Непродолжительный декабрьский день уже давно передал свои полномочия вечерним сумеркам. Приятно поскрипывал снежок под ногами Татьяны. И, хотя улицы небольшого поселка были плохо освещены, девушка шла уверенно. Знакомая тропинка вела к дому Анатолия. Конечно, сегодня он ее не ждет… Она спешила: ей так хотелось поскорее услышать удивленный возглас «Это ты?», увидеть радость в ласковых темно-синих глазах
В выходной день найти замену не очень-то просто. Но ей неожиданно повезло: Валентина Сергеевна, медсестра их отделения, сама подошла и попросила:
- Тань, ты не отработаешь за меня на неделе, а я бы в субботу вышла? Ко мне сестра
приезжает, хочу встретить.
- С удовольствием! – обрадовалась Татьяна.
И все уладилось само собой.
Чтобы успеть на последний автобус, она после смены даже домой не стала заходить. Из больницы позвонила подруге, с которой вместе снимала небольшую комнату в малосемейном общежитии, и сообщила, что приедет только в понедельник. На автовокзале купила кое-какие продукты и вперед…
Толик после окончания института уже несколько месяцев работал на небольшом чугунном заводе. Поселили его в частном доме, который был разделен на две половины и, соответственно, имел два крыльца. Мария Ивановна, хозяйка этого дома, все ждала приезда дочери. Но та, которой предназначалась половина родового гнезда, сначала училась в городе, потом вышла там замуж и приезжала в родные пенаты только погостить. Предприимчивая «баба Маруся», так за глаза они с Толиком называли хозяйку, стала сдавать пустующую половину. Татьяна познакомилась с пожилой женщиной, когда приехала обустраивать жилье Анатолия. Она под руководством Марии Ивановны побелила потолок, затем они уже вдвоем с Толиком поклеили обои. Баба Маруся, как мастер на производстве, заходила к ним и придирчиво следила за работой.
- Ловкая ты - хвалила Таню пожилая женщина.
- Я маме всегда помогала делать ремонт.
Потом Татьяна стирала шторы, которые дала ей баба Маруся, и домотканый половик, предназначенный для кухни.
Роскоши не было, но девушку радовали чистота и простор. Диван, кресло, журнальный столик, высокий бельевой шкаф с антресолью и старенький палас с серыми разводами, а еще Мария Ивановна подарила им горшочек с геранью и кустик остроконечного «алоэ». На кухне было тоже просто: стол, две табуретки и добротный белый сервант для посуды.
- Все необходимое есть – довольно улыбнулась Татьяна - Самое главное – крыша
над головой. Господи, когда же своя-то будет?
Толик во дворе возился с дровами, а они с хозяйкой пили чай.
- Скорая ты на работу, молодец! – кивая головой, проговорила Мария Ивановна. Потом помолчала и спросила:
- Вы давно вместе-то?
- С Толей? Около шести лет. Правда, не расписаны…
- А чего не расписываетесь?
- Сначала учились, не до этого было, так как-то и пошло дальше…Теперь вот
опять врозь… Не смогла на работу здесь устроиться. Медпункт маленький: вакансий нет. Все не так складывается, как бы хотелось.
- Парень-то он видный…Вместе надо быть, а то девчата у нас бойкие, неровен
час - уведут!
Где-то внутри больно кольнуло. Толик и не предлагал ей руку и сердце, но она надеялась, что это случиться само собой. Дозреет он когда-нибудь и до семьи, и до ребенка… И будет все, как у людей! Остались в прошлом их студенческие годы, когда они были разбросаны по разным общежитиям. После получения диплома о среднем специальном в институт поступать не захотела, хотя многие советовали. После учебы пошла работать дежурной медсестрой в больницу. Ее небольшой зарплаты уже хватало на оплату скромной комнатки в коммунальной квартире. Между сменами готовила Анатолию еду и стирала рубашки. Радость переполняла ее. Самое главное – теперь они были вместе. А если удавалось выкроить деньги на новую футболку или же брюки Толику, тогда душа просто ликовала от счастья. Но время летит быстро. Анатолий, закончив учебу, получил распределение на север. Не задумываясь, она поехала за ним. Вот только жить вместе опять не получилось. Ей пришлось устроиться на работу в райцентре и там снять комнату. И опять, как в студенческие года: она – там, а он здесь - в большом деревянном доме бабы Маруси.
К вечеру подмораживало. Почти из каждой трубы поднимался невесомый дым и медленно растворялся в темноте. Люди на ночь топили печки. Казалось, что за каждым окном небольшого поселка тепло и уютно. Даже яркие звезды смотрели вниз с какой-то завистью. Искрились сугробы, деревья как будто хвастались своими пушистыми белоснежными нарядами. Сердце радостно стучало, уже и сумка с продуктами не казалась такой тяжелой.
Вскоре дом бабы Маруси выглянул из-за поворота. Странно, но на той половине, где жил Толя, было темно. «Наверное, на работе задержался или зашел к кому-нибудь, да засиделся» - подумала девушка. «Он ведь не знает, что я должна приехать, вот и не ждет». Татьяна постучала в дверь к бабе Марусе.
- Здравствуйте, Мария Ивановна! Вы не дадите мне ключ от Толиной половины?
Холодно на улице ждать.
- Да он, вроде, дома!
- В окнах темно. Наверно, куда-то ушел.
Ключ плавно провернулся в замке, дверь бесшумно открылась, и Татьяна попала в просторные сени. Включать свет не было смысла, она опять забыла с собой принести лампочку, чтобы Толя мог заменить сгоревшую. В потемках, касаясь стены, успела, не спеша, сделать несколько осторожных движений, и замерла на месте, услышав быстрые шаги. Внутренняя дверь, которая соединяла сени и жилое помещение, распахнулась. Вышел Анатолий и, не заметив ее в темноте, скрылся в туалете. «Оказывается он дома…» - удивилась Татьяна и мышкой проскользнула в приоткрытую щель, которая вела в теплую квартиру. Спрятавшись за занавеской, отделяющей кухню от условной прихожей, девушка затаилась. Прошло пару минут. Молодой человек зашел и резким движением захлопнул дверь. Щелкнул выключатель. Диван, прогнувшись под тяжестью, недовольно скрипнул. Все стихло.
Татьяна боялась шелохнуться. Через некоторое время она, бесшумно сняла пальто и, нащупав рядом крючок для верхней одежды, повесила. Шапку положила в сумку, поставила рядом пимы.
«Еще немножко подожду, затем пройду и сяду в кресло» - решила девушка. - «Главное не выдать себя раньше времени!» Осторожно передвигаясь вдоль стены, она нашла проем, который вел в комнату. Вот и кресло. «Может остановиться у дивана? Нет, напугаю..» - беззвучно рассуждала сама с собой Татьяна.
Любопытная луна, наблюдая за девушкой, скатилась вниз и повисла над самым окном, чтобы лучше рассмотреть эту встречу.
Пообвыкнув в темноте, Таня начала различать очертания мебели.
«Почему одеяло неестественно топорщится? Толя, ну догадайся, что я рядом… Открой глаза!» - мысленно обращалась к нему девушка. Через некоторое время молодой человек, видно что-то почувствовав, повернул голову в ее сторону, потом приподнялся, опираясь на локоть. Он долго всматривался, не веря тому, что в комнате может находиться Татьяна, даже встряхнул головой, как бы освобождаясь от наваждения.… И, решив, что ему бог знает что почудилось, снова опустил голову на подушку.
- Я зде-е-есь, - не выдержав, тихонько позвала его Таня.
Анатолий резко включил свет. И только теперь девушка поняла, почему одеяло
показалось ей неестественно приподнятым: на диване, за его спиной лежала женщина. Недоуменные, широко открытые глаза незнакомки, которые никак не могли спросонья понять, что происходит, копна ярко-рыжих волос, прикрывающая плечи – это все, что осталось в памяти. Татьяна метнулась назад к двери. Ноги мгновенно оказались в пимах. Схватив пальто и сумку, она выскочила на улицу. Пару секунд постояла на крыльце и затем забежала в приоткрытый дровяник.
Боль, обида, гнев – все смешалось. В голове стоял сплошной хаос. Мысли беспорядочно мелькали одна за другой: «Это в романах банально: муж, жена, любовница, любовник… Оказывается, как страшно, когда тебя предают!» … Ей была противна рыжая девица с широко открытыми глазами… «Нет, не мог Анатолий изменить… Это, скорее всего, она, наглая девка, сама залезла к нему в постель»… Хотелось вернуться, больно ударить или бросить чем-то тяжелым в ее лохматую рыжую гриву... «Толя, Толя! Как же ты мог? А какие права я имею на него? Кто я для него? Мне с ним было хорошо, а ему со мной - удобно! Я его кормила, одевала, решала бытовые вопросы…А может, он просто пользовался мною! Теперь круг расширился, он стал пользоваться еще и услугами рыжей девицы… Какая предприимчивость! Нет, не все же было так мрачно в нашей жизни! С каким восхищением он смотрел на меня … Ему завидовали друзья…Но это все уже осталось там, в прошлом…»
Однако, мороз заставил ее надеть шапку и застегнуть все пуговицы на пальто.
В щель не очень плотно закрытой двери Татьяна увидела, как Анатолий выбежал, огляделся по сторонам и быстро пошел вдоль дороги к остановке. Через некоторое время он вернулся назад. Немного постоял, снова осмотрелся и поднялся на крыльцо хозяйки дома.
- Кто там? – услышала девушка голос бабы Маруси.
- Мария Ивановна, Таня к вам не заходила?
- Ее у меня нет.
- Ну, извините за беспокойство.
Он выкурил сигарету, поежился и, хлопнув входной дверью, скрылся на своей половине.
Татьяна из последних сил сдерживала крик отчаянья. «Предал, предал, все перечеркнул, подонок! Нет, я никогда не прощу ему этого!» - слезы скатывались на пушистый мех воротника.
Постепенно девушка стала приходить в себя: «Не проводить же всю ночь в закутке с дровами, надо выйти на дорогу, может, какая-то попутная машина проедет!» Она опустила в карман руки, чтобы достать рукавички, и вдруг наткнулась на ключ. «Конечно, неудобно тревожить пожилую женщину в такое время, но его надо отдать…» Татьяна бесшумно поднялась по ступенькам и робко постучала в дверь.
- Кто там? – неуверенно спросила хозяйка, очевидно подумав, что ей почудилось.
- Это я – Таня. Возьмите, пожалуйста, ключ.
Мария Ивановна, увидев ее, запричитала:
- Танечка, ну заходи, заходи…На тебе же лица нет! Господи, ледышка! Я сейчас
поставлю чайник… Да что же у вас произошло?
Баба Маруся стала помогать ей расстегивать пуговицы, повесила шапку.
Тепло, обнявшее девушку, прикосновение добрых рук, сочувствие – все это вдруг вызвало новый истеричный всплеск. Татьяна не вытирала слезы, а только рукой прикрывала рот, боясь неожиданного крика, ей не хотелось, чтобы его услышали на другой половине.
Мария Ивановна, включив чайник, села рядом, притянула ее к себе и стала гладить, приговаривая:
- Жива, здорова… все уладится…Мало ли чего в жизни бывает! Стоит ли так
убиваться? Сейчас чай попьем. У меня блинчики есть и клубничное варенье.
- У него.. у него… там… другая!
- Я давеча поняла, только подумала, что они ушли. Тихо стало. Ничего тебе
не сказала … Не хотела расстраивать. Видный он …Девки так и вешаются! Да, кто откажется от соблазна?
- Но я же не изменяю!!!
- Деточка, они по-другому устроены, мужики-то… Он может и тебя любить
и с другой спать.
- Это же противно!
- Ну, наверное, и не так противно! Изменяют и мужики, и бабы. Кто-то
недоволен, ищет что-то лучшее, а кто-то - просто ради удовольствия. Только, если мужчина изменяет ради удовольствия, то, я думаю, что это уже до старости, пока сил хватит.
- Мария Ивановна, что мне делать?
- Тут ведь и советовать трудно. Ты к сердцу своему прислушайся. Только сгоряча
не решай. Я, Танюша, тоже когда-то своего мужа ни с кем не захотела делить. Красивый он был, как твой Анатолий. Одной и приглянулся. Только не сладилось у них ничего. Сколько раз просился назад! Не простила! А потом он жил за стеной, где Анатолий твой. У матери жил. Ходили мы с ним по одной тропинке, да все врозь. Когда свекровь умерла, оставил свою комнату дочери и завербовался куда-то. Пожалуй, лет двадцать будет, как не виделись. Может уже и не живой.
- И вы не пробовали его искать?
- Сначала гордость свою показывала. Поселок небольшой – все на виду, и дом
разлучницы недалеко. А потом как-то привыкла. Радость у меня под боком была – доченька! Ради нее и жила, учила ее. Теперь вот внучек уже есть, в гости приезжают. Ты, Танечка, - молодая, красивая! Руки у тебя ловкие, душа - отзывчивая… Будешь еще счастлива. А жизнь… Она ведь состоит не из одних радостей. Ой, сколько всего еще в жизни будет! Чай-то пей. Остынет. Ну, вот и успокоилась. Припозднились мы, давай - ка спать…
- Нет, я пойду. Может попутку поймаю.
- Какая попутка ночью? Я тебя рано разбужу, первым автобусом и поедешь.
Поспишь на тахте. Дочка на ней спала. Ложись, утро вечера мудренее!
Татьяна разделась и легла. Но сон не шел. Было какое-то мучительное забытье. Время от времени сознание прояснялось и тогда в голове звучало одно и тоже: «Не прощу, никогда, никогда не прощу!»