БЕНГАЛЬСКИЕ ОГНИ
– Том, ты знаешь, который сейчас час? – спрашивает Лили, попутно натягивая белые чулки на свои сексуальные ляшки. Лили было семнадцать, она скоро закончит школу, найдет себе престижную работу, уйдет от родителей. Если забыть про эти ужасные нюансы, то она очень нравилась Томасу. Небольшие веснушки на лице, которых почти не видно, лучезарная и невинная улыбка, которая могла возбудить любого мужика, даже женатого, стройное и фигуристое тело, большие сиськи.. Прекраснейшие формы лица и всё остальное – её можно описывать долго и непринужденно. Лили была красивой и простенькой. Ей хватало одного бокала вина, чтобы напиться, потом она могла говорить без пауз. Но она боялась пить, потому что знала, что становится легкодоступной. Такая вот она сука, но что поделать. Томас не мог без Лили. Он обожал её. Но как и Лили, все бабы от него убегали. Почему, разве что чёрт знает, но такова была его судьба. Одна ночь, может неделя, месяц, и бабы будто и не было в его жизни.
Томас молчал. Он сидел на диване, в забрызганной футболке, смотрел в окно. Он жил в съемной квартире, за которую всегда забывал заплатить. "Черт, а ведь завтра опять эта дура придет" -- про себя думал Том. Каждую неделю к нему приходила старушка Эн, которая стучалась в дверь, чтобы её открыл Том, а потом желательно, держа в руках купюры, вежливо поздоровался и всучил ей их. "Не дождется, карга старая", – говорил он себе шепотом.
– Том, милый, – нежно обращалась к нему Лили, – скажи, который час?
– Зачем тебе? – устало пробурчал Том. Он знал, что она играет с ним. Ей всё равно который час. Когда она оденется, то покинет эту квартиру.
– Без пяти шесть.
– Ага, спасибо. Ты такой милый, – улыбнулась Лили.
– Хватит заливать это дерьмо каждый раз! – рыгнув, прокричал Том.
– Ты всегда такой злой?
– Только сейчас, крошка.
– И людей ты никогда не любил?
– Люди, – начал Том, сделав глоток, – это свиньи, которые только рады, что ими стали. В человеческом обличье больно находится. Уж лучше быть свиньей.
Лили громко засмеялась.
– А ты, Том, ты кто?
– Я обыватель. И мне будет отведен свой конец.
– Ты ведь тоже свинья.
– В каком-то смысле эта правда. Бедная свинья, – подчернкул он, налив себе из янтарного фужера виски.
– Ужасно быть бедным, – сказала Лили, держа в одной руке зеркальце, сломанное и вонючее, а в другой помаду.
– В бедности есть свои прелести, соврал Том.
– Бедняки не нужны никому. Забери с собой сирот, и мир поблагодарит тебя. Заставь исчезнуть шлюху, и джентльмен поаплодирует тебе. Убей нищего, и леди сможет гулять по улицам, не боясь, – сказала Лили.
– Хватит этот пустой трёп!
– Давай лучше поебемся, детка, прошу...
– Мне пора, милый.
Поднявшись со стульчика, Лили взяла свою сумку, и запрокинув её на плечо, направилась к двери.
– Ты даже не поцелуешь меня на прощание?
Том схватил стакан и прицелился на Лили.
– Вали прочь, дрянь!
Лили испуганно посмотрела на Тома и открыв дверь тут же испарилась.
ЧЁРНЫМ ПО БЕЛОМУ
Том чувствовал себя ужасно. Лили была единственным воплощением красоты – эдакая жрица любви, которая умела ебстись, умела разговаривать, быть человеком, мило отзывалась о Томе, хоть ей и не нравилось, как часто он бухает. Лили вообще была первоклассной ****ью. Интересно, а все школьницы подобны ей? Вряд ли. Не встречал он в Нью-Йорке девушку лучше чем Лили. Мария, Элизавета, Пенелопа.. Все эти дуры и гроша не стоят. И всё же, Том пытался вспомнить, что было в детстве, как он жил. Его мать погибла, как Тому исполнилось двенадцать, отец тоже исчез, непонятно куда и почему. Просто Тому должно было исполниться восемнадцать. Он возвращался с техникума и никого не застал. Одну только записку "Приберись в гараже". Том бросил сумку на пол и направился в гараж. Там было очень грязно. Смердило потом, смертью, еблей, неудавшейся жизнью. И проходя сквозь грязь и говно увидел конверт. Открыв его, там находились ключи от отцовского кадиллака, письмо, пятьдесят евро. Вскрыв письмо, он понял, что отец пропал.
"Не жди меня."
– Блять, даже с днем рождения не поздравил.
Том направился на кухню, открыл холодильник. Еды полным-полно, но даже торта не было. Он открыл морозильник, достал бутылку баккарди, сначала подумывал налить себе в кружку, но откинул эту идею. Взяв бутылку алкоголя с собой, он пошел в свою комнату. Достал кассету отборного джаза и включив её, разделся до трусов и упал на кровать. Он лежал и пил баккарди.
– Что же с моей жизнью блять не так? – размышлял он, сося баккарди.
Том не знал свою мать. Они очень мало разговаривали, были вместе. Она тоже любила выпить, возвращалась домой поздно. Отец каждую ночь ёб её, орал на неё.
– Ты шлюха! – доносились звуки из соседской комнаты.
– Майкл, ну зачем ты так?
– Молчи, сука!
– Ты мой поросёнок..
– Не называй меня так, а не то убью..
– Но тебе же нравится, поросе..
И так было каждую ночь. Томасу это нравилось, в какой-то мере. Когда он не мог слушать джаз, то слушал вопли, стоны, крики. Всё это было частью его ****ской жизни. Он не хотел думать о школе – школьницы в мини юбках красовались своими жопами, ляшками, ****ами, но никогда ему не доставались. Томас хотел заниматься писательством – но у него плохо получалось. То ли оттого, что у него жизнь разнообразная, толи оттого, что пьет много. Тюфяк, вот кем он приходился самому себе.
Томас жил месяц на те деньги, которые ему выдал отец. Было неплохо. В холодильнике алкоголя было много. Странно, что отец его не забрал. Почему? Не важно. Он ненавидел этого козла. Как и свою мать. И себя порой он тоже не любил – но когда ему выпадало, он вопил от счастья. Бывало, выйдет на улицу, за сигаретами, встретит девчонку, очень красивую, начнет орать ей.
– Эй, цыпа!
Они не сразу смотрели на него. Он ходил в куртке, которую купил на тринадцать лет. Она была очень узкой для него, могла выделять его мышцы, которых к сожалению не было.