Отрывок из семейной хроники ГДЕ НОЧУЮТ ТЕНИ.
(Серия «По следам предков» - из путешествия по России в 1998 г.)
"Шаги над пропастью" = продолжение 1-ой части "Оборванные нити".
Опубликовано в Хабаровске, в сборнике Гродековского музея - "ВЕСТНИК ПРИАМУРСКОГО РОДОВЕДЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА" № 3, 2010 г. В сборнике "ВИДЕНИЯ", Брисбен 2017 г.
* * * * * * * * * * * * *
Порывы ветра мешали идти, казалось, от него леденело где-то внутри. Очень хотелось есть, но ещё больше мучила жажда, - не скоро придётся её утолить.
Когда приблизились к мосту, малыши сразу проснулись, но не подавали голоса, точно понимали опасность. Юзек приостановился. Предупредил, что пройти надо 18 пролётов. Напомнил, что два из них взорваны где-то посередине. И потому - послушания требует бесприкословного. Но главное – в т о м м е с т е запрещает смотреть вниз...
- А теперь - Господи, спаси и сохрани! Матка Боска Ченстоховска...
Аделаида Аркадьевна прижала к груди ребёнка: неровен час, застынет! Какое утешение, что малютку назвали Верой - в память пропавшей без вести дочери... С невольным сожалением оглянулась назад: несмотря на немецкие и польские корни, она считала себя русской и другой родины знать не желала; здесь она родилась, выросла, вышла замуж, здесь похоронила младенцев. Вспомнилась Наташа с малютками, - и зачем только она захотела оставаться с мужем в Ачинске! Теперь они затерялись в этом пекле. Надо было Зебзеева уговорить... Перед глазами промелькнули картины молодости: «Севастополь, Паня... Господи, вернёмся ли?!»
Поначалу шли довольно быстро. Несмотря на то, что до опасного места было ещё далеко, время от времени раздавался тихая команда Юзека: «Смотреть только вперёд! - прямо перед собой!» И только раз, чтобы рассеять напряжение, пошутил: «Пан за пана ховайся!» А потом опять вполголоса отчеканивал: «Вниз не смотреть!» Хотя «смотреть» было некуда - вокруг не видно ни зги. А между тем страшный момент приближался.
Наконец Юзек остановился. Даже в темноте глаза могли различить впереди не то доску, не то какой-то другой узкий путь, перекинутый на другую сторону пролёта, и под ним – чёрную пропасть Амура.
Против воли, Таня вздрогнула и – опять глянула вниз: чернота внизу как бы притягивала, укачивала. Почувствовала, что голова пошла кругом, к горлу подступила тошнота, у неё едва не подкосились ноги. Она судорожно прижала к себе Лену: сестрёнке всего-то одиннадцать... Надо, надо во что бы то ни стало перейти это место! Тогда – конец ужасам, всё страшное останется позади.
Неожиданно резкий голос Юзека заставляет очнуться, Таня снова устремляет взгляд на его широкие плечи - знает, что иначе нельзя: во всём этом, один Юзек - луч здравого смысла; только он может вырвать семью из страшного ада.
- Смотреть только вперёд! А теперь – за мной!
Доска пружинит. Юзек осторожно нащупывает ногой... - ступать приходится медленно, наугад... Его напряжение доходит до предела: один неверный шаг - и все погибли. «Смотреть на мою спину! - Только на мою спину!» Вот чувствуется какой-то спуск. А внизу чернеет Амур...
Покачиваясь от слабости, Аделаида Аркадьевна крепче прижимает ребёнка - этот младенец для неё спасение. Память о пропавших без вести, муже и старшей дочери придаёт силы измученному телу: она не может, не взглянет вниз, никогда не оступится! - она вынесет эту крошку на свободу.
Но вот опять раздался мучительный скрип, доска под ногой предательски спружинила. Нервы Юзека сдали: «Холера ясна!.. За мной! Разом!!!» Ещё минута – и все, тесно прижавшись к уцелевшим перилам моста, уже в безопасности.
А внизу... Затаив дыхание, Таня глядела, как конец перекинутой доски, по которой только что прошли, с глухим стоном начал отходить от сваи, потом качнулся и – доска полетела в чёрную бездну. Откуда-то снизу до слуха донёсся едва уловимый всплеск, но показался он... громче выстрела. Поняла она в ту минуту, что на всю оставшуюся жизнь запомнит этот переход через Амур.
Обнимая судорожно Аделаиду Аркадьевну, Таню и спящих малышей, Юзек хрипло шептал:
- Танюша, родная, то шайтан говорил… не я.
Никогда в жизни этот шляхтич не произносил «холерных» слов, его уравновешенность и вежливость не в силах была изменить даже ссылка в Сибирь. А если бы кто-нибудь осмелился потом ему об этом напомнить, он сверкнул бы в негодовании глазами и, в бешенстве раздувая тонкие ноздри и тихо отчеканивая каждое слово, назвал бы такого пана «лайдакем».
Память сердца... Даже в 1962 году, в Варшаве, бабушка не могла спокойно говорить о том, что пришлось пережить, уходя по взорванному мосту в Белое Приморье. Ей стоило лишь закрыть глаза и в мыслях перенестись в то далёкое время, как снова начинал мерещиться жуткий скрип, тихий всплеск воды; и снова чувствовала она говокружение и парализующую тошноту, и, как в кошмарном сне, «спешила»... чтобы любой ценой успеть дойти уцелевшего пролёта...
Кто встретил и приютил тогда семью на другом берегу, в Хабаровске, кто и как помог добраться до железной дороги – этого уже никогда не узнать. Только следующим этапом в жизни семьи были станция Пограничная, Владивосток, и затем - Харбин.
Если не считать погони за младенцем Юзека, то путь этот был сравнительно спокойным.
Юзек сумел достать Тане чужой паспорт. Но дал его почему-то только в Хабаровске. В поезде поместил её с младенцем в тёплом купе, отдельно от семьи. Во всяком случае она теперь ехала под чужой фамилией, как бы «одна». Сам Юзек скрылся в кочегарке.
Но вот прошёл контроль, билеты проверены. Казалось, всё благополучно. Только на перроне вокзала какие-то люди всё время ходили и заглядывали в окна вагона. И вдруг в одном из купе увидели Таню с малюткой... Стали показывать на неё пальцем и громко кричать: «Вот, она! Вот, она!..» В вагон опять пришёл контролёр, снова потребовал документы. Но у Тани всё было «в порядке»: и фамилия не та, что ищут, и к тому же едет «одна»... Больше её не тревожили.
Юрий и Костя подъезжали к мосту как можно ближе, с разных сторон, чтобы я могла вдоволь насмотреться. Сказали, что потом, уезжая в Благовещенск, я проеду по этому мосту поездом. Оба понимали, что для меня он – как бы символ, начало жестоких скитаний семьи в эмиграции.
По счастливому стечению обстоятельств, в 1998 году я успела увидеть мост в его первоначальном виде – таким, какой он был, когда семья пришла Хабаровск. Но работы по его реконструкции уже начались, и если бы я приехала через год, когда всё было закончено, то была бы горько разочарована: к тому времени мост изменил свой облик настолько, что для повести о семье не имел бы никакого значения.
И сейчас, глядя в сторону грандиозного Хабаровского сооружения, я как бы снова и снова «видела» среди бела дня старинный чёрно-белый фильм: вот они, в вышине, знакомые до боли маленькие фигурки... Идут, спешат под покровом ночи; оглядываются с тоской назад, прощаются с прежней жизнью, но верят, что когда-то вернутся обратно. Они ещё не знают, что их ждёт впереди. Что после скитаний и мытарства в России, жизнь в Харбине готовит им новые горести и лишения. Не подозревают, что их, как опавшие сухие листья, шальной ветер разнесёт потом по всему свету и вырвет всё, кроме памяти о своей вере и любви к России.
Но всё это впереди...
У меня же впереди – Благовещенск, Красноярск и много других городов, где жили предки. И ещё - прощание с Юрием и Костей, которым всегда буду бесконечно благодарна.
© Т.Н. Малеевская.