КУРСОМ ПРАВИ
Женщина втащила мужчину в хижину. Переломанный, покалеченный был публично предан казни. За что такая жестокость со стороны вождя, жрецов? За что правда наказывалась, будто бы для спасения племени? Без вести пропавший однажды в океане её любимый, через тринадцать лет объявился в племени вновь. И для чего? Чтобы уже навсегда её оставить?..
Со слезами на глазах принялась рвать потрепанную, окровавленную одежду. Не подававший признаков жизни мужчина сохранял на лице немой вопрос: за что? Судьба однажды сохранила ему жизнь, вынесла к чужим берегам после долгих по океану скитаний. Сколько осталось в живых членов экипажа их утлого суденышка он не ведал. Чужая земля, культура, языки, обычаи, нравы - ему всё было интересно! Оказывается, была жизнь и за пределами их земли, их острова, как теперь он это знал. И пусть вожди, сменявшие друг друга, жрецы утверждали обратное, земля была населена и больше, чем он мог вообразить, разнообразнее. Он видел горы, равнины, степи, холмы, пустыни без дождей, и континенты со снегами. И горел желанием вернуться в свои края, обо всём этом своему племени поведать. Не знал мужчина, что в своем порыве он был уже не первый. Вождь, жрецы ему, перед тем, как осудить на казнь, объявили, что знают о землях других не меньше его. Но что эти знания дадут их племени? Вирус чужеродный поселится во многих головах, и не только мужчин! Найдутся желающие дальние края увидеть, исследовать, привлечь других к себе. Их замкнутая идиллия и держится на том, что мысль всего многочисленного племени сохраняется в пределах их земель, их семей, их ценностей. И вирус в виде информации о других странах, людях, культурах больше привнесет или разрушит?..
Женщина горько плакала, омывая тело любимого. В полубессознательном состоянии осторожно касалась конечностей. И уже, в который раз, остановив взгляд на родинке на левом веке, не сдержавшись, вновь, как и многие годы назад, в порыве любви родимое пятно поцеловала. Слезы падали на лицо, на истерзанное тело, въедались в раны. Женщину трясло, но она продолжала омывать того, кого преданно любила, верила, ждала, ждала, ждала. Всматриваясь в знакомые черты лица, вновь родинки коснулась губами.И тут мужчина вздрогнул, еле слышно застонал и вновь затих. Не поверив, женщина притихла, вслушиваясь, ловя сквозь всхлипы дыхание. Прерывисто, тихо-тихо бился пульс! Не веря своим глазам, женщина заплакала навзрыд...
На окраине селения появился холмик. Никто не знал, что лишь окровавленая одежда покоилася под ним.
Прошли долгие месяцы, прежде чем мужчина смог шевелиться, внятно говорить. И он рассказывал любимой, что видел, где бывал. Страсть к знаниям, исследованиям в нём не иссякла, лишь окрепла...
Прошли годы, потом - столетия... И уже в ХХ веке эскадра ВМС США шла по океану среди холодных айсбергов и льдов. Радист только что отправил криптограмму о потерях и с сообщением, что взят обратный курс. Адмирал поднялся в штурманскую рубку.
Немое молчание сохранялось в ходовой рубке. С застывшими глазами вахтенный пытался выдерживать нужный курс. Авторулевой не слушался. Корабль мелко трясло, словно под ними были не сотни метров, но лишь сантиметры. Адмирал отстранил помощника, сам встал за штурвал. Он уже знал, куда направить стальную махину, но не знал, в каком направлении выдерживать в жизни мысли курс. Погибшие военные, потопленные суда, сбитые самолеты, его собственная судьба его меньше волновали, чем то, что полчаса назад произошло.
Команда на атаку летающих объектов поступила из Центра. Далее было всё, как во сне. Скоротечный бой, и большие по меркам мирного времени потери. Немногим позже адмирал стоял в залитой белым светом комнате. Источник света был неясен... Немногословным был светловолосый мужчина с приятным, ласкающим взором. Лишь несколько сказанных им предложений впечатались в мозг. Адмирал внимал и не понимал, отчего всё это ему, как будто бы, знакомо! Завершив короткую речь, незнакомый мужчина склонил голову, прикрыл веки. Родимое пятно красовалось на левом...
Доверив штурвал снова вахтенному дежурному, адмирал прошёл к столу, на котором, по старинке, лежали карты под магнитами. Взяв линейку, циркуль, склонился над столом. Все вахтенные офицеры хранили гробовое молчание. Электроника вся уже работала. Нужно было взять пеленг, выверить курс. Локаторы, как и до этого, не отсвечивали ни один из неопознанных летающих объектов. Лишь эхолот ускорено отматывал перфаленту с показаниями глубины под килем судна...
Начальник радиостанции поднялся в ходовую, подал адмиралу радиограмму. Центр сообщал, что "Нельсону" надлежит... Адмирал не стал дочитывать приказ. Курс корабля был выверен. Курс его жизни подвергся впервые сомнению. Хваленая американская жизнь, что лёд пол флагманским кораблём, давал трещину, раздваивался, обтекал края обшивки, оставался за кормой. Многомыслие, поселившееся сразу после возвращения с инопланетного объекта, искала опоры точку. Её не было. Отдав приказ держаться обозначенного курса, спустился в свою каюту. Подойдя к зеркалу, долго-долго всматривался в себя. Немой вопрос застыл в глазах, но он должен был на него ответить. Нужны были сила, решимость, характер. Прикрыв левый глаз, открытым правым всмотрелся в родимое пятно на левом веке. В тот же миг многомыслие и многовекторность вдруг обрели искомую точку, и она стала метаться в поисках направления! Нужен был всего лишь курс!
Вспомнив светловолосого мужчину с неопознанного летающего объекта, на котором адмирал оказался неведомым образом, он погладил свою раннюю седину, задумался. Что-то было в том мужчине знакомое, родное! Внешне? Да. Но главное было в другом, и оно было где-то в мыслях, рядом. И вдруг адмирала осенило: внутрений климат того мужчины и был самым верным курсом...
Корабль шёл полным ходом. Курс в никуда, как и вся Америка пока, держала эскадра. Адмирал ВМС США, стоя в штурманской рубке, вёл флот на базу. Потирая родимое пятно, вспоминал далёких сотен лет кораблекрушение, любимую, выходившую его, страсть к путешествиям в неизведанное, и то, как он управляет воздушным судном, как две капли воды, будучи на того мужчину похожим, что был светловолосым...