– Аня, Анечка, подружка ты моя дорогая! Иди сюда! Присаживайся!
– Танюша? Милая! Здравствуй!
– Сколько же лет мы не виделись, родная ты моя, пять-шесть? На звонки не отвечаешь. Не звонишь. В гости к нам и дорогу забыли. Может, виновата я в чем, так ты скажи: всё объясню, повинюсь, если что?!
– Ну что ты, Танечка. В чем же ты можешь быть виновата? Просто все недосуг как-то. Мы зайдем, зайдем.
– Как живешь, рассказывай. Ты все там же, на кирпичном? Что успею – послушаю, а то мне выходить скоро. К доче еду. Они с мужем на концерт идут, а я с Тимохой хоть посижу. Помнишь Тимошку то? Большой стал. В старшей группе уже. Хулиганистый! Сладу нет. Редко мне доверяют его. Говорят, балую. А я и не спорю. Поймут меня, когда у самих внуки будут. Помнишь, как бабуля твоя говорила, мол, первый ребенок – последняя кукла, а первый внук – первый ребенок.
– Помню, Таша, все помню. А рассказывать, в общем, и нечего. Живем потихонечку. Правда, из Сосновки уехали. Квартира для нас слишком большая стала. Да и пусто. Я вот тебе адрес сейчас черкну. Есть на чем?
– Ой, сейчас гляну. Не сумка, а прорва какая-то! Ну а Вася как? Все такой же молчун? Все всегда недовольный чем-то? Как ты с ним живешь? Я бы убила его уже, наверное, с моим-то характером.
– Вася? Вася в отставку вышел. Сдал очень. Говорит, на природе оно и здоровье восстановится. Теперь все больше на даче прозябает, домой не хочет пока возвращаться. Не поверишь, установил себе там флагшток и каждый божий день под гимн флаг поднимает и опускает. Ну, огород-то всегда на нем был, а сейчас и соленьями сам занялся.
– Алешке привет передавай. Красавец он у тебя. Не женился еще? Пусть женится! А то чем дальше, тем и совсем не захочет. По Толяшке своему знаю. До сих пор в холостяках ходит. Уж тридцатый год ему, а все идеальную какую-то ищет. Ты Алешке скажи, не бывает, мол, идеальных. Все мы, знаешь, себе на уме. Главное то уважение в семье, да жалеючи друг к другу. А работа все та же у него? Эта, как ее, спасательная? Опасная уж больно очень, Анечка! Неужели надо вот так работу свою любить, чтоб о себе совсем не думать и о матери с отцом?
– Передам, Танечка, слово в слово передам.
– Ань, а ты куда едешь-то? Может, к нам заскочим? Посидим, поговорим, песен попоем. У меня и наливочка с собой. Зятю везу. А потом я тебя на такси провожу?
– Вот ты про работу сказала. Отговаривала я его, конечно. Каждый раз, когда уезжал, я его все умоляла другую найти. Шел ведь на повышение, но отказался. Говорил, что не может планктоном быть и геморрой насиживать. А перед самой последней поездкой он даже приехать к нам с отцом не смог. Собрали их по тревоге. Только и позвонил перед отъездом. Говорили мы не долго, пока он курил. Тогда-то Алеша и пообещал, что едет в последний раз. Сказал, что девушка у него есть. Как мы с отцом обрадовались!
– Молодец какой. Ты не сказала, куда едешь. Может все-таки к нам, Ань?
– До конечной еду, Танюша.
– А чегой-то ты вдруг до конечной, подружка? Кладбище там.
– Алеша у нас там. Пятый год, как схоронили...