Денег Руслан мне давал по первому требованию и в неограниченном количестве, пачками, что зелёными, что деревянными. Однажды, в отсутствии Руслана, я отправилась по магазинам. Забыла сказать, что Руслан Б-ев в то время был не последним членом чеченской мафии в Москве. И, едва я вышла из вестибюля гостиницы, как два здоровых мужика подхватили меня под руки и швырнули в припаркованный рядом джип. Никто из редких прохожих даже не шелохнулся, не попытался меня защитить.
Мне надели на голову мешок и отвезли куда-то на окраину Москвы. Едва они завели в маленькую грязную комнату, как тут же сорвали с меня одежду и, поочереди, стали меня трахать. Сначала по одному, а потом по двое: один – куда положено, а другой – в рот. И только я попыталась сопротивляться, тут же получила удар ногой по печени, а когда задохнулась – ногой в лицо.
Двое суток надо мной издевались таким образом, не давая ни есть, ни спать. А когда я от усталости отключалась, то незамедлительно получал удар ногой. С Особенно усердствовал Косой, как его все называли, уж он-то оттягивался по полной.
Потом, когда моё лицо и всё тело превратилось в сплошную гематому, драть меня перестали, но пнуть иногда, не забывали. Меня приковали наручниками к батарее, кинули какую-то тряпку вместо подстилки и не давали ни есть , ни пить. В туалет тоже не пускали, хотя ходить было нечем. Но отбитые почки давали о себе знать: я вся провонялась своей же собственной мочой, сутками валялась без сознания, и только тихонько стонала.
В эту комнату давно никто не входил, только однажды пришёл Косой с каким-то мужиком и, кивнув в мою сторону, спросил:
– А с этой что делать? Может прикончить?
– Сама сдохнет, если ещё не сдохла…
А через некоторое время с грохотом вылетела дверь и в комнату ворвались спецназовцы в масках и с автоматами. Где-то за стеной они с наслаждением хреначили бандитов прикладами и ногами, а те визжали как недорезанные свиньи.
Один из спецназовцев, закинув за спину автомат, отстегнул мои наручники и легко, словно пушинку подхватил меня на руки. Я заплакала от бессилия и стыда.
– Не плачь, дочка. Мы тебя вытащим.
Потом меня привезли в Склиф, отмыли, переодели и положили на чистую кровать. Тут я надолго отключилась.
Потом из реанимации меня перевели в отдельную палату, видно Руслан всё хорошо проплатил. Но сам в больнице не появлялся. А я скучала, всё хотела его увидеть, хотя была и обида: ведь по его милости я лежу здесь вся покалеченная. Много горьких слов хотелось ему сказать.
Однажды пришёл. Поставил на тумбочку пакет с фруктами и сладостями. Бросил на кровать пачку долларов (как оказалось 10000) и сказал:
– Как понимаешь, красавица, ты мне больше не нужна.
Я молча проглотила слёзы, но ничего не сказала. Он постоял ещё минуту, но, не найдя больше для меня слов, собрался уходить, но тут я поманила его рукой. Руслан склонился над кроватью.
– Убей Косого, – тихо попросила я.
– Это ты не изволь беспокоиться, – хищно оскалился он: поверь, мне очень жаль, что так получилось.
«Да пошёл ты,» – подумала я, закрывая глаза. Руслан твёрдым шагом вышел из палаты. А через неделю на моей тумбочке появилась газета, в которой была обведена ручкой короткая заметка:
«Вчера на 10-ом километре Можайского шоссе был найден труп некоего Николая Косых,известного в бандитских кругах по кличке Косой. Труп находился в личном автомобиле, у него была отрезана голова, и он начисто был лишён гениталий. Подозрение пало на группировку Руслана Б-ва, но он сам уже пятый день отдыхает со своей новой пассией на Канарских островах. Идёт следствие».
Я уткнулась в подушку и горько разрыдалась.