корректно и по существу полагал, что работа не самое главное в жизни, поэтому на рабочем месте всегда находился предельно минимальное количество времени. Но работу он свою знал и выполнял ее хорошо. Смеялся над шутками Фролова всегда заразительно и подолгу, приговаривая, - Ай, Константин, хорошо рассмешили, - что также импонировало Фролову.
И наконец, еще один сосед напротив – обязательный Ринат. Он отличался своей скрупулезностью, и, как он наивно полагал, научным подходом и разнообразием методов в исполнении своих полномочий. Обожал показывать свои старые наработки, убедительно доказывая, что нарисованные им пять прямоугольников и четыре стрелочки между ними являлись решающим фактором в изобличении крупной преступной группировки, не желавшей платить налоги. Тем не менее, его и Фролова искренние желания, непременно повысить налоговую культуру у населения, были тождественны. В первый день их знакомства никто и предположить не мог, что видят они друг друга, пожалуй, в первый раз. Впечатление от их общения сразу указывало на многолетнюю крепкую дружбу, настолько быстро они нашли общий язык.
Рабочий день, медленно катившийся к своему долгожданному финишу, прошел хорошо, «Доширак» не был заварен, назойливые плательщики не докучали постоянными звонками, бухгалтер, приходившая постоянно в последнее время для точного подсчета показателей и обреченно уверенная, что с приходом пенсионного возраста женщине разрешается материться, где ей только заблагорассудиться, не явилась. Что самое важное, Елена, инспектор из вышестоящей организации, чьи непосредственно поручения, задания и приказы Фролов должен был исполнять, не звонила. Эта черствая калоша абсолютно не умела вести себя в обществе, не говорила, а всегда кричала, визжала, пищала, размахивая ручонками и разбрасывая бумаги, что ей отдавали, словно сеятель, разбрасывающий зерна по пашне. Она была злая на весь окружающий ее мир, так, как будто весь мир - непрекращающийся праздник жизни, а ее почему-то забыли туда впустить. Фролов был взрослым, выдержанным человеком, чтобы ее постоянные эскапады задевали его, он относился к ней, как к глубоко больному человеку, которому требуется помощь в адаптации к цивилизованным, моральным и этическим нормам поведения. Ее бедой также было не важное владение английским языком, русский же она знала только на уровне работника торговли, поэтому становились очевидными ее большие проблемы с деловой перепиской. Выбор, используемого языка в написании конкретного письма наверняка осуществлялся подбросом монеты.
При очередном посещении ее кабинета Фролов за десять минут настрочил ей ответ на жалобу.
- Ой, Константин, большое спасибо, а то мы здесь уже, второй день бьемся, - поблагодарила Елена
- Не стоит благодарностей, - добродушно посочувствовал Фролов.
После данного инцидента, отношения с этой тетей стали приемлемыми. Но, все-таки, слышать ее ангельский голосок не хотелось, и Фролов всячески избегал лишнего общения с ней.
На предложение Дианы задержаться в тот день подольше на работе, хотя бы до восьми, чтобы не выходить в субботу, все одобрительно кивнули и ушли в семь, некоторые даже с мыслью действительно приехать в субботу. Ушел и Фролов, он давно не замечал у себя патриотического рвения к работе, как в юности. Он знал, что справляется с работой отлично, без нареканий, тем более между ним и начальником действовало не гласное соглашение отпускать его на курсы английского.
III
На курсах Фролова уже ждал Евгений, с ним они уже больше года посещали уроки. Надежный, прямой человек, тоже любитель посмеяться на занятиях. При входе в свою аудиторию они столкнулись с группой, занимающейся до них. Группой, это было можно назвать только с определенной натяжкой, и каждый участник для ее образования был чрезвычайно важен, так как их было всего двое. Парень в очках и молодая девушка.
Занятия проходили три раза в неделю. На следующем, при очередной встрече с многочисленной группой, занимающихся до них, Фролов как порядочный, человек поприветствовал парня в очках рукопожатием и произнес: «Здравствуйте» молодой леди. Та прошагала мимо, даже не взглянув на него. По выражению ее лица читалось, что ей явно не до него, возможно, она сегодня познакомилась с несколькими неожиданными переводами слов, над дальнейшей интерпретацией которых, ей предстоит работать еще весь путь домой, а тут какой-то увалень заявляет: «Здравствуйте».
В следующий раз, ответ на приветствие от молодой сеньориты опять не последовал. Вероятно, она посвящает себя английскому всю без остатка, и приходит в себя после мозговых штурмов языка только уже дома после ужина в теплой ванне.
- Слушай Евгений, ты заметил, она никогда не здоровается, - упомянул уже после четвертой встречи Фролов.
- Да, я тоже заметил, странно, этот в очках, здоровается, а она нет. Может, ты ее пугаешь, все время ржешь громко, когда сюда заходишь, преподаватель и та, шарахается в сторону.
- Я не намерен скрывать свое отличное расположение духа, даже если рядом ни кого не будет. Хотя, взгляни, может она правильно действует, при виде нас, стараясь, по быстрому проскочить мимо, пока не начались вопросы: «Что вы делаете вечером, пьете чай или кофе, или не помочь донести рюкзак?»
- Константин! Константин!
- Да?
- Начинайте читать домашнее задание, вы, о чем думаете? – это уже преподаватель Галина на следующем уроке одергивает Фролова. Галина преподавала уже давно, лет двадцать пять. Она не ставила себе самоцелью постоянный поступательный прогресс учащихся, это должно было происходить как-то само по себе. Учишься хорошо – молодец, нет – поднажми, прояви усердие. Выпускников курсов шлепала как блины на сковородке. Те, в свою очередь, получив сертификаты об окончании определенного уровня, выходили в мир, где они, как думали, становились частью тех счастливчиков, что владеют иностранным языком. На занятия приходила с рвением солдата, заступающего на караул.
- Ни о чем, а о ком, - ответил Фролов, начиная декламировать, то, что успел сделать на работе. В те дни английский усваивался труднее. Из-за нехватки времени, а вернее полного нежелания выполнять задания курсов, сидя дома под ночным абажуром, он нашел прекрасный выход, выполнять домашнее задания во время рабочего дня. Начинал он около пяти часов и заканчивал точно ко времени ухода с работы, в семь. Начальник была не против, что также характеризовало ее как глубоко порядочного человека.
На следующий раз он встретил молодую девушку из более ранней группы в коридоре, она, проходя мимо, естественно ничего не произнесла, опять, что ли пребывает в состоянии грогги после фееричного занятия у Галины, подумал Фролов. Но бросила свой взгляд ему в глаза. Во взгляде читался такой же интерес, какой бывает при взгляде на красный свет светофора. Однако этого взгляда хватило, чтобы Фролов остановился, как вкопанный, и сам забыл о приличиях, не поздоровавшись.
Через день, он специально пришел пораньше, чтоб не упустить выход из аудитории самой сплоченной группы на курсах, выйти им придется через коридор длиной в пять-шесть метров, в конце стоит диван, на него и уселся Фролов в ожидании.
- Костя, пошли, уже время, - подгоняет Евгений.
- Иди, я подожду, пока другие выйдут
- Ну, так, вот они идут!
- Тем более иди, все загораживаешь! Черт! Даже не посмотрела. Чем они там вообще занимаются, слушают английские колыбельные что ли, и она потом постоянно выходит в сомнамбуле?
При очередном размене аудитории Фролов все же поймал ее взгляд. На сей раз в нем читался больший интерес, чем прежде, так смотрят на пролетающий мимо самолет.
- Костя, Костя, - говорит Вероника, уже на работе, - ты что-то пропадать стал часто, о чем думаешь?
- Верно, - вторит Матвей, - наушники одеваете, и весь день в них работаете, мне кстати нужна ваша помощь, посмотрите здесь
- Да нет, друзья, все в порядке, что ты хотела Вероника?
- Подскажи, как здесь лучше написать.
- Стоп, я же первый попросил, Вероника, - возмущается Матвей
- Матвей, не беспокойся, я, конечно, помогу первой Веронике, посмотри на себя и на нее, выбор здесь очевиден, а потом и твое письмецо глянем.
- Костя, тебе звонят, - пригласила к телефону Оксана
- Кто там?
- Я не знаю.
- Попроси представиться.
- Ага, …., это АО «Рахат», бухгалтер.
- Меня нет.
- А где ты?
- На картошке.
- Какой картошке?
- Обыкновенной, весной я ее сажаю, осенью собираю. Люблю поработать в полевых условиях. К земле мне пока, рано привыкать, но кормить семью чем-то надо.
- У тебя же нет семьи.
- Да, Оксана, у меня нет семьи, съедим все с тобой, так что не забудь, в ноябре переезжаешь жить ко мне. Скажи, пожалуйста, что меня нет.
- Ничего не поняла, какая картошка? Зачем переезжать?
Спустя месяц было сколь удивительно столь и восторженно увидеть упомянутую молодую девушку, входящей в аудиторию, где учился Фролов. Она была небольшого роста, опрятно одета, стройна, движения были легки и изящны, хотя несколько торопливыми, но это только привлекало внимание и добавляло жизни вокруг. Правильные черты лица с шикарными прямыми черными волосами, ниспадающими по всей длине и скромный взгляд с застрявшим в глазах вопросом: «Можно к вам присоединиться?», заставили Фролова не отрывать от нее глаза еще дальнейшие пару минут, пока она не улыбнулась, во время вопроса Ерлана о наличии у нее имени. Улыбка была открытой, искренней, после нее Фролову показалось, что в аудитории стало на несколько градусов теплее и загорелось дополнительное освещение. Настало очередь задавать вопрос Фролову, хотелось сразу спросить о семейном положении, но он начал с вопроса, чем она занимается.
- Меня зовут Маргарита, я студент педагогического университета, учусь на преподавателя прикладных искусств - произнесла она. Голос был мягким, тембр приятный на слух, иного голоса у столь дивного создания и не предполагался. Все это она произнесла на английском, и Фролову тут же захотелось очутиться с ней в тихом, уютном ресторане где-нибудь на Гудзоне, чтобы она заказывала у официанта блюда на том же языке, может даже, спорила с ним, рассказывая, как на самом деле нужно готовить мясо, а вероятно, и скандалила с администратором, швыряя тарелки с едой в лицо шеф-повару, а самому, просто сидеть рядом и смотреть на нее.
- Маргарита, перепрыгнула через уровень, и будет заниматься с вами, - дала справку Галина.
- Слава богу, я не перепрыгивал через курс, так бы не увидел вас, - нашелся Фролов.
- Я хочу, с вами окончить третий уровень и в декабре сдать международный экзамен.
«Поразительно!», подумал Фролов, мне бы ее целеустремленность и трудоспособность, я бы стал профессором, еще, будучи студентом, или министром, еще при жизни отца.
Вскоре она начала подтверждать свою настойчивость в изучении языка Шекспира и решительно забрала у Фролова все его учебные пособия, конечно, он и не посмел возразить, он даже и не представлял, как это можно сделать по отношению к вопиюще красивой девушке, и помыслы верно, у нее были чистые.
С этого дня, для Фролова занятия стали не только полезными в изучении английского, но и приятными. Работали они в паре, он часто шутил, она заразительно смеялась, Галия смеялась чаще, закрывая ладонью рот, стараясь быть порядочной, так как шутки не всегда были корректными. С Маргаритой они быстро настроились на общую волну, задания выполняли быстро, легко, интересно. Ему теперь не приходилось, как раньше, выдумывать все диалоги. При отсутствии желания что-то опять сочинять, она с пониманием брала все в свои руки, ее искрящей фантазии хватало на двоих. Она не надоедала повторяющимися вопросами, только по существу. Задавая вопрос, она проявляла искреннюю заинтересованность в правильном ответе, отчего объяснять что-либо ей было делом приятным. Фролов, давал разъяснения подробно, с использованием различных примеров, не только, чтобы участливо помочь, но и просто подольше с ней поговорить.
Красиво в ней было все, лицо - открытое, сияющее, характер – честный, мягкий и неожиданно волевой, улыбка - теплая, ласковая. Манера держать себя непринужденно позволяла чувствовать себя спокойным и уверенным. При всем этом, она казалось уязвимой и беззащитной, что отличает настоящую леди от эмансипированных дам, ее хотелось защитить от всех возможных невзгод. При взгляде на нее Фролов впервые убедился в достоверности того, что в прекрасном человеке – прекрасно все.
- Костя! Костя! Ты, что не слышишь? Минуту кричу, что с тобой? – это был Роман, близкий друг Фролова. Они познакомились лет тринадцать назад, и сейчас ехали на обед. Тогда, Фролова перевели в его отдел, где царила атмосфера полного абстрагирования от несущественных рабочих моментов в процессе познания более нужных навыков для компьютерных игр. После первых попыток Фролова работать в обычном режиме, он был немедленно предупрежден коллегами о грозящей расправе, при железной необходимости сбавить обороты, так как их заставляют отныне работать, беря с него пример. Костя и не был против. Недельную работу с Романом они выполняли в первые два часа понедельника, затем бесшабашно катались на машине по своим личным делам или грызли компьютерную викторину «Кто, возьмет миллион?», благо оба были самыми эрудированными людьми в отделе, что также способствовало их дружбе.
- Ты последние месяца три, почти всегда молчишь, что-то случилось?
- Что, так заметно? – поинтересовался Фролов
- Да, вроде смеешься, шутишь как раньше, не устаешь острить, но глаза отстраненные, как будто смотришь в пустоту, и все чаще молчишь. На работе, все нормально?
- Да, что там может случиться, катастрофа в виде просроченного задания? Или неурядица по исполнению плановых показателей? Все эти проблемы, конечно, требуют к себе повышенного внимания, но их решение истребит саму сущность работы, отпадет всякая надобность в проведении технических учеб, методических рекомендаций и пристального изучения законов. Нет, проблемы должны оставаться риторическими, только при их повсеместном и устойчивом наличии, работники ощущают всю непоколебимую значимость их работы.
- Ну и в чем тогда дело?
- У меня один человек не выходит из головы. Вернее ее лицо, образ стоит перед глазами все последнее время.
- Кто она и что с ее лицом?
- Удивительная девушка, я таких раньше не встречал. Художник, хотя поведение адекватное, не напускает на себя шарм отстраненности от бренного мира, не витает в эмпиреях, живет реальностью. Хотя, точно улетает куда-то далеко ото всех в поисках вдохновения. Надо заметить, что жить в ее реальности куда интересней и приятней, чем в нашей с тобой. Ее мир красивей, он уже полон событий как радостных, так и противных, оскорбляющих своей грязью. Но она не запускает туда все присущие нашей повседневности черты, он чист и не испачкан подлостью, алчностью, скупостью, завистью, праздностью и так далее. Она не любит большие скопления людей, ее энергия сразу растворяется среди грубости, злости и обмана, начинает сразу болеть голова. Ее хочется постоянно оберегать, лишь бы делала, то, что любит больше всего – творить. Я не слишком сведущ в искусстве и мой художественный вкус не оригинален, но мне нравятся ее работы. Кстати, опять же в отличие от нас она совершенно свободна и это качество притягивает. Она свободна по своей сути, а не по демократическим нормам конституции. Она делает, что умеет, что хочет и главное, что любит. Когда творить, где и каким образом, тоже выбирает она, тогда как мы делаем лишь то, что скажут, работая на не знакомых нам людей.
Я полагаю, у нее, точно, огромное количество друзей, хотя по настоящему, близких, лишь несколько, может и не больше двух. Так много друзей, оттого, что людям всегда интересно с ней, она оригинальна, умна, находчива и лаконична. Приятно быть в ее лучах оптимизма и позитивного настроения, смотреть на ее талант, чувствовать и сопереживать ее успех, забирая и примеряя на себе его часть. Но это все люди, которые желают ей дальнейшего процветания. По всем признакам устройства нашего мира, большое количество уже описанных мной людей зеркально определяет наличие такого же, если не еще большего количества завистников, злопыхателей и подковерников, которым противен сам факт ее успеха и частая улыбка на лице. Я всерьез переживаю о ее способности отделять в таких случаях зерна от плевел.
Она живет жизнью во всех ее проявлениях, она не боится жить, любит ее и не стесняется жить, порой торопится, спешит, опережая ее естественный ход. Живет всем сердцем и душой, дышит полной грудью, думает открыто, но порой не все может выразить, сделает больно себе, но никак не другому человеку. Поэтому люди и тянутся к ней. Рядом с ней они начинают наполнять свои, скучные, серые будни жизненной силой, ощущать и свою общественную значимость, видеть смысл в своем бесполезном труде. Впрочем, и об обидах не забывает, мстить не будет, она благородна, но своими поступками укажет человеку на истинное положение вещей. Боюсь, как бы она сама не ошиблась из-за своей отзывчивости и не оказалась рядом с людьми, которые пользуясь ее привязанностью, рассматривали ее как некую собственность, ведь они, проявив не дюжий талант, ум, и изобретательность оказались ей интересны, а копни она чуть глубже, увидит внутри мрак, хаос, пустоту. И что их культурный пласт простирается не дальше просмотра фильмов о Гарри Поттере.
Она очень характерно подходит под описание гениев. А именно - Гением становится только тот, кто, отдав всего себя без остатка своему творению, в разгаре радости, почувствует уже холодок неудовлетворенности, он уже вновь возродился для мук и страданий в поиске совершенства.
Понимаешь, еще этот взгляд, о нем стоит говорить отдельно, он бывает по-утреннему бодр, бывает и уставшим, но он всегда прекрасен, чаще божественно мил и добр, но моментами дьявольски искусителен. Я порой не смотрю на собеседника, вероятно больше говоря с самим собой, нежели с ним. В ее случае, глаз не оторвать, взгляд порой, как молоток у судьи, бац! И ты уже смотришь только на нее. И вот, когда ты смотришь в глаза продолжительное время, понимаешь, что смотреть можно вечно, они, даже не знаю, какое слово подобрать, очень чистые, без пелены ежедневной суеты и людских дрязг.
Ее естественность воодушевляет, разговор заставляет слушать, а взгляд разрезает память. Уже несколько раз я не мог сразу найти, что ответить, мне это непривычно, нес какую-то чушь, а она по доброте своей, внимательно слушала. Бывает, совсем не знаю, о чем говорить, чувствуя себя первоклассником на экзамене по квантовой физике.
Она появилась из ниоткуда, ворвалась и отворила настежь все двери скрытых до того чувств в моем доме, сорвала все занавески на закрытых до того окнах души, и остается в нем полноправным хозяином. Теперь там вечный бал-маскарад из всего того, что она отворила, все эти костюмы эмоций и чувств давно уже не используемые, летают хороводами из одной части дома в другую.
О ней хочется говорить постоянно. Я чувствую ее силу, энергию, улавливаю нотки ее настроения, желая проникнуться и разделить ее боль в минуты разочарований, не забирая, а только подбадривая ее благоденствие в счастливые моменты. Но и говорить о ней не вполне корректно, невозможно подобрать комбинации и сочетания слов, чтобы описать ее уникальность. Каким бы красноречием ты не обладал, но по твоему рассказу никогда и никто не ощутит всю прелесть, описываемого тобой произведения искусства.
Хочется просто, быть рядом с ней, смотреть, как ее пальцы двигаются во время создания гобелена или как послушная кисть трансформирует ее мысли на холсте. Поставить ей вальс Шопена и под осенний листопад за окном, плыть по тихой глади нашего неторопливого разговора, не нарушая спокойное течение мыслей, вместе с которыми белая птица воспоминаний, покачивая крыльями, тихо прилетит и принесет давно забытое воспоминание ушедшего детства, от которого комната еще больше наполнится теплом и уютом, и каждый из нас окажется в плену счастья на далеких утесах взаимности, что приближаются друг к другу, только при виде действительно чувствующих радость сердец.
- Ты, сейчас сказал, больше слов, чем за последние три месяца. Видать, сильно она тебя заинтересовала. То, как ты ее описал и видишь, пожалуй смог бы описать только один человек. Верно, ты должен быть горд, что ты первый, кто смог все это в ней разглядеть.
- Не мешай. Теперь, что касается лица. Мой, юный друг, это не какая-то там форма или заготовка, красивый штамп, что мы видим на конкурсах красоты или в гламурных журналах. Нет, ее красота безусловна, в ней есть тайна, в ней спрятана истина, и разгадывать этот секрет удовольствие длиною в жизнь.