Глава 9 Озарение
"Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилья и бессилья,
Вот только жаль распятого Христа"
(В. Высоцкий)
Что и говорить – гений, и тему важную прикрутил, вот только про Христа маху дал. Чего его жалеть? Сам виноват. «Непротивление злу», исповедуемое христианством, это зло в квадрате, ибо плодит зло. «Добро должно быть с кулаками». Объяви «кровную месть» терроризму - исчезнет терроризм. И совсем не нужно «кровь пускать». Достаточно в рамках закона прессануть «кровную родню» шахида - его род или тэйп. Прессануть по закону, но с «нулевой терпимостью» - за малейшее нарушение карать по верхней планке. А грешки у каждого есть. Как говорил мой знакомый военпред: «Я на любом клиторе сто дефектов найду». Разве не так поступают «Сыны Израилевы»? Разве не так покончили в 30-е с басмачеством?
«Непротивление» оно выгодно истеблишменту*, чтобы стадо в узде держать. Христиан в Риме преследовали, пока апостол Павел не догадался под власть выстелиться, заявив в своем послании к Римлянам:
«Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога;
существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти
противится Божию установлению.»
Вывод из этого вполне однозначный: христианину недопустимо хоть в чем-то противодействовать или даже возражать властям. Он должен видеть в них Помазанников Божьих, а не бузить на митингах.
С этого началось победоносное шествие христианства по миру, возглавляемое власть имущими с огнем и мечом в руках.
Самая многочисленная и самая угнетаемая конфессия в мире – атеисты. Особенно - курящие атеисты. Здесь уже геноцидом попахивает. Почему никто не провел исследований зависимости рака легких от дыма поповского кадила, как это «притянуто за уши» в отношении сигаретного дыма?
Представь себе Владимира Жириновского, Геннадия Онищенко и Веронику Скворцову, стоящих на автобусной остановке. Не можешь? По-твоему это бред собачий?
Ошибаешься, они же запретили курить на остановках общественного транспорта, значит, имеют представление. Значит утром и вечером, по дороге в Госдуму и Минздрав, часами простаивают в ожидании автобуса. Так у меня вопрос: от чего они неизбежно заработают рак легкого, от моей сигареты, которую я курю на противоположной стороне улицы, или от выхлопов, снующих у них под носом машин?
Уверенность народа в правоте властвующей элиты, четверть века несменяемой, растет с каждым днем, неуклонно угасая.
***
Два года на киче не прошли бесследно. Леха заматерел, или, как здесь говорят, - забурел. Лицо, дубленное сибирскими ветрами и морозами, огрубело, приобрело облик жесткий, волевой. Зэковская шаронка* сидела как влитая. Все чин чинарем – куртка, брюки, кепка установленного образца. Но понимающий взгляд мог заметить - рубаха под курткой цивильная, ботинки армейские, брюки перешиты из зэковских шкар* если и не Карденом, то уж точно каким-нибудь местным Зайцевым-Юдашкиным. В этом был некий шарм, отличающий авторитета от шнурка*.
Сибирская колония строгого режима далеко не пятизвездочный санаторий в Сочах, хотя контингент примерно одинаковый. Ну, разве что государственные мазурики, прикрывшись статусом неприкасаемости, хапают только по-крупному и завсегда безнаказанно. А что ты хочешь? - имеют право. «Есть такая профессия - Родину расхищать». Само собой, в санаториях «парятся» не одни лиходеи, немало там порядочных людей, точь-в-точь как в колонии.
Марксистское «Бытие определяет сознание», чисто формально, не указывает на первичность бытия, хотя именно это подразумевает. Сие материалистическое заклинание пописты всех мастей трактуют как «Бытие определяется сознанием». Об этом можно спорить сколько угодно и где угодно, но только не в тюрьме. Здесь Марксизм непобедим. Никакое сознание не в силах изменить тюремное бытие. Ты можешь к нему приспособиться, а переделать – хер тебе по всей морде. А если рогом упрешься, то, верняк, хер в задницу примешь, на постном масле! За оливковое и не мечтай. Вот такая диалектика, это тебе не «балду гонять»*, понимать должен!
Леха приспособился, сумел вжиться в непростой мир казенного дома. Твердо усвоил три правила зэка – «не верь, не бойся, не проси». Тюрьма это плохо, но жить, точнее - срок пережить, можно. Вжился настолько, что «в совершенстве мог изъясняться и писал», и даже думал «по фене». Колоритный и емкий блатной жаргон здесь успешно освоили не только такие как Дед, изначально владевший различными корабельными диалектами с лексиконом, почерпнутым отнюдь не из произведений русских классиков, но и интеллектуал Макарыч за пять лет крепко подсел на уголовный сленг.
Нынешняя зона уже не та, что в сталинском ГУЛАГе. «Иван Денисович», переместись он в наши дни, глазам бы своим не поверил – курорт, да и только. Работенка – не переломишься, харч в достаточном количестве – миски никто не лижет. Одежда справная. Бараки с центральным отоплением и теплым сортиром. Зарплата, ларек, телевизор, белые простыни, туалетная бумага и прочие атрибуты аристократизма. Да еще посылки и свиданки.
Мантулили* арестанты на строительстве горно-обогатительного комбината. Тут бериллиевый рудник еще до войны был, а при нем зона – какой дурак по своей воле будет здоровье гробить в ядовитых шахтах?
С приходом демократии рудник прикрыли – уж больно волокитно руду отсюда возить, да и зачем новой России высокопрочные сплавы, ядерные реакторы, ракетная техника и прочие излишества? Потом ушлые люди сообразили, что бериллий это деньги, огромные деньги! Где надо, кому надо и что надо подмазали, и вот уже за государевы деньги государевы рабы строят государев комбинат. Пущай годок-другой поработает, потом его, как водится, обанкротят и прихватизируют.
В процессе добычи бериллиевой руды на-гора поднимается изрядное количество сопутствующей породы, в которой содержание бериллия мизерно. Отвалы этой никчемной земли, накопившейся еще со времен Союза Нерушимого, зачем-то находились во владениях строящегося объекта, чуть не в два раза увеличивая охраняемую территорию. Лехино недоумение по этому поводу было развеяно на второй день работы в промзоне.
Отвалы эти не простые, и не золотые – изумруды там водятся. Они, оказывается, с бериллиевой рудой родственники. А крупный чистый изумруд подороже алмаза будет. Вот Хозяин и притырил эти отвалы. Пацаны там помаленьку шарят, «гражданинам начальникам» откатывают. Потому и зона эта ни черная, ни красная - Хозяин Смотрящего за горло держит, а тот Хозяина за яйца.
Леха, не будь дураком, с ходу приобщился к изумрудному промыслу. Оно того стоило - зеленые камушки на зоне самая твердая валюта – тверже рубля и зеленее американской зелени. Какая-нибудь мелочь пузатая размером с ноготок, и с виду не краше осколка пивной бутылки, стоит как небольшая квартирка в Подмосковье. Здесь, на зоне, настоящую цену за него, конечно, не дадут – дели на десять, а в столице можно огрести по полной. Подфартит - квартирку, нет – «пятерочку» на особом режиме. Камушек, открывающий подобные перспективы, Леха полгода тому аккуратно замуровал в каблук своего уже не нового, но еще крепкого армейского ботинка.
Трудился Леха на растворном узле, в бригаде Политрука. Макарыч с первого взгляда приворожил новоиспеченного зэка. Он чем-то напоминал Лехе отца, не внешне, а внутренним, духовно-интеллектуальным содержанием. Леха сам попросился в его бригаду и за все время ни разу не пожалел, хотя отрядный завхоз предлагал работу и полегче, и почище.
Растворный узел производил два вида продукции: бетон и раствор для кирпичной кладки, под единым фирменным брендом – «грязь».
Технологическое оснащение узла включало две бетономешалки и старенький ЗИЛ, развозивший «грязь» потребителям. Один «миксер» обслуживали Дед с Митькой, второй Леха с Витькой. Автоматизация просто фантастическая – нажал на кнопку и вся жопа в мыле. Кнопки нажимал Макарыч, княживший на пульте управления. Остальные члены бригады «руководили» лопатами, моторы для которых никто так и не придумал.
Парные сперматозоиды-неразлучники Митька и Витька даже погоняло имели одно на двоих – «Живчики». В отличие от других подчиненных Макарыча, это были зэки по призванию - начинающие, но перспективные. Первый прибил родную бабку в день пенсии - не дала на шириво*. Второй грабанул ларек с нанесением тяжких телесных беременной продавщице. Приблатненные недоросли следовали принципу: «Прошлого уже нет, а будущего может не быть – живи настоящим». Настоящее им не то, чтобы нравилось, оно их не тяготило. Живчики воспринимали зону как нечто естественное, как день и ночь, как зиму и лето, как неизбежный этап выбранной карьеры. Они не стремились ни в космонавты, ни в банкиры, их прельщало положение блатных авторитетов. Статус законника* – вот голубая мечта обоих Живчиков.
Содержатель ЗИЛа, Федорыч, - водитель от бога. Его стараниями былая гордость советского автопрома все еще передвигалась без посторонней помощи, натужено тарахтя раздолбанной поршневой группой, и ворчливо пыхтя латанным-перелатанным глушителем.
Спокойный, рассудительный мужик, присел на восемь лет и шесть месяцев за убийство крупного политического деятеля, члена ГД, председателя какой-то очень значимой парламентской комиссии. Депутатская членовозка, на скорости под двести, вылетела на встречку в лоб КАМАЗу Федорыча. Нашего бедолагу выбросило через лобовое стекло, чем и спасся, отделавшись переломами и сотрясениями всего, что ломается и сотрясается. Самостоятельно начал передвигаться через полгода, уже в тюремной больничке.
Остальным участникам ДТП повезло меньше. Напарник Федорыча, а также Член и сопровождающие его лица, погибли. При разборе выяснилось, что Федорыч нарушил чуть не половину заповедей ПДД, в том числе выехал на встречную полосу – «У сильного всегда бессильный виноват…». Скажи еще спасибо, что терроризм не пристегнули.
Дождь лил второй день. Темпы работ упали втрое, пропорционально им упала загрузка растворного узла. Вынужденный простой не особо огорчал бригаду Политрука – «Работа стоит, а срок идет». Что касается плана, так он на то и дается, чтобы трудящиеся не перетрудились.
После обеда Леха с Макарычем и Дедом уютно устроились в теплушке, на флотский манер именуемой «кают-компанией». Влажная роба сушилась на вешалах вокруг потрескивающей буржуйки.
Два молодых сотрудника, которым шило в жопе мешало долго сидеть на одном месте, отправились на разведку – выяснить потребность в «грязи» на сегодня. Шестой член бригады почивал в кабине своего ЗИЛа.
Макарыч с Дедом, покуривая, обсуждали потуги российского правительства соскочить с нефтяной иглы и перевести страну на инновационный путь развития. Их прогноз был неутешительным:
В стране созданы все условия для торгашества и воровства. Наука и производство сидят в такой жопе, что хоть наружу не вылезай. Одно Министерство промышленности и торговли чего стоит – скрестили ужа с ежом. В былые годы ходил в промышленных кругах термин «арбузолитейный завод», олицетворявший высшую степень несуразицы, но до такого глупейшего симбиоза как Минпромторг даже Жванецкий не додумается.
Расплодили кучу посредников, создающих добавочную стоимость, а не добавочный продукт.
Научно-производственные кадры, которые, как известно, «решают все», если не вымерли, то спились или смылись за границу. В реальной экономике сегодня должны были бы мазу держать те, которые кончали институты на рубеже 80-х и 90-х, а их разметало по ларькам и рынкам.
Зарплата в науке и производстве облагается чуть не пятидесятипроцентным налогом – в два раза выше, чем прибыль олигарха.
А чего стоит проект Сколково - очередная черная дыра в российском бюджете? Попутав кремний с силиконом, искусственный интеллект с искусственными сиськами, государственные ватрухами насмешили все IT сообщество идеей строительства силиконовой долины. Такое впечатление, что вокруг этого проекта нет ни одного грамотного технаря. Да кому они нужны, те самые грамотеи? Живи проще - помудозвонил яйцами, работы Карла Фаберже, и пили бюджет под научный сиськоград.
Леха не участвовал в дискуссии. Отрешенно уставившись в раскрытую топку буржуйки, тщетно боролся с болью и тоской по утраченной жизни. Невыносимая душевная ломота наваливалась всякий раз во время безделья. В такие минуты клялся себе, жене, сыну - выжить и вернуться. Клялся себе и неизвестным подонкам – вернуться и размотать сплетенный ими клубок подлянки, вернуться и намотать на кулак их вонючие кишки.
Стиснув зубы, старался не думать о прошлом. Все уже многократно думано-передумано. Но память, коварная бестия, достает из своих архивов не то, что ты хочешь, а то, что тебя гложет и сводит с ума. И снова, в тысячный раз, Леха прокручивал в голове события двухлетней давности, пытаясь хоть как-то приблизиться к истине.
Кое-что уже прояснилось. Совершенно очевидной стала причастность следака к подставе. Слишком быстро тот вышел на Лехин карабин. Что же это получается? Находят гильзы и пулю от патрона 7,62х54, которыми полмира стреляет – верный «висяк». Легче иголку в стогу сена сыскать, чем винтарь под них. Сколько таких стволов следак за те два-три дня успел проверить? Десяток, может чуть больше, а их в районе сотни, если не тысячи. Тут работы на год без выходных и праздников.
Дознавала не пошел к Михалычу и Кузьмичу, у которых винтовки аккурат под этот патрон. Он приперся к Алехиному тестю, у которого абсолютно неподходящие ижевский дробовик и девятимиллиметровая «Сайга». Ждал именно Алексея Владимировича Павлова, человека не здешнего, чей винторез зарегистрирован в Москве. Вывод - проверил для понта десяток винтарей, и прямиком к Лехе. Следачек знал, где искать! Он в теме подставы! И пропажа геологов сюда вписывается – Леха предъявил «прокурорскому» железное алиби, тот дал наколку кому надо, и геологи исчезли.
Теперь пуля и гильзы. С тем, что они стреляны из его карабина, Леха давно смирился. Адвокат был прав – на такую подлянку, как ложное заключение эксперт не пойдет – себе дороже. Пуля и гильзы это вещдоки, которые хранятся, и в любой момент могут быть затребованы для повторной экспертизы, что Лехин адвокат и сделал.
Вопрос - где их взяли? Тут тоже мало по малу рассветает. Карабин у Лехи прожил меньше месяца, прямиком из магазина, в чужих руках не был - это точно. Стрелял из него Леха два раза. Первый раз на стрельбище дивизии Дзержинского, под Балашихой. Там кореш армейский по контракту инструктором, снайперов готовит. Отвел душу на казенных патронах. Штук сто пожег.
Второй раз стрелял недалеко от кордона тестя. Точнее стреляла Лена. На том берегу Миренги валялась красная пластиковая канистра. Вот Леночка и выдала – пять из пяти, как в копеечку. Больше никто и никогда из его «Беркута» не стрелял.
Спрашивается, где эти сучары взяли пулю и гильзы? Балашиха отпадает, подогнать подставу из Москвы, это бред, да и пульку Лехину на военном стрельбище не сыщешь. Этих пуль там что грязи. А вот стрельба по канистре это в тему. Берег, где лежала канистра, песчаный и пульки далеко не улетели, где-то рядом с канистрой в песочек зарылись. С металлоискателем найти их как два пальца. А гильзы еще проще – упали, куда их выбрасыватель откинул. Там и улеглись кучно – желтенькие, блестящие, далеко видать. Больше им взяться неоткуда. А раз так, значит, кто-то наблюдал за их стрельбой и этот «кто-то» многое мог бы порассказать.
Место там глухое, от кордона тестя километров пять вниз по течению Миренги. Вспомнил тот день и сердце защемило – как счастливы они были.
За пару дней до похода в верховья Миренги решили с Леной побродить по тайге, просто так, без определенной цели, погулять. Беременным полезно. Зачем взял карабин? – на всякий случай, мало ли что.
Дали крюк лесом, вышли к реке, посидели на берегу, постреляли, к обеду вернулись на кордон. За все время никого не видели. Но этот гребанный невидимка был. Отсюда, с кичи, разве найдешь.
Как бы там ни было, ясно, откуда пуля и гильзы. А как их эксперту подсунули – вариантов предостаточно. Не исключено, что и эксперт в теме, хотя маловероятно – уж очень много мрази вокруг получается. Подонков у нас хватает, но не до такой же степени.
С гильзами все просто – стрелок свои собрал, а Лехины подбросил. С пулей сложнее – ее из трупа вынул судмедэксперт, а опознал эксперт-криминалист. Где то на пути от первого ко второму эту пульку подменили.
Как это случилось? Да хоть так: Медик вытаскивает из усопшего пулю и кидает ее в эмалированный лоток – в кино такое не раз видел. Потом моет руки, наливает стопарик чистого – у кого язык повернется упрекнуть в этом человека, изо дня в день вынужденного якшаться с неординарными молчаливыми клиентами, благоухающими отнюдь не французским парфюмом.
А пуля полеживает себе в лотке. Личное клеймо на пулю лепила не ставит, да и нет у него такого клейма – чай не пробирная палата. И часовой с автоматом пулю не караулит. Санитарка Тетя Мотя во время уборки приберет пульку куда-нибудь на полочку, она знает куда, и другие тоже знают. Морг, конечно, не Петровский Пассаж, но людишки там шастают, и не только свои. Подменить пульку проще пареной репы, было бы желание.
Приняв на грудь, медэксперт садится писать не то акт, не то заключение, Леха не помнит, как называлась та ксива*, которую следак совал ему под нос при каждой встрече. Окончив писанину, берет с полочки пулю – ту, которая там лежит, и очень даже может быть ту самую, что вынул из усопшего. Сует ее в конвертик, прикладывает к своему отчету и отправляет в следственные органы в установленном порядке, то есть не фельдъегерем. И это только самое начало бесконвойного путешествия вещдока – дальше пулька пройдет еще через несколько шаловливых ручонок. Поэтому на стол криминалиста, вместо пули из убиенного, может запросто попасть что угодно, хоть снаряд от гаубицы. При таком раскладе поди, узнай, кто свинью подложил?
— О чем задумался, Алеша?
Леха очнулся. Макарыч с Дедом, забив последний гвоздь в крышку гроба российской науки и техники, искали новую тему для «базара», с надеждой глядя на сотоварища.
Одних людей тяготы и невзгоды разлучают, других сближают. Эта троица стала одной семьей, даже больше – единым организмом, вобравшим в себя интеллект Макарыча, мощь Деда и бойцовский дар Лехи, помноженные на честь и отвагу каждого из них. С таким монстром вынуждены были считаться не только зэки - мужики, братва, блатные, но и отрядные вертухаи. Означенный триумвират составлял ядро группировки
«Центровых», по сути узурпировавшей власть в седьмом отряде. И началось все с разгрома лидеров отрицалова, учиненного Лехой.
В «Центровых» ходили мужики и славянская братва. Деловых отодвинули от кормила власти. Отряд стал единственным в зоне, где масть держали не блатные. Смотрящему такое положение вещей было явно не по душе, но взирал сквозь пальцы – хватало проблем с отмороженными беспредельщиками в других подразделениях ИТК. А в седьмом все было по понятиям и его «прогоны»* справно выполнялись.
Начальник отряда майор Швухов предлагал Макарычу завхозовскую нашивку, тот отказался - до УДО* оставалось меньше года и все к тому шло.
— Кто о чем, а вшивый о бане, – усмехнулся Леха. - Думаю, кто меня так ловко на кичу спровадил и чем я заслужил такой почет и уважение.
Макарыч с Дедом знали в общих чертах Лехину одиссею и не сомневались в его невиновности.
— Если не возражаешь, давай вместе покумекаем. Не держи в себе. Времени у нас навалом, а мозгами шевелить всегда полезно. Может, и сообразим на троих что-нибудь путное?
Леха нуждался в помощи, но не в его правилах грузить кого-либо своими проблемами. Другое дело если Макарыч сам предложил. Тут грех не воспользоваться случаем. Свежий взгляд друзей мог заметить нечто, ускользающее от «замыленного» Лехиного восприятия, а недюжинный интеллект Макарыча - прокачать ситуацию.
Рассказывал подробно, не упуская мелочей. Макарыч периодически задавал вопросы, уточнял детали. Дед ограничивался краткими комментариями из разряда: «Вот падла!», «А хер ему не мясо?»
За два часа до съема с работы прибежали Живчики с радостной вестью – «грязь больше никому не нужна», и отпросились в бригаду каменщиков, к своим дружбанам. Больше нашей троице никто не мешал.
В конце повествования Алексей поделился соображениями по поводу следака, и откуда нарисовались подметные гильзы и пуля. Макарыч закурил, пустил дым кольцами, начал резюмировать:
— Чтобы не облажаться и построить правильную теорию, в ее основу следует заложить достоверное основание, некие постулаты, то бишь факты не вызывающие никаких сомнений.
— Как пить дать – поддакнул Дед.
— Итак, что мы на сегодня имеем – Макарыч задумался:
— Первое – ты не убивал и находился в сотне километрах в гостях у геологов, ханку трескал. – Леха кивнул, Дед облизнулся, будто сам стакан залудил:
— О чем речь.
— Второе – твой карабин никогда в чужие руки не попадал и в мента из него стрелять не могли.
Третье – гильзы и пуля от твоего карабина. Взяли их мокрушники на берегу реки, где ты стрелял.
Четвертое, – подстава грамотная. Позаботились не только о прямых уликах – гильзы, пули, но и косвенные подкатили – наследили такими же ботинками как у тебя. И еще нюанс в цвет грамотной подставы – вероятность того, что пуля застрянет в трупе ничтожная, а значит, хватило бы и гильз. Но они предусмотрели вариант, что пуля все-таки застрянет, и держали подмену наготове.
А насчет того, что следак в теме, это далеко не факт. – На лице Деда появилось такое недоумение, будто ему объявили, что земля квадратная. - Твое убеждение вытекает из глубокой антипатии и базируется на том, что следак не стал перебирать местных, а прямо к тебе. Так и я бы на его месте начал с приезжих. А выйти на тебя как два пальца ... Ты же из Москвы не пешком шел – самолетом летел, а там при посадке оружие сдают, а по прибытии получают. Так? – Леха кивнул – Значит в ментовке Миренска известно, кто какое оружие в город привез. Это уже не тысячи и не сотни, а единицы подходящих стволов. А может быть всего один твой и подошел.
Дед сидел, выпучив глаза, и не верил своим ушам – Макарыч держит мазу за ментов поганых. Это в его сознание ну никак не укладывалось.
— А вот пропажа геологов говорит за то, что следак может быть в теме. - Глаза Деда подобрели, наконец-то Макарыч в цвет бухтит.
— Пока все. Скажем не густо, но делать нечего, будем от этой печки плясать.
Макарыч встал, прошелся из угла в угол, похрустел суставами, пощупал и перевесил робу:
— Давай начнем с мента. Что ты о нем можешь сказать?
— Мент вроде бы мужик правильный, и проблем у меня с ним не было. Я того мента немного знал. Капитан, моего возраста, начальник районного УГРО. И вся фишка в том, что он еще до меня клинья к Лене, моей жене, подбивал…
— Вот падла, хер ему с помпоном – не удержался Дед.
— Зря ты так, я же говорю, это еще до меня было. Он спас Лену от подонков, которые затащили ее в машину и хотели … сам понимаешь. Ну и решил, что она обязана его любить.
— Губы раскатал, ментяра поганый! - отношение Деда к служителям Фемиды оставалось непреклонным.
— А Лена меня выбрала. Вот следак и удумал мотивчик – месть любовнику жены.
Макарыч размышлял. Деду было, что сказать по поводу, чем следаки думают, но воздержался от комментариев, оберегая мыслительный процесс командора.
— Мотив, штука серьезная. Мотив должен быть обязательно. Просто так никого, тем более ментов, не убивает. Кому-то этот мент очень мешал. Этот «кто-то» мента замочил, а стрелки перевел на хлюста московского… Леха, не обижайся, все москвичи, и ты, и я, для местного населения – прохвосты. Недолюбливают в провинции златоглавую и ее обитателей. – Дед согласно кивнул, Макарыч вынул новую сигарету, и продолжил:
— Вопрос первый, за что убили мента, кому он мешал? Мы не знаем, и вариантов пока нет. Вопрос второй, почему мокрушнику надо было кого-то подставлять? А вот здесь есть вариант, близкий к истине - чтобы свою жопу прикрыть. Стало быть, эта жопа могла в числе первых попасть под подозрение.
— И к бабке не ходи – Деду пришелся по душе логический вывод Макарыча.
— Эх, знать бы на кого у мента шишка стояла. Верняк наш «мистер икс» среди той кодлы, под которую мент копал.
— Какой еще «Мистер икс»? – воспротивился Дед. - «Икс» буква импортная, а в кириллице это «Хер». Да и мистером эту падаль величать не с руки – просто «Хер» - коротко, ясно и со вкусом. – В этом был весь Дед, не терпящий обиняков и недомолвок.
— Пусть будет Хер, это дело не меняет.
— Как это «не меняет»? Ну, ты даешь, Макарач. Где «Мистер» и где «Хер».
— Ну, хорошо, пусть так. Главное, мы уяснили, что этот твой «Хер» имел зуб на мента.
— С какого такого перепуга тот «Хер» моим стал? Мой уже три года не при делах.
— Так уж «не при делах», - встрял Леха - а кому вчера Коко глазки строил? - пусть Дед Лехе друг, но истина дороже.
Накануне вечером Дед взаправду уединялся «в номера» с петушиной мамой. Кабинки в сортире не имели не только номеров, но и дверей, куда эти номера можно было повесить. Однако, какой-никакой интим создавали. Коко постоянно держал корму по ветру и всемерно угождал отрядной власти, предоставляя «девочек» по льготному тарифу, а верховное командование обслуживал лично и безвозмездно. Макарыч с Лехой в такие игры не играли, а Дед халяву не упускал из принципа.
Крыть было нечем, однако сконфузить Деда, что задницей гвоздь забить. Тертый мореман и ухом не повел. В его широко открытых глазах читалось искреннее недоумение: «Разве это дела – петушку «вафлю заправить»*» Отвернувшись от Лехи, как Христос от Иуды, вперил невинный взгляд в Макарыча, ожидая продолжения прерванной мысли...
— Еще вопрос. Почему решили подставить Леху? Проще кого-нибудь местного. И на это можно найти ответ – либо у мокрушника на тебя зуб был, либо дело случая – оказался ты, Леха, в нужное время в нужном месте.
Если подставили намеренно, значит, ты кому-то здорово хвост прищемил. Наморщи ум на эту тему, может чего удумаешь. Никаких ассоциаций не возникает?
— Нет, не возникает. Был у меня год назад конфликт с тремя отморозками, но слишком они мелковаты для такой крутой подставы.
Леха рассказал про случай в ресторане. Дед расплылся в улыбке, довольный подвигом меньшого брата. Макарыч согласился, что мелковаты, и тут же выдвинул версию:
— А не мог ты по служебной линии кому-нибудь ненароком в тапки пукнуть?
— Маловероятно. Отношения с Миренским лесничеством у меня были прекрасными. По моей теме они получали дополнительное финансирование. Помогали, чем могли. А с областным руководством я вообще в контакт не входил, не мой уровень.
— Резонно задаться вопросом: почему не мочканули вас обоих, зачем разыгрывать сложнейшую комбинацию с твоей подставой? Стрелки за мента можно было перевести на кого угодно, а ты, Леха, вообще пропал бы в тайге, чего проще? Это еще раз говорит за то, что подстава грамотная, продуманная и подготовленная. Одним выстрелом трех зайцев – мента замочил, Леху подставил и себя не засветил. Вот у нас уже прорисовываются некие параметры этой твари – не любил он ни мента, ни Леху. А что с твоей темой стало? Закрыли?
— Не знаю, от меня в институте, как от прокаженного отреклись. Закрыть наверно не закрыли, кто-то продолжил. Недосуг мне было в СИЗО эту тему мониторить.
— Ну и хрен с ней, с твоей темой. Итак, мы не знаем, кто подбросил, но знаем, откуда эти гильзы и пуля, если ты нигде больше не пулял.
— Не пулял…
— Не верю я в такие совпадения – пасли они тебя. Значит, говоришь пять раз стреляла?
— Пять
— А гильз подкинули две и одну пульку, так?
— Так, ну и что?
— А то, есть мыслишка. Мы знаем, что это одна из пяти пуль, и две из пяти гильз, так?
— Ну, так, так, не тяни.
Макарыч выдержал паузу – во МХАТе обзавидуются:
— А давай попробуем пристроить хер к носу, то есть пулю к гильзе. Где гарантия, что пуля от одной из этих двух гильз? Эксперт проверял их на совпадение? Уверен, что не проверял. Всех устроило, что они подошли к твоему карабину, и ладушки. Это наш шанс. Вероятность, что пуля подойдет к одной из гильз, всего две пятых, то есть сорок процентов, а шестьдесят процентов за то, что не подойдет, то есть за нас с тобой! Если пуля к ним не подойдет, то вся доказуха рухнет. – Помолчал, глядя поверх собеседников.
— Я не эксперт, но думаю, что на пуле и гильзе есть какие-то уникальные отметины, по которым их можно сопоставить. И еще один момент. Если мы на правильном пути, то на пуле обязательно должны остаться отметины от песка. Сами по себе эти царапины ничего не стоят - мало ли где валялись патроны, и обо что поцарапались, но если пуля к гильзе не подойдет, то это уже совсем другое дело.
— Ну и что делать? – в душе Алексея затеплился огонек надежды.
— Добиваться пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам. Только идти надо не через нашего Хозяина, он тебя до самого звонка мурыжить будет, а с заднего прохода. У тебя был крутой адвокат, вот и черкни ему маляву, денег пообещай.
— Мне адвоката бесплатно Апостол подогнал, может ему черкнуть. – Огонек надежды разгорался.
— Это тот законник, что за тебя вписался?
— Он самый.
— Ему, пожалуй, вернее. Тут еще кое-что вырисовывается. – Макарыч опять закурил:
— То, что следак может оказаться в теме, это еще одна причина, по которой нельзя заяву передавать через нашу спецчасть. Прямиком попадет к твоему следаку, и он примет меры. Например, пуля исчезнет, или подберут пулю к гильзе. Хрен знает, сколько пуль и гильз они насобирали.
— Макарыч, помоги маляву сочинить – Леха готов был сам себе пасть порвать. Чего он ждал полтора года?
— Сегодня вечером сочиним, вернемся на зону и сочиним …
Они еще не знали, что ни сегодня, ни завтра, и вообще никогда ту маляву не напишут, так круто все изменится этим вечером.