Сосулька.
Очаровательная женщина, в приталенном пальто, с оголенной головой, шла, покачиваясь по тротуару, сначала я не понял, что ее так шатает из стороны в сторону, красота женщины, затмила любые мысли, и, уж точно логические. Потом, все-таки, я заметил, что на ногах у дамы были тонкие шпильки сапожек, совершенно не готовых, к снегу со льдом на тротуаре. При этом еще в руках женщина несла две авоськи, в одной из них, что ближе к домам был батон и, десяток яиц в прозрачном пакете. Что было, в другом пакете память следов не оставила, возможно, какие-то другие продукты. Обгонять прекрасную даму было глупо, да и опасно, тротуар итак был весь в смеси льда и снега. Пришлось идти медленно, следом… Дама, которая тогда мне, молодому парню-школьнику казалась феей или волшебницей из страны описанной писателем Волковым, Веллиной или Стелой продолжала идти. Конечно, было понятно, что это вовсе не волшебница, это обычная красивая женщина, что идет домой. И, для кого-то она просто жена, мать, обычная женщина, но это было не важно. Красота не требует объяснений, она требует лишь поклонения. Оставалось пройти еще немного, следующий двор был мой. Прекрасная дама продолжала идти, героически передвигая свои очаровательные ноги по льду со снегом. Еще немного, и, я провожу ее прощальным взглядом. И, она дойдет до своего мужа, может сына, может дочери… Казалось все!
Но, неожиданно, в авоську воткнулось нечто, я сразу и не понял, что произошло. Дама неуклюже наклонилась в бок, словно присела, огромная, будто хрустальная сосулька, размером с половину дамы пронзила авоську вместе с яйцами… Сосулька тут же рассыпалась на тысячи осколков, и, лишь содержимое яиц, стало медленно вытекать на сероватый снег на тротуаре. Дама, посмотрела на авоську, потом, оглянулась и посмотрела на меня. Я, замер, не зная, как реагировать. Женщина, видимо тоже. Через какое-то мгновение, она посмотрела на авоську, подняла ее… Содержимое яиц продолжало вытекать вместе с кусками осколков сосульки. Батон, словно победитель продолжал торжественно торчать. Женщина обернулась опять, заметив меня, она, неожиданно засмеялась… И, не дав мне опомниться, положила авоську, забрав из нее победоносный батон, и, пошла дальше. На этот раз она шла прямо, совершенно не шатаясь, перешла улицу, и, скрылась в своем подъезде. Лишь жалкая авоська осталась лежать на снегу, с остатками замерзающего содержимого яиц, и, вокруг лежали хрустальные куски сосульки, что пощадили мою неведомую прекрасную богиню, а для кого-то жену, или мать, забрав с собой лишь пресловутые яйца и ее авоську.
Григорий Демидовцев. (Воспоминания, из юности