Волны сиреневого укачивают.
Круговорот уносит в стремительное вращение.
На батуте сиреневого можно упруго взлетать ввысь.
Сиреневая планета, сиреневый мир.
Всегда узнаваемо его пространство, его стихия.
Гармония сиреневых оттенков сродни гармонии разных цветов. Настолько различны они, что образуют свой внутренний диалог, а иногда спорят или пытаются перекричать друг друга.
Сиреневый может истаивать до бесконечности оставаясь собой. Он может сгущаться в такую плотную краску, что становиться тяжело дышать, и все же не желает становиться чернотой, исчезать в небытие ночи. В своем насыщении цвет доходит до предела, как ударная волна, которой невозможно противостоять, в которую невозможно погрузиться, хотя она и воздух. Насыщенный сиреневый - властный, жаждущий первенства, вызывает тревогу и неуверенность, а становясь глуше немеет и лишается привычной речи приближаясь к безжизненно серому обрыву, уже почти небытию.
Нежный сиреневый - сама кротость, он приглашает в совместное таяние, растворение, утопание, словно хочет поделиться своей мягкой красотой. Оттенок светлого сиреневого, вкравшийся в темный, мгновенно наполняет его драмматизмом, вырывается из глубин на поверхность освещая, словно факел, кромку темноты.
Так огромно пространство этого цвета, так разнообразны оттенки, что перед глазами поочередно, сменяя друг друга, проносятся: бледная вуаль тумана, тяжелые отвесные ливни и грозовые облака, голые сиротливые зимние ветви, усталый зактный занавес, живописные лиловые разводы чернил, сливовая кожица с инеем. А сколько запаха, воспоминайний в промелькнувшей перед глазами сирени!
Садковато-елейный сиреневый извивается шуршанием непостоянства, изменчивости, наигрыша и претензии, а голубея, становится высокомерным и отчужденным.
Цвет сгущающегося у гоизонта воздуха, удаляющегося пространства - цвет дали.
Как любая даль он что-то скрывает, он весь средоточие ее таинства и тревожной нежности.