О РАБОТЕ И ЖИЗНИ,
Часть 8
КБ «ЮЖНОЕ»
К одной из таких хоздоговорных работ с ЦНИИ машиностроения был подключен и я, к этому времени фактически оставшийся не у дел после развала сектора теплофизики и методики реакторных испытаний, стараниями Новикова, стремившегося изжить ядерную тематику из деятельности экспедиции 20. Новиков в 1988 году подготовил предложения в НИИ тепловых процессов и Минобщемаш¬ о передаче в Объединенную экспедицию всех технических объектов экспедиции 20 на полигоне, предназначавшихся для испытаний ядерных двигателей и реакторов. Это совпадало с идеологией Руководства Объединённой экспедиции, и оно эти предложения поддержало.
В середине 1988 года экспедицию 20 разделили. Сооружения и оборудование, располагавшиеся в техзоне, отходили к объекту ИВГ Объединенной экспедиции, вместе с пожелавшим перейти в ОЭ персоналом. Из большей части технических и бытовых сооружений, располагавшихся вне техзоны на площадке 10, управления и гаражного комплекса экспедиции 20 в городке предполагалось организовать отдел специальных испытаний Министерства общего машиностроения. Научно-техническое руководство, финансовое и хозяйственное обеспечение этого отдела должно было осуществлять Конструкторское бюро «Южное» (КБЮ), г. Днепропетровск, одна из самых крупных фирм СССР по разработке ракетной и космической техники. После принятия решения в Минобщемаше о реформировании экспедиции 20 к концу года на полигоне началась организационная перестройка экспедиции. Москвичи, работавшие в экспедиции 20 и не пожелавшие переходить ни в Объединённую экспедицию, ни в КБ «Южное», уезжали в Москву в НИИ тепловых процессов. Уехал в НИИТП на должность начальника отдела капстроительства и начальник экспедиции Фисенко В.Б.. Начальником отдела специальных испытаний, или отдела 73, КБЮ назначался Новиков С.И..
Я мучительно переживал такой итог профессиональной переориентации. Можно было остаться работать по тематике ЯРД, перейдя в Объединенную экспедицию, куда меня неоднократно приглашали в 242-ю лабораторию. Но у меня в 1988 году была практически на выходе кандидатская диссертация, и переход в другое Министерство затруднял бы ее защиту на Ученом совете НИИТП, где я, как говорится, был уже «в обойме», как выпускник аспирантуры НИИТП. Вторая причина была в жилье. В Объединенной экспедиции жилищный вопрос (выделение квартиры в европейской части страны) в 1988 году был под вопросом, а КБЮ обещало выделить квартиры в Днепропетровске в течение 2-х лет всем ветеранам полигона, сотрудникам 73-го отдела, проработавшим в экспедиции 20 более 12-15 лет. Это соображение перевесило все остальные, и я вместе с женой перешел в штат отдела 73 КБ «Южное».
К концу 1988 года структура и задачи отдела были утверждены. Я был назначен на должность старшего научного сотрудника в секторе 2 - секторе крупномасштабных испытаний. Сектор 1 занимался импульсными электромагнитными испытаниями. Была еще организована лаборатория измерительных средств. Основным назначением отдела 73 КБЮ, обосновывающим его базирование на ядерном полигоне, было проведение и обеспечение проведения испытаний элементов «советской программы СОИ», а именно модельные испытания на специальных установках и натурные испытания при подземных ядерных взрывах.
Формально отдел 73 входил в отделение 16 КБ «Южное», занимавшееся обеспечением полигонных испытаний изделий и комплексов разработки КБЮ. Начальником отделения был Еськов А.Г. Кроме отдела 73, в отделение входил конструкторский отдел 72, начальник Петушенко Ю.Г. и лаборатория 75, начальник Сыч А.Н.. Из других подразделений КБЮ наш отдел должен был плотно взаимодействовать с отделом 016, отвечавшим за радиационную стойкость разработок КБЮ.
Из предприятий Минобщемаша НПО «Южмаш», включавшее КБЮ и Южный машиностроительный завод, в 70-80-е годы, пожалуй, было самым крупным и важным. В гонке вооружений с США начиная еще с 60-х годов оно играло ведущую роль в создании стратегических ракетных комплексов. Тогда во главе его стоял Главный конструктор академик Янгель М.К., один из основоположников советской ракетно-космической промышленности, наряду с Королевым С.П. и Челомеем В.Н.. Наши Ракетные войска стратегического назначения, более чем на половину, состояли из изделий НПО «Южмаш». Самым значительным достижением КБЮ считалась разработанная в 70-е годы стратегическая ракета СС-18, именуемая на Западе «Сатана», равную которой по тактико-техническим и эксплуатационным характеристикам США не имели. В 80-е годы в КБЮ был разработан ряд космических ракет и спутников, таких как «Циклон», «Зенит», «Днепр», аппараты из серии «Космос».
Работники и особенно начальники в КБЮ осознавали свою значимость и очень гордились и пользовались особым положением своего предприятия. Их снобизм выражался, например, в том, что на полигон они летали на собственном самолете предприятия, высокомерно вели себя по отношению к своим смежникам и поначалу даже к нам, бывшим работникам экспедиции 20.
ДИССЕРТАЦИЯ
Практически весь 1988 год я, кроме методического руководства работами по договорной теме с институтом ЦНИИ машиностроения, занимался оформлением своей кандидатской диссертации и подготовкой к ее защите на Ученом совете НИИ тепловых процессов. Писал и занимался рассылкой автореферата, собиранием отзывов, разработкой и черчением плакатов и других документов, прилагающихся к защите. Причем, большую часть этой работы пришлось проделывать в Москве, в НИИ тепловых процессов. Большую помощь советами и работой над документами мне, естественно, оказывал мой научный руководитель Демянко. Практическими советами помогали недавние соискатели, уже защитившиеся, Тверской и Осипов, работавшие во вновь организованном отделении 6 у Костылева А.М.
В НИИ тепловых процессов в этот год тоже шла перестройка. Сменился руководивший институтом более 30 лет его начальник Лихушин В.Я.. Директором стал Коротеев Анатолий Сазонович, молодой доктор технических наук, начальник отдела из отделения Иевлева В.М., работавший в 60-70-е годы по тематике ЯРД схемы «В» и разработавший на базе этих работ плазменный генератор.
Предзащиту диссертации я проходил на научно-техническом совете отделения 6 НИИТП, где председателем был Костылев А.М.. Замечания, конечно, были, но диссертация была признана годной и рекомендована к защите.
В диссертации было 4 главы:
- методические положения по обеспечению безопасности испытаний ЯРД;
- математическое моделирование аварийных процессов в ЯРД;
- анализ экспериментальных данных по отказам и авариям при испытаниях
ЯРД 11Б91;
- методика диагностики ядерных ракетных двигателей при испытаниях.
В диссертации был отражен мой, и не только мой лично, более чем десятилетний труд по методическим и расчетно-теоретическим вопросам обеспечения безопасности и безаварийности испытаний ЯРД. Диссертация строилась на обширном экспериментальном материале, полученном при испытаниях реакторов ЯРД модели 11Б91 на полигоне, использовались материалы 4-х статей в отраслевых научно-технических сборниках, 2-х изобретений по методике испытаний.
Головной оппонирующей организацией согласился быть горьковский НИИ механики, с которым экспедиция 20 в течение 4-х лет сотрудничала по разработке алгоритмов и программного обеспечения системы диагностики реактора ЯРД. Оппонентами на защите диссертации по просьбе Ученого совета НИИТП были приглашены доктор технических наук, начальник отдела энергоустановок из ЦНИИ машиностроения Савичев В.А. и кандидат технических наук, старший научный сотрудник из МАИ Байков А.В. с кафедры ракетных двигателей. С оппонентами мне пришлось несколько раз встречаться для бесед и консультаций, а в НИИ механики даже выступить на научно-техническом совете с докладом по теме диссертационной работы.
К весне 1989 года вся организационная работа по подготовке защиты диссертации была закончена, и я был поставлен «в очередь» на защиту. Большую помощь в оргработе, по собиранию отзывов и подготовке других документов мне, впрочем, как и другим соискателям, оказал ученый секретарь НИИТП Ошев Ю.А.. С 1989 года я уже работал в КБ «Южном», и это тоже вносило некоторые трудности для работы внутри НИИ тепловых процессов. К примеру, требовалось заказывать пропуска для меня, как для работника другой организации, возникали проблемы при работе с документами. Хорошо, что люди в НИИТП были мне знакомы, и они меня знали как своего работника.
Сама защита диссертации в мае 1989 года прошла достаточно буднично. Правда в ходе защиты возникла оживленная дискуссия по поводу допустимости натурных испытаний ядерных двигателей и установок с открытым выхлопом, но это было вследствие «чернобыльского синдрома» и активизации партии «зеленых» в ходе перестройки. К обеду я вышел из конференц-зала НИИ тепловых процессов уже «остепененным», принимая поздравления всех знакомых, кто знал о защите моей диссертации в этот день. Вечером в ресторане «Охотник-рыболов» возле метро «Водный стадион» прошел полагавшийся по традиции банкет. Среди приглашенных, кроме моих ниитповских товарищей из 6-го отделения, научного руководителя, оппонентов приехали мой друг Шараментов Саша из Ногинска и Толя Портяной из ФЭИ. Празднование затянулось до полуночи.
ОТДЕЛ 73 КБ «Южное»
Лето 1989 года в СССР было политически жарким. На фоне социально-национальных конфликтов в Сумгаите и Карабахе, Фергане, противостояния националистов и коммунистов в Прибалтике, постоянно возникающего по всей стране дефицита предметов бытового применения, вроде моющих средств, сигарет или сахара, у нас вокруг полигона стала складываться обстановка политической нетерпимости к военным и работникам полигона со стороны стремительно выросшего в Казахстане политического движения «Невада-Семипалатинск» при молчаливом одобрении его деятельности руководством Казахстана. Движение возглавлял известный казахский поэт Олжас Сулейменов.
Поначалу в деятельности этого движения не было националистических мотивов, была только борьба за прекращение испытаний ядерного оружия на семипалатинском полигоне. Затем, в ходе дискуссий с военным руководством полигона, с властями, с техническими специалистами полигона, и просто в своей агитационной пропаганде в газетах и по казахстанскому радио и телевидению, деятели этого движения стали договариваться до абсурдных утверждений о геноциде казахского народа, о специально проводимых опытах по воздействию ядерных взрывов на население, проживающее вокруг полигона. Говорили и писали о том, что полигон занимает «исторические и этнографические святыни» казахской земли, о том, что атомная энергетика и ядерная наука в целом является тупиком и гробом для всего человечества, о том, что казахский народ пострадал от ядерных испытаний больше, чем какой-либо другой.
Бесспорно, что некоторые тезисы их движения заслуживали обсуждения или даже принятия, например, об отмене или ограничении ядерных испытаний, о компенсации пострадавшим в ходе открытых испытаний ядерного оружия в 1949 -1962 годах, о мониторинге территории, о медицинском контроле заболеваемости населения на территории и вокруг полигона и некоторые другие. Но игра на национальных чувствах или на запрете вообще любых ядерных исследований в Казахстане в этот период сильно возбуждали население против военных и работников полигона.
Никаких работ по ядерным испытаниям с 1990 года на полигоне уже не проводилось. На испытания ядерного оружия был объявлен мораторий еще в 1989 году, а реакторные испытания ЯРД были приостановлены указаниями Минсредмаша. На реакторах РВД, ИВГ, ЯРД модели 11Б91 велись только наладочные, подготовительные работы, физические исследования, не связанные даже с малейшим выбросом радиоактивности во внешнюю среду. Осенью 1989 года на полигоне был проведен последний крупномасштабный эксперимент «Гроза» по моделированию воздействия ядерного взрыва на ракетно-космический комплекс разработки НПО «Южмаш». К этому испытанию шла основательная подготовка всех полигонных служб. Наш отдел принимал в нем участие, как подразделение КБ «Южное», основного разработчика комплекса.
К этому времени структура и сфера деятельности нашего специализированного отдела окончательно «устаканились». Основной деятельностью занимались два сектора и лаборатория измерительных средств. Сектор 1, руководитель Шаповалов Г.В., занимался разработкой, монтажом и курированием строительно-монтажных, наладочных и исследовательских работ по созданию установок, моделирующих ядерные и электромагнитные воздействия высокой плотности энергии. В этом секторе определенное развитие получили исследовательские работы, начатые в середине 80-х годов в секторе Лаппо В.В. экспедиции 20.
Сектор 2, руководитель Хлебников Е.А., занимался подготовкой и проведением крупномасштабных испытаний, проводимых на семипалатинском полигоне НИИ и КБ Минобщемаша, прежде всего КБ «Южное», КБ машиностроения, ЦНИИ машиностроения, КБ «Вымпел». В двух работах я фактически выполнял обязанности научного и методического руководителя, конечно, не всей программы работ, а части работы, проводимой нашим отделом на полигоне.
Одна из работ, начатая по договору с ЦНИИ машиностроения еще в экспедиции 20 и продолженная отделом 73 КБ «Южное», касалась экспериментальной проверки уникального стартового устройства баллистических ракет, проводимой на крупномасштабной модели этого стартового устройства, сооруженной на площадке «Балапан» полигона. Экспериментальная часть этой работы проводилась только в летнее время, так как шла в полевых условиях.
Вторая работа касалась разработки экологически чистого способа утилизации твердотопливных ракет, снимаемых с вооружения по договору СНВ с США, заключенного в конце 80-х годов. Способ заключался в отжиге твердотопливных двигателей этих ракет внутри штольни, оставшейся после подземного ядерного взрыва под одной из гор массива Дегелен полигона. Эта работа несла определенную преемственность исследовательских работ начала 70-х годов по использованию отработанных штолен семипалатинского полигона для утилизации выхлопа ЯРД. Принцип был тот же самый. В первом случае, с ЯРД, утилизировались внутри раздробленной горы радиоактивные аэрозоли выхлопа двигателя, во втором утилизировались кислотные продукты выхлопа твёрдотопливных ракетных двигателей в огромных количествах, десятки тонн за один отжиг одной ступени ракеты.
Лаборатория измерительных средств, руководитель Еременко Л.В., осуществляла приборное обеспечение всех проводимых отделом работ, а также радиационные измерения и контроль некоторых работ, проводимых на полигоне совместно с военными, с Объединенной экспедицией и другими организациями и предприятиями в рамках совместных экспериментов, например «Гроза».
Объекты сектора 2 располагались на площадке «Балапан» и площадке Г полигона возле устья штольни 507, где работы проводились с апреля по октябрь-ноябрь. Бригада подготовки и проведения экспериментов располагалась вместе с оборудованием в перевозимых вагончиках. К вагончикам подводилось электричество от ближайшей линии электропередачи. В таких полевых условиях работа проводилась практически весь световой день, прерываясь только на обед и сон.
Как обычно бывает в уникальных крупномасштабных экспериментах, основной объем подготовительных работ занимали монтаж и наладка системы измерений параметров. Для измерения каждого параметра нужен был датчик, линия передачи сигнала с усилителем-преобразователем, регистрирующее устройство, электропитание всех этих приборов, обслуживающий и налаживающий персонал. Поэтому добрую половину комплексной бригады, выполнявшей экспериментальные работы по плану сектора 2, составляли ребята из лаборатории измерительных средств, обычно Еременко, Цымлов, Мардомаевы С. и В., Яранский, Савин. В это время уже активно внедрялась в испытательную практику цифровая техника, такая как микроЭВМ, цифровые регистраторы, что значительно убыстряло и облегчало процесс обработки и анализа экспериментальных данных, составления экспресс-отчетов. От ЦНИИ машиностроения с нами работали Матаруев, Вахрамеев, Фотина Н..
Три года работы в КБ «Южное», с 1989 по 1991, лето я проводил в поле на площадке «Балапан», осуществляя методическое руководство, в том числе являясь ведущим пуск, по теме работ «Старт». Зимний период проводил большей частью в командировках в Москве, Днепропетровске, подмосковном Калининграде, Ленинграде в фирмах, входивших в кооперацию работ по темам «Старт» и «Утилизация». Составлялись договоры, планы работ, программы и методики испытаний, отчеты по проведенной летом работе. Особенно много пришлось бывать в КБ «Южное». Днепропетровск за эти командировки я исходил вдоль и поперек.
В эти годы перестройки страна уже фактически была доведена до «военного коммунизма». Все более-менее нужные в быту вещи или престижные товары были в разряде дефицитных и распределялись на предприятиях по талонам. По Днепропетровску, издавна «блатному» городу, это отчетливо прослеживалось. Колбасу, молочные продукты, мясопродукты можно было купить только на рынке. В государственных магазинах в изобилии были только хлебные, мучные, кондитерские продукты, овощи, фрукты местного производства. В это время открывалось множество кооперативных магазинов, в которых якобы продавалась продукция частных производителей, но фактически перепродавалась за более высокую цену дефицитная продукция, а дефицитом в эти годы становилось все больше и больше товаров народного потребления.
Самым дефицитным товаром в стране в конце 80-х годов были спиртные напитки. После знаменитого указа 1985 года продажа спиртного была обложена столькими запретами, что проще было не пить. В ходу были уже безалкогольные свадьбы. На поминки выдавали специальные талоны на водку. У нас на полигоне сначала был оставлен единственный магазин со спиртным, работавший только в рабочие дни с 14 до 19 часов, затем и он был закрыт. В Днепропетровске, и вообще на Украине, со спиртным было легче. Видимо большая часть населения по традиции употребляла самогон, и в винных магазинах меньше нуждалась. Из командировок оттуда чаще всего везли спиртное, особенно к праздникам.
Зато культура и гуманитарная сфера переживали в эти годы, конец 80-х - начало 90-х, буквально революционные изменения. Менялось отношение к истории страны, к традициям, к власти, к материальным и духовным ценностям. То, что вчера превозносилось, назавтра низвергалось. В общем, лейтмотивом жизни этих лет вполне могут служить слова из песни певца В. Газманова:
«Я сегодня не такой как вчера
Я голодный, но веселый и злой…».
К 1991 году общественно-политическое движение «Невада-Семипалатинск» добилось прекращения всех ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне и, в перспективе, закрытия полигона. Для нас, работающих на полигоне, настали тяжелые времена. Настоящей работы не было, велись поисковые, конверсионные программы, большей частью касавшиеся автоматизации промышленных и сельских предприятий Казахстана, мукомолен, ферм, цементных заводов, нефтехимпредприятий.
Мы, как и вся страна, переживали экономический и политический кризис. Нарастающий дефицит товаров в быту, отсутствие планов в работе и в перспективе безработица, если не закрепиться на какой-либо конверсионной программе, неспокойная обстановка в городке и округе характеризовали эти 2-3 года жизни на полигоне. За пределы полигона стало просто страшно выезжать из-за резко возросшего неприятия окрестного населения к полигону и его работникам. Значительно возрос поток уезжающих с полигона работников и специалистов. Военные выжидали и нервничали.
В городке стала возникать теневая экономика, кооперативы, малые предприятия, даже частные банки. Самые ушлые работники нашего отдела и Объединенной экспедиции стали уезжать с полигона или организовывать коммерческие фирмы, занимавшиеся торговлей дефицитными товарами, либо распродажей активов полигона совместно с военными, Продавали автомобильную технику, цветной металл, приборное оборудование, стройматериалы. Самые умные стали организовывать малые предприятия при Объединённой экспедиции или отделе 73 по внедрению наработанных технологий в гражданские сферы экономики, главным образом, технологий обработки металлов или высокотемпературных процессов. Успехом пользовались технологии изготовления покрытий, закалки режущих инструментов импульсным рентгеновским пучком, изготовление термопар для высоких температур, применение компьютеров для учетных операций, открытие видеосалонов и посреднических фирм.
В силу затруднений с продовольственным снабжением населения в конце 80-х годов у нас на полигоне резко возрос интерес к огородничеству. Количество огородов в пойме Иртыша за 1987 - 1990 годы возросло, наверное, вдвое. Мы с женой также поддались всеобщему порыву, а также уговорам знакомых друзей-огородников, и в 1990 году взяли 4 сотки земли в огородном обществе. В мае с энтузиазмом принялись возделывать грядки, сажать редиску, лук, огурцы, помидоры и пр. Сразу же насажали ягодных кустарников, плодовых деревьев.
Май, июнь в Казахстане самые жаркие и сухие месяцы. Предполагалось, что на выделенные нам участки будет проведена вода по трубам от насосной станции огородного общества, но этой весной монтаж разводки только начался, и систему смонтировали только к середине лета. А в самое горячее и нужное для полива время у нас на огороде не было даже скважины, как на других освоенных участках. Воду приходилось носить ведрами метров за 300 с соседней полосы. Зато радости не было предела, когда через месяц мы пробурили скважину на своем участке и оборудовали ее ручным насосом-качком.
Без воды здесь ничего не растет, зато с водой урожаи овощей достигают невиданных размеров, а плоды вкуса, благодаря обилию солнца. Помидоры, перец, баклажаны, даже редиска, лук, огурцы с огорода, выращенные собственными руками, не сравнятся по вкусу с магазинными. Это лето все выходные, вечера по средам, когда я приезжал с площадки, мы с женой проводили на огороде. Результат не заставил себя долго ждать. В июле мы уже ели свои зеленые овощи. На участке возвышалась будка для инвентаря, зеленой стеной стояла картошка. На грядках зрели помидоры, перцы, баклажаны, змеились плети тыкв, арбузов, приживалась клубника. В середине лета к участкам подвели трубы с водой под напором и поливные работы на огороде значительно облегчились. Даже картошку приходилось поливать раза два-три за лето, заливая борозды водой. В августе мы уже лакомились сахарными помидорами, срывали перцы и баклажаны. Особенно в этот год у нас уродились тыквы и кабачки.
Несмотря на сезонный характер экспериментальной работы по теме «Старт», которую я вел от отдела 73 КБ «Южное», эксперименты проводились только с мая по октябрь, большинство работников уходили в отпуска именно летом. Этим летом 1990 года мы с женой поехали в отпуск «поступать» в институт нашу дочь. Почти месяц провели в Москве.
Столица уже становилась неприветливой к иногородним гражданам по сравнению с прежними 70-80-ми годами. И здесь уже чувствовался дефицит товаров и продовольствия, недовольство москвичей экономическим положением. Зато бурлила политическая жизнь. Митинги, демонстрации в центре Москвы, на Пушкинской площади проходили почти каждый день. Демократическая волна захлестывала столицу обилием новых газет, листовок, выступлений по новым каналам телевидения и радиостанциям. Везде звучала фамилия Ельцина, еще недавно бывшего первого секретаря Московского горкома партии, ныне опального и ставшего символом демократических преобразований.
Положительный момент нарождающаяся демократия вносила, пожалуй, только в сферу деятельности творческой интеллигенции. Частное предпринимательство, на мой взгляд, в то время приносило больше вреда стране, чем благ людям, так как целиком паразитировало на государственной экономике. Многие малые предприятия (МП) были «машинами» для перекачки денег из госказны в карманы сотрудников МП.
С этим я столкнулся в КБ «Южное» при оформлении договоров по темам «Старт» и «Утилизация» с предприятиями-подрядчиками. В качестве подрядчиков выставлялись обычно малые предприятия, фактически работавшие «под крышей» солидных фирм и бесплатно использовавшие их оборудование, ресурсы и рабочее время сотрудников. Результаты работ по этим темам приносили больше разочарования, чем удовлетворения. И нельзя сказать, что не было успешных экспериментов. Просто в нужность этих работ, причастность нас к большому делу никто не верил. Могло так стать, что, впрочем, в недалеком будущем и произошло, что эти работы будут химерами, и при повороте политической конъюнктуры окажутся никому не нужными. Событиями 1991 – 1992 годов в Советском Союзе обе эти темы в КБ «Южное» и на полигоне оказались прерванными в незаконченном виде и возможно навсегда.
Работы в секторе 1 отдела 73 были более цельными и масштабными. К тому же экспериментирование с импульсными электромагнитными и радиационными воздействиями на различные объекты, как правило, на материалы и приборы ракетной техники, приносило много побочных результатов, которые можно было применить в других хозяйственных областях. Стенды и установки для моделирования воздействий строились на площадке 10, оставшейся базовой для отдела 73. Под крупномасштабные стенды строился отдельный высотный корпус. Для проектирования и изготовления оборудования, в том числе уникальных приборов для генерирования и измерения наносекундных импульсов рентгеновского и электромагнитного излучения, привлекались научные институты АН СССР, Минсредмаша, Минрадиопрома.
Октябрь 2013 г.