За Иннокентием никто не мог угнаться. Несмотря на глубокий и мокрый снег, он легко, словно рысь, гонясь за подраненным зайцем, не сбавляя быстрого хода, шел вперед.
- Иннокентий стой, - первым не выдержал Колосов и громко дыша, уселся на пень. – Ты что, здесь был?
- Да, Александр Дмитриевич, был, - быстро дыша через нос, ответил алтарник. – Вот, - и протянул набросанный карандашом на тетрадном листке чертеж. – Вот Сухое болото, вот бугор, где капище строят, а там, там на бугре ты нашел того идола?
- Дай-ка, - Александр вытерев рукавом со лба пот, взял лист. – Не понял, вроде и так, но там обрыв должен быть с реки, да и бугор, с березой, каким-то пнем, типа этого, - и ткнул пальцем в тонкий ствол срубленного дерева.
- А это и не пень вовсе, получается, Александр Дмитриевич.
- Как это?
- А вот на обратной стороне иконы «Страстной», которую привез из лесу Юрий, оставлены пометки монахами о монастыре и о захоронении креста, и церковной утвари. Я и прочел их, после видения, которое пришло мне ночью.
- Батюшко, - облокотившись на дерево, спросил Илья, – а почему эту икону Божией Матери вы назвали «Страстной»?
- Потому, что на ней изображены два ангела с орудиями страстей Господних – крестом, копьем и губкой. А была прославлена икона эта во времена первого Романова Михаила Федоровича. Жила в Нижегородской губернии крестьянка, которая подвергалась приступам бесовским. Она нередко покушалась на свою жизнь, чтобы не мучить себя и ближайших людей, но всякий раз Господь хранил её через добрых людей. И продолжалось это семь лет, - стирая пот со лба, говорил алтарник.
- Как-то после очередного приступа Екатерина пришла в себя и, обратившись с молитвою к Божией Матери, со слезами умоляла избавить её от такой болезни, сказав при этом, что при выздоровлении уйдет в монастырь. И вскоре после этого она получила исцеление, но об обещании Божией Матери, что примет монашеский постриг, забыла, думала, болезнь у нее сама по себе прошла.
Но однажды Екатерина во время молитвы вдруг, вспомнив о своём обете, почувствовала такой страх, что от душевного изнеможения слегла в постель. В ту же ночь ей явилась Пресвятая Богородица и сказала: «Екатерина! Почему ты не исполнила обета монахиней служить Сыну Моему и Богу? Иди же теперь, возвести всем о Моём явлении к тебе, и скажи, чтобы живущие в мире воздерживались от злобы, зависти, пьянства и всякой нечистоты, пребывали в целомудрии и нелицемерной любви друг к другу, почитая воскресенье и праздничные дни».
Потом еще раз явилась к ней Божия Матерь и повторила свои слова, но Екатерина из страха, что ей не поверят, не исполнила повеления и за ослушание своё была страшно наказана: голова её обратилась в сторону, рот искривился, и вся она начала сохнуть.
Но Пресвятая Богородица опять помиловала бедную крестьянку. Однажды во сне Екатерина услышала таинственный голос, повелевавший ей немедленно идти в Нижний Новгород к иконописцу Григорию, у которого находился написанный им образ Божией Матери: «Когда помолишься пред тем образом с верою, то получишь исцеление и ты, и многие другие».
Екатерина исполнила повеление, нашла у иконописца икону Божьей Матери «Страстная»
и после усердной молитвы перед нею избавилась от своего недуга. С того времени от иконы Пресвятой Богородицы, названной «Страстной», стали совершаться многочисленные чудеса и исцеления.
Юрий, умывшись снегом, вздохнул:
- Не думал даже, что такое и вправду может быть. Про тебя Илюша, когда услышал, не мог поверить этому. А потом, когда в лесу увидел того отшельника-монаха, думал сон, но разве может он быть таким ярким, что ослеп от него. А на самом деле, это видением было, умер он. Да, - почесал Юрий подбородок, - оказывается, прав был Семен, что живем мы не в простом мире.
- Отдохнули? – встал алтарник Иннокентий. – Я вас прошу, дорогие, не рассиживаться здесь. То место, к которому мы идем, и Касьян тоже ищет и очень долго, так как знает он, что когда-то стоял здесь храм, срубленный прадедами нашими в защиту земли русской от супостата черного…
Услышав это, Илья оглянулся на Демьяна Демьяныча. Тот крестился, не сводя глаз с алтарника, как и Юрий, и Семен, и Колосов. Они верят его словам, и тихий голос Иннокентия становится четким, пронзительным.
- …демона, которого он проповедует в своей дьявольской вере. И боятся люди его колдовства, которое на самом деле не что иное, как обладание сильным гипнозом, но не все подвластны ему. Он знает это, и продолжает запугивать людей, говоря им, что его род - колдуны. Это его бабка в давние времена предсказала Ивану Грозному день смерти. Так он говорит, но проверить это никто не может, так как время то, давнее, веками заросшее, как древним лесом пустынное место.
Но знает он, и сам верит в то, что стоял здесь до тридцатых годов храм Божий, хранящий крест ангельский, которым наказан был Кощей, за обман Божий. Не знаю, насколько правда в этом, но как говорит запись монашеская, хранится здесь его малая копия, и когда будет поднят он, вернется к кресту сила Божия, и потеряет силу тень Демона. Вот чего боится Касьян, веря этому. И кого только он в ваши края не посылал, но ни кто не находил места того, так как не осталось людей, знавших об том храме, уж сильно здесь в тридцатых годах свирепствовала страшная болезнь, и захоронили почти всех людей в Сухом болоте, кто жил здесь.
Илья перекрестился вместе со всеми и двинулся за Иннокентием, идущим по непротоптанному снегу, как ледокол по замерзшему морю, разбивающий ледяные торосы не тронутого одеяла снега, тающего от неожиданно пришедшего весеннего тепла.
- 2 -
- Не может быть, не может быть, - Александр Дмитриевич встал на колени и, набрав полные ладони рыхлой черной земли, пристально смотрит на нее. – Как так? – показывает ее алтарнику.
Но тому не до Колосова. Иннокентий сам не меньше удивился, чем и другие, что на бугре не лежит не только не снежинки, а и земля не замороженная, мягкая, на ветвях вербы вот-вот раскроются почки, пахнут соками молодые отростки сосны.
Он перекрестился и, как Колосов, стал на колени, и о чем-то шепотом стал молиться, смотря на высокий, с человеческий рост, стоящий без кроны среди малинника ствол дерева.
С удивлением на него смотрел и Колосов.
- Вот здесь тогда я ткнул лопатой в идола, - и, показывая в глубокую яму, Александр Николаевич смотрит то на Демьяна Демьяновича, то на Иннокентия. – Очистил его, а он статуя чья-то, ну прямо мужик с бородой, и как ухнет, и под землю ушел, - в очередной раз пытается рассказать о произошедшем в прошлом году с ним Колосов.
Но Иннокентий уже пробирается через колючие ветки кустарника к стволу березы и ощупывает его:
- Демьян Демьянович, вроде настоящее дерево.
- Похоже. Но нет, - порезав до крови кожу на пальце, которым пытался сорвать с дерева черную кору, не соглашается кузнец, и пытается проверить это на следующем отслоившемся кусочке коры светло-каштанового цвета. – Точно, железо, - смущенно смотрит на своего подмастерья Медведев. – Илюшка, настоящее железо, посмотри.
- Ворота? – сорвалось с уст Ильи. – Как те самые ворота, Демьян Демьянович.
- Оказывается это не сон, - прошептал удивленный чему-то Демьян Демьяныч.
Но их никто внимательно и не слушал, кроме алтарника.
- На Сухом болоте, что ли? Демьян, Демьян, - обратился Иннокентий с вопросом.
- Так то, вроде, видением было во сне, - словно попытался оправдаться перед ним кузнец.
- Знаю, - махнул рукой алтарник.
Что хотел этим сказать Иннокентий, Демьяныч не стал расспрашивать, а с какой-то нескрываемой восторженностью рассматривает тонкую, разной ширины белую с пересекающими ее тонкими коричневыми и черными полосками, кору.
- Вот это труд, - говорит Медведев и стукает ногтем по железному дереву. – Илья, веришь ли? Ты смотри, настоящий художник, такие секреты знает.
- Кто?
- Знать бы. Наверное, из моих прадедов кто-то. Дед говорил перед смертью, что скоро передо мной откроет старую книгу с советами, но сгорел, и, ни отцу, ни мне так и не успел сказать, что за книга с кузнечными секретами. Все обыскал и никакого тайника не нашел, ни ключа, о котором говорил дед.
- Вот, - перебив Демьяныча, просовывает к нему лист с нанесенным чертежом и какими-то иероглифическими надписями алтарник. – Вы может, разберетесь здесь?
И в этот момент что-то громко заскрежетало со стороны Сухого болота, заскрипело, а потом громом раскатился человеческий голос: «Внимание, внимание слышимость хорошая. Все», и – тишина.
- Это те готовятся к завтрашнему капищу, через громкоговоритель кричат, - прошептал Юрий. – Вон стрела с крана видна, - показывает он в сторону еловых веток. – Видите? Вон за елкой самой высокой.
И действительно, стрела от крана поблескивала в ярких солнечных лучах.
- И как они сюда такую машину перетащили? – продолжает удивляться Колосов.
- А они, скорее всего, трактором его перетащили от дороги лесной, что через Кощеевский ручей к дому старого егеря, то есть, моего деда, царство ему небесное, ведет, – перекрестился Юрий. - Когда мы с дедом ехали в его лесной дом, дорога была завалена деревьями, без крана бы такой завал не построить, и дед так думал, уж больно они огромные эти бревна были, тем более, распиленные, с корнями вставленными между бревнами. На некоторых местах бревен от тросов следы остались.
- Каких? – не понял Демьян.
- Железных веревок таких, которыми стягивают всякие грузы.
- А, понял! – махнул рукой кузнец. – Я-то, извини, о другом думал, - и начал рассматривать чертеж, протянутый ему алтарником. – А это что?
- Скорее всего, этот тот самый ствол железный, названный здесь «крестом».
- Да, - стиснув губы Демьян. – Вопросик за вопросиком, - и почесал лоб. – А храм действительно был здесь?
- Скорее всего, на самом бугре, - тыкает пальцем в полукруглые очертания алтарник. – Вот здесь, скорее всего, был. Вот это, скорее всего, восточная часть, здесь алтарный пристрой, а с другой стороны, с западной – притвор. - И алтарник осматривается по сторонам. - Господи, прости грехи наши и наших предков, прими наш интерес и помоги найти святыню наших поколений – храм в Вашу славу.
Илья вытащил из рюкзака топор и начал вырубать кустарник, а Юрий - лопатой откидывать назад землю с корнями и ветками. Через полчаса работы железный «березовый» ствол освободили от земли приблизительно на метр.
- Дед говорил, что его дед на три аршина детали ковал, как художник, - посмотрел на Иннокентия Демьян. – Как художник, - в раздумии повторил кузнец. - Да. А аршин это около метра, так? Так. А ну-ка, Юр, дай лопату, - и, спрыгнув в яму, продолжил откапывать у столба землю, приговаривая, - удивительное получается дело, зима с морозами нещадными была, а земля здесь, как пух. Удивительно, зима землю кругом сковала льдом, а здесь пух. Удивительно, зима…, - и удар лопаты обо что-то железное остановил кузнеца.
Все с интересом столпились вокруг ямы и наблюдали за Демьяном Демьяновичем, ставшим на колени и отгребавшим землю руками.
- Я ж так и думал, что это не больше, как рычаг, самый натуральный. – Иннокентий, слышь – это, кажется, вовсе не крест, а рычаг чего-то.
- А чего?
- Да кто ж знает, читай, что там у тебя написано, - поднялся Демьян и, протянув руку Илье, уперся ногами о стенки ямы и вылез из нее наружу. И не останавливаясь,
пошел с бугра вниз.
- Вы куда? – окрикнул его алтарник.
- Так руки снегом помыть, жалко такую работу пачкать.
- Демьян Демьянович, - нагнал кузнеца Илья, - а к чему-то рычаг этот?
- Я и сам думаю, может и не рычаг это вовсе. А чтобы это узнать, представляешь, какую яму придется рыть, весь бугор срезать может, а может и еще глубже.
- А для чего?
- Ты так и не понял алтарника? Говорит, что здесь стоял храм, и крест, выкованный издревле, которым наказал Бог Кощея. Что-то не верится в это мне, но, - вздохнул кузнец, - меня удивило то, что земля здесь сухая. Понимаешь? И этот ствол не ровный, весь в выщерблинах, медный видно с какими-то присадками, и земля-то в этих выщерблинах не задерживается, как песок просыпается сквозь них. Хотя, песок, - нагнулся и зачерпнул снега, - мокрый. А песок, его-то что держит, вот в чем вопрос. Вот, смотри, а здесь земля, натуральный торф. Погоди, погоди, так это может торф черный какой-то перемешанный с песком, потому и просыпается. Вот! – махнул рукой Демьян, - Да уж, но это пусть сам Колосов разбирается, ведь он у нас агроном.
- А может и алтарника эта сера прошибла?
- Ты к чему? – с удивлением посмотрел на Илью кузнец. – А, ты все о том же, что у него, думаешь, шарики за нолики зашли. Да кто ж его знает? - усмехнулся Демьян. – Легенд много ходит про наше село, Илюш. И он что-то знает, наверное, а знает, значит, верит в это. С чего бы ты, думаешь, он нас уговорил сюда прийти?
- А может Юркин рассказ про Кощеев ручей, да видение монаха-отшельника на него так подействовали?
- Да я сам, слушал и верил в то, что Юрка говорил. Парень-то, вроде нормальный, зачем ему сказки выдумывать-то, - Демьян Демьянович зачерпнул еще снега с земли, и начал растирать им руки. – Ты смотри-ка, земля сухая, а руки запачкал ей, как глиною.
- И я, - с удивлением рассматривает свои ладони Илья.
- А ты не рассказывал Иннокентию про те ворота железные?
- Было дело, - вздохнул Илья.
- А чего прятаться-то? И правильно сделал, что рассказал. И как он к этому отнесся?
- Сказал, что каждый видит свой мир, или что-то так.
- Может и так. Моя Верка ничего этого не видит, да и Ленка. А вот мой отец, дед, видели те, даже не знаю, как и назвать их, приведения, что ли? Но они об этом, правда, не любили рассказывать. Один раз, еще мальцом был, не спалось, пошел к колодцу воды холодной набрать, смотрю, а в кузнице отца свет горит. Заглядываю в окно, они с дедом там сидят у горна и смотрят на огонь. А он, огонь, цвет свой постоянно меняет, то – красный, то – оранжевый, то – белый, то – синий. Такого никогда и не видывал. А они смотрят на огонь и крестятся. Я к ним решил зайти, а дверь в кузницу закрыта, замок висит. Такой огромный, амбарный замок, - и Демьян сложил две растопыренные ладони. – Даже больше!
Ну, я домой, в родительскую спальню заглянул, отец с матерью спят. Глядь на улицу, в кузнице темно. Ну, думаю, привиделось значит, заставил себя заново выйти на улицу, нехорошо трусить. Вышел, зачерпнул в колодце воды, приложился к ведру, а в коленках тряска, да такая, что весь водой облился, аж дух захватило от холода мокрого.
Подошел к забору, смотрю, в кузне деда свет горит. Перемахнул через забор, думаю, сейчас деду расскажу эту историю, насмеемся. А там, через окно, то же самое увидел, только сидели дед с отцом не у очага, а у наковальни, и смотрят на яркий красно-желтый кусок железа, а он, сколько не лежит, все света своего не теряет, представляешь? Присмотрелся, а над тем куском пламя желтое, чуть ли не с пол человеческого роста стоит, а в нем лицо огромное, копия твоего Лика, что Касьяну сделал. Страшно стало мне, начал стучать в окно, что есть силы. А оказывается, это во сне все было. Понимаешь? – Демьян стряхнул мокрый снег с рук. – Отец разбудил меня, спрашивает что приснилось? А мне было и стыдно рассказывать об этом, мало ли что подумает.
Ну, потом вышел на улицу, к колодцу подошел, а там так и осталась вода на бревнах расплесканная, и ведро наполовину полное. А у нас не принято было его с водой оставлять, подвешиваем его пустым на крючке. Смотрю на грядки вскопанные, там мой след босой идет прямо к забору. Вот! Смотрю на свои ноги, а они в глине сухой все. Вот так, Илья, - вздохнул Демьян. – Испугался, думал, лунатизмом заболел. А потом и днем стали разные видения приходить.
Демьян уперся о дерево и продолжил.
- Это мне тогда лет тринадцать-четырнадцать было. С того времени и пошли всякие видения. А когда уже остался один, не стало деда с отцом, заходит мужик ко мне. Увидел его, аж под ложечкой потянуло такое что-то неприятное. Вижу, что человек не с нашей деревни, и холодом от него так и прет, так и прет, да еще с каким-то запахом кислым, как в простывшем подвале. Да еще и нос, как пятак, вывернутый, ну, думаю, у мужика заячья болезнь. А голос у него грубый такой, и сует мне в руки подковы согнутые, еле удержал их, такие холодные были.
Взял их тряпкой, отнес их в кузню, положил на горн. Ну, что там работы, разогреть да выровнять их и все. Положил в огонь, а он тут же гаснет, пару раз даванул на него горном, а он, как человек прямо плачет, представляешь? Огонь, как бабочка в паучьей паутине бьется, представляешь? Ну не вру, честное слово, вот на натуральную бабочку похож, с крыльями, а пар, ну прям, как паутина, и комкает его, и вяжет.
Вытащил из него подковы, как взметнется огонь, словно пороху в него подбросил. Разгорелся, а подковы прямо на глазах как лед начинают плавиться. Взял одну в огонь сунул, и слышу, Верка как закричит. Выскакиваю на улицу, выварка с бельем с печи на землю упала, да обожгла ее ногу кипятком. Отнес ее домой, смазал ногу гусиным жиром, успокоил, да в кузницу назад, а у порога тот мужик стоит, держит в руках выровненные подковы и лыбится так, знаешь, сквозь зубы, аж клыки оголились. Ну, натуральный… - Демьян тут же замолчал, словно что-то вспомнил. Поморщился, - а ладно, - и, махнув рукой, продолжил. – Ну а дальше, говорит мне, мол, спасибо тебе, кузнец, и сыпанул мне в руку монеты, и ушел.
Смотрю на эти монеты, а они царские, серебряные, где-то в 1807 году вылиты. Ну, думаю, совсем свихнулся я, что ли. Пошел к калитке, чтобы запереть ее за тем мужиком, а на землю смотрю, следы там глубокие от копыт остались. А мы тогда с Веркой не то что коровы, а даже и козы не держали. А собака сидит в своей конуре и выглянуть из нее боится. Несколько дней из нее не выходила, представляешь?
С тех пор так и живу, как сумасшедший. И ведь только к нам такие видения приходят, к кузнецам, и как понял, к тебе тоже. А то, что Семен говорил, будто и он такое видел, это, скорей всего, для успокоения нашего. Ничего к нему не приходило. Хотя, - вздохнул кузнец, - а кто ж его знает.
Теперь и Илья вздохнул, и, вытерев об куртку руки, отряхнул их и, хотел было пойти наверх, но Демьян остановил его.
- Так это, Илья, я о чем. Видения видениями, мы все-таки недалеко от Сухого болота живем, а сера – тяжелый газ, дальше нас к деревне и не идет, а только, получается, до нашего дому доходит, вот к нам такие и видения доходят.
- Как и тот демон, что мы видели у места, где ваш дед жил? – вдруг спросил Илья.
– Или те глубокие следы от машины в сухой земле?
- Да, тоже вопрос, - закивал головой кузнец, то ли показывая, что соглашается с Ильей, то ли - не соглашается. – А может мы так пропитались этим газом, что… Хотя, та корреспондентка с милицией, что заметку в газете написала, вроде тоже это видели… Да, не пропитались же они тем газом. Хотя…
- Нужно, значит, строиться в другом месте, Демьян Демьянович. Я имею ввиду о нашем доме с Леной.
- Правильно, и я об этом думал. Но как только начинал землю рыть под фундамент дома, то она из рыхлой превращалась, то в камень, то в торф. Роешь яму, выбираешь торф, чтобы было на что фундамент уложить, а торфу конца нет. Вишь как. Вот.
А когда все-таки уговорил нашего директора выделить мне для кузнечной работы сарай у мастерской токарной, то, как возьмешься его оборудовать, то, знаешь, чего только ни начинало происходить. То земля прохудилась, да стена с крышей просела и завалилась. А когда новую из кирпича выложил, то… Погоди! – опять остановился кузнец. – Погоди, погоди, Илюшка. Эй! - окликнул Демьян Демьянович алтарника с Колосовым и Семеном, стоящих на бугре. – Мужики, а может это всего лишь молниеотвод, а? Каждый год она где-то тут шарахает, что в марте, что в мае, без конца.
- А пожары? – спросил алтарник.
- Да сами удивлялись, что лес не горит, - поморщился кузнец. – Теперь понятно почему, да, Юрка, - окликнул он Ефимова, слезшего в яму, и осматривающего железный прут. – Ты ж электрик у нас, как-никак. Видно ее заряд этой железякой ловится, и уходит в землю.
- Неужели, - с обидой воскликнул Иннокентий. – Может ты и прав, Демьян. Так что же тогда они написали с той стороны иконы? О чем?
- Ну, был храм, сгорел, - развел руки Демьян.
- А, где же он тогда стоял? – осматривается по сторонам алтарник.
- Дак никто и не знает у нас, - развел руки Демьян. – Слышал до войны еще, монахов спрятавшихся в лесу нашли, да, - кузнец махнул рукой. – Короче, после этого боялись даже вслух говорить о них. А храм в те времена не здесь стоял, а где сейчас у нас в селе рында. А здесь, говорили, не храм стоял. Нет, а что-то вроде, часовни, что ли. Но, слухи шли, что большая она была, как церковь, деревянная, вроде. Сказки разные про нее говорили, что якобы монахи около нее жили, и не в домах, а в деревьях, то ли в землянках. Не знаю, вроде и деревня наша никогда не была бедной, а вот в ней не жили, а как отшельники ютились около храма...
- А что еще говорили? – не сводит глаз с кузнеца Иннокентий.
- Это вон у Колосова спроси, его брат тут легенды с былинами разными собирал про наши Кощьи Нави. Наверное, и ему что-то рассказывал.
- Да сочинял о том, что ему говорил Касьян, - отмахнулся Александр. – Юр, ну что там? – окликнул он Ефимова.
- Да вроде прав Демьяныч, похоже, молниеотвод, это, - вылез из ямы Юрий. – Вон, посмотри на ее конец, сплавленный весь, и ни одной ржавчинки на нем. Такие молнии здесь гуляют, а болото-то сухое, торф глубокий, и ни разу не вспыхнул. Вот поэтому и молниеотвод здесь поставили, чтобы тот храм, о котором говорите вы, не сгорел здесь.
- 3 –
- Да, ты, Иннокентий, и до дому так не дойдешь, - Демьян Демьянович присел около алтарника и рассматривает разлезшийся у него носок ботинка. – Че ж ты молчал, а? – и посмотрел священнику в глаза. – Вон, они какие у тебя голодные, аж зубы выставили, - и подергал за вылезший из носка гвоздь. – Лучше бы зашил его, а то нашел чем крепить кожу.
Алтарник смущенно поглядывает на окруживших его людей.
- Извините, - как-то тихо прошептал он.
- Я ему лапоть сейчас сделаю? - предложил Юрий. - Вон березы хорошие стоят. Только нож нужен. Демьян Демьяныч, нет у вас его случайно?
- Да, есть, - ухмыльнулся кузнец, - как по заказу, - шаря по карманам куртки поднялся Демьян. – Есть. А лучше, Иннокентий, из молодых сейчас кого-нибудь пошлем за сапогами, а то, не хватало нам еще, что бы ты под весну простыл. Какой это у тебя размер, Иннокентий?
- Сорок четыре, вроде.
- Ну вот и нормально. Илюш, там у меня в сарае, в углу, кирзовые сапоги есть. Подойдут, надеюсь...
- Понял, - кивнул Илья и, сразу же пошел в сторону деревни.
- Только не выходи на дорогу, - окликнул его Демьян, - а то мало ли чего.
- Хорошо.
…Костер распалили за бугром. Юрий, не слушая алтарника, нарезал неширокой бересты и, сплетя из нее лапти, подвесил их на воткнутую у костра палку.
- Тонкие получились, по снегу то сухим в них и не пройти.
- Да, - согласился с Демьянычем Юрий. - Ну, что могу, то и сделал, - развел руками тот.
Из мокрых шерстяных носков, висевших рядом с лаптями, шел пар, как и от ботинок, и с ног алтарника, протянутых им к огню.
- Вот вы все говорите о Боге, о его страданиях, - начал Юрий, - а о бесах? Если человек что-то нехорошее сделал, то тут же ругают его во всю, а вы в церкви говорите, что им бес завладел. Правда ли, отец? - начал разговор с алтарником Юрий.
- Что натворил-то, отрок? – то ли в шутку, то ли в серьез, желая смягчить вызов Юрия священнику, спросил у Ефимова Демьян Демьянович.
- Как тебе сказать, - задумался Иннокентий. - Бесы вокруг нас. Святые отцы говорят, что если бы наши глаза не были прикрыты от видения духовного мира, мы бы сошли с ума от постоянного испуга, видя их бесчисленное множество.
Но, что ни говори, а разве есть разница, по своей ли воле ты, или по наущению бесовскому согрешил? Грех - в любом случае противен Богу, как нарушение десяти заповедей, данных нам, как почитай отца твоего и мать твою, чтобы тебе было хорошо и, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. А также не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не произноси ложного свидетельства на окружающих тебя людей, - и голос у алтарника становится суховатый, его низкие тона – громкими. - Не желай дома чужого, как и жены его и достатка его - поля, скота всякого, ничего. Но, согласитесь, и вы, простые люди, в кругу своем, осуждаете тех, кто грех совершает. Бандитов, которые у вас скот забирают, деньги, заработанные вами, землю, на которой пашете. И власть осуждаете, которая вас не защищает от них, и готовы сами поднять на вилы людей, которые зло творят.
А при этом свои грешки, как обман ближнего, рукоприкладство, пьянство чрезмерное, не замечаем. И это понятно, своя рубаха ближе к телу, себе-то как не позволить легкое искушение, может и не заметят. Поэтому, когда хватаешься за вилы, то, посмотри сначала на себя, на свое собственное поведение, и при этом не вводи в заблуждение ближнего, - алтарник посмотрел на Демьяна Демьяновича, - и не говори ему придуманное о копытах бесовских, когда по твоему огороду баран соседский пробежал...
Услышав это, кузнец передернулся с испугу, неужели алтарник услышал его недавний разговор с Ильей.
- …Как и сон свой не принимай действительностью.
Демьяныч потупился, вытер пот, выступивший со лба, и… промолчал, дабы не поднять себя на смех.
- Да я не об этом, - после некоторого молчания, продолжил начатый с алтарником разговор Юрий. – Я об тех видениях непонятных, которые, бывает, происходят вокруг нас, в Кощьих Навях. То ручей заморожен в теплую, летнюю погоду, то… - и тут же замолчал.
- Почему так с ручьем происходит, тебе любой человек близкий к науке может рассказать, - вдруг усмехнулся алтарник. – Ледник в том месте, выходит, близок к поверхности земной он, вот и сковывает он воды ледяным панцирем.
- Вот как, хм, - удивился Юрий и, как Демьян, пряча глаза, ухмыльнулся, - а я как-то об этом и не подумал, ведь простая школьная география. Действительно.
- А то, что предстал перед тобою с дедом монах-отшельник, не видение, а явь, которую никак по-другому и не объяснить, как знамение. Он указал вам место, где иконы спрятаны, о которых вы и ведать не ведовали. Только дед твой чувствовал, что сила его великая зачем-то зовет, но не понимал этого, как и многие из нас не понимают, когда чувствуют к чему-то огромный интерес, не осознанный, который притягивает к какому-то действию, и остановить себя от этого действия не каждый может, особенно понимая, что этот поступок плохой.
Но легче потом, если возьмут тебя за руку, то открещиваться будешь, мол, не я это сделал, а вселившийся в меня бес. Но, закон есть закон, перед ним все едины. Так, Юрий, и дед твой жил, ни себя не распускал, ни тех, кто рядом с ним жил, строг был ко всем.
- Да, - утерев слезу, закивал головой Юрий, - вы правду говорите отец Иннокентий, - аж душу разбередили сказанным, – и, глубоко вздохнув, спросил. - А Касьян, выходит, бес, или колдун?
- Трудно сказать, - развел руки алтарник. – Я не обладаю той силой, как святые отцы, которые видят не только наш мир, а и окружающий невидимый нами. Слышал, что некоторые из них обладают такою могущественною силою и не могут им противостоять ни бесы, ни черти, ни демоны. За свою веру и силу в ней, наделены они толикой силы божественной, и как богатыри стоят на охране души человеческой. Не каждому это дано, потому что не каждый готов полностью выполнять все заповеди божественные, как и верить в то, что Господь Бог един, и нет других. В то, что нельзя делать себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли.
- Он говорит: «Не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои», - прошептал каким-то незнакомым, хриплым, и в то же время, пронзительным голосом Иннокентий. - Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.
Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай и делай в них всякие дела твои, а день седьмой - суббота Господу, Богу твоему. Не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни вол твой, ни всякий скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его, - говоря эти слова алтарник шагнул в костер, ошеломив всех этим, увидевших, как он босой стоит в огне не корчась от боли, и одежды его не полыхают, и, развернувшись в нем, посмотрел он на всех. – Верьте в это и будете защищены от напастей разных. Физическая сила, это ничто против духовной силы, - и вышел алтарник из костра, и отряхнув пепел с ног, присел на простеленную на земле свою куртку.
Все затаив дыхание смотрели на него, на его чистые от грязи и без покраснений от ожогов ступни. И тишина разлилась вокруг, ненадолго…
- 4 -
Ветер южачок, нагнавший над Сухим болотом тучи, видно устал, и прилег у костра, вслушиваясь в разговор не замечающих его людей. И, когда ему становилось холодно, спохватывался, замечая, что огню было уже совсем не по силам разжигать мокрые ветки, набросанные людьми сверху, и помогал ему, раздувая его легким сквознячком набраться новых сил.
Только Юрий обратил на это внимание, подняв руку вверх, пытаясь уловить хоть малейшее дуновение ветра, но не чувствовал его. Но, не ощущая его, таращил от удивления глаза, на заигравшие языки пламени в затухнувшей золе, и вспыхивающий огонь на сырой коре веток.
- Интересно, получается, - невольно перебил он неспешный разговор кузнеца с Иннокентием. – Демьян Демьянович, вот ветра нет?
- Ну, - подняв ладонь вверх, согласился кузнец.
- Вот и не понятно что-то, костер гаснет, а потом вдруг, как даст-даст, и вспыхивает, как будто в него бензином брызнули.
- Ну, - махнул головой Демьяныч, и наблюдает за гаснущим пламенем, укладывающимся в углях, покрывающихся седою золой, и успокоившимся. Взял ветку, лежащую рядом, и хотел было разворошить угли, но не успел, сквознячок юлою загулял по золе, раздувая угли, и огонь резко вспыхнул, невысоко подняв пламя. – Да, - удивленно покачал головой кузнец. – И так уже было? Да? Хм, даже не заметил.
- Может из-за торфа, – непонятно, спрашивает или размышляет вслух Юрий, - да и его здесь как самого будто и не видно, одна земля вокруг, но она какая-то тут необычная. Может же в ней быть ну-какой-нибудь карман воздушный, с каким-то газом…
- Да навряд ли, - вступил в разговор с ним Семен, - хотя метан газ без запаха, но и мы бы его все равно как-то бы почувствовали, виски бы давило, ну, может, тошнота, а может, и дурнота какая-то пошла бы.
- Стой, стой, насчет газа вы может и правы, там, - кузнец махнул в сторону лесополосы, разделяющей их бугор от Сухого болота, где полным ходом шли работы по строительству капища, - есть дыра или трещина справа от болота, в леске, газ временами оттуда идет вонючий, серный что ли? Дохнешь, такие видения в голову лезут, что, начинает казаться, что ты или совсем свихнулся, или действительно в потусторонний мир попадаешь, - щиплет бороду, посматривая, то на алтарника, то на Илью.
И опять тишина расползается вокруг них, убаюкивая пламя, и оно, поддаваясь его чарам, усыпает, закутываясь в светло-серое одеяло золы. Но, через минуту, через другую, зола всполохнулась, как задышала, проснулась от легкого ветерка, смерчем крутанувшем ее по воздуху, как в вальсе.
Демьяныч, увидев это, открыв рот, приподнялся, наблюдая за этим необычным явлением. А смерч все набирал и набирал свою силушку, неширокой трубой поднимаясь все выше и выше над костром, крутя вокруг себя золу, и, осел, также быстро, как и поднялся. Но зола легла теперь уже вокруг костра, оставляя навиду его угли, раскаляющиеся, как жерло вулкана и… вспыхнул огонь, да так неожиданно и ярко, что все, увидев это, прикрыли свои глаза, боясь ослепнуть.
- Что это? – перекрестившись и осмотревшись по сторонам, воскликнул Демьян.
- Низовик заигрался, - вдруг сказал Юрий.
А алтарник перекрестил костер, и тот унялся, затрещав по бокам оставшихся головешек.
- Мистика какая-то, - вздохнул Семен. – Неужели, - и ничего не сказав больше, внимательно наблюдал за огнем.
– Вот ты говоришь, что та железка - громоотвод.
- Не громоотвод, - поправил Демьяныча Юрий, - а молниеотвод. И, кстати, вы сами первый это сказали.
- Ну, ладно, согласен. А вот, Юра, там, где они свое, как там, капище ставят, так вот там, на болоте, посередине два такие железные столба стоят, только согнутые друг к другу, словно березы больные.
- Ну, может, кому-то нужно было там создать какое-то влияние на что-то. Ведь из-за этого же короткое замыкание получается.
- Да, да, закивал головой кузнец, но такой человеческой силы, чтобы согнуть их – нет еще – эти железяки толщиной миллиметров шестьдесят, ну может, чуть больше. Да и металл упругий, а сколько ему лет, даже пусть пятьдесят, ни одной ржавчинки, ни одной трещинки, зимою на березовые стволы с корой похожи, ну, как две капли воды, летом – на осины с зеленой корой, вот как. А подойдешь поближе, дух захватывает, чистые, как будто только из горна вытащили да отшлифовали, а дотронешься, холодные как лед. Вот пойди, пощупай этот столб, - кивнул в сторону бугра Демьяныч, - то же самое железо. Да-да, что говорить, думал береза, подошел поближе точно, каждая трещинка коры видна, а дотронулся – нет, чистое железо. Вот!
- Да, да, - встал и начал разминать свои ноги Юрий, - сам удивился, когда начал ощупывать это железо, чистым оказалось, а вот конец его синий, отчего? Может от молний, отчего еще оно может так посинеть, я, право, и не знаю.
- Да, кругом одни вопросы, - вздохнул Демьян. – А на том болоте из-за этого газа, а может еще из-за чего-то, такие видения бывают, что как будто в какое-то волшебное царство спускаешься. Думал я над этим много раз, может действительно есть тот загробный мир – Нави?
- Мне как-то неудобно об этом говорить, - протянул алтарнику кружку с горячей водой Семен. – Пейте, там почки березовые. Пусть немножко по вкусу вода и приторной покажется, но для здоровья лучше и не придумаешь. Так вот, Демьян Демьянович, хоть я и преподавал марксизм-ленинизм в вузе, это наука такая. Но это еще не говорит о том, что я не верил в Бога. Наверное, и Ленин был не без того, только окружающим он доказывал обратное, что еретик.
- Семен, да никто тебя и не понукает тем, что ты преподавал марксизм-ленинизм, - попытался успокоить соседа Юрий. – Не во все мы верим, о чем говорим. Вот взять электрический ток, мы его видим только тогда, когда замыкание произошло, брызги искр и все такое. Но это же не электрический ток, а искры. А так, когда за провод оголенный схватишься, то руки дрожат, а его-то ты, этого господина тока, ведь снова не видишь, а только ощущаешь.
- Ладно, мужики, давайте эту тему сменим, а то сейчас начнем такое сочинять, - махнул рукой Демьян. – Саша, - обратился он к Колосову, - ты это, скажи, почему здесь такой бугор мог образоваться из такой непонятной земли?
- Не знаю, - пожал плечами Колосов. – Или вручную насыпали, или что-то из-под земли вышло, а может река нанесла ее, как ил.
- Да, уж, - усмехнулся Демьян. – Вы, извините, в лес схожу сейчас, а то что-то прихватило.
Когда Демьян скрылся за кустарниками, Александр спросил у алтарника:
- Так, говорите, нет Нави, Яви?
Иннокентий не ответил.
- А преисподняя?
- Это и есть загробный мир, - стал размышлять вслух Семен, - наверное, кто-то ее называет Навью, где наши души ждут суда Божьего, а может - это ад, где виновников наказывают. Слышали, наверное, про болгарскую ясновидицу?
- Вангу? – поддержал разговор Юрий. – Слышал, слышал.
- Так вот она говорит, что есть тот мир, только какой он, не говорила, а может и говорила, да коммунисты эти слова, так сказать, вырезали из ролик телевизионных.
- Не всем все подвластно знать, - закивал головой алтарник. – У каждого свой мир, свое видение.
- А в Португалии слышали, в начале, уже прошлого века, пастушки видели Деву Марию. Она к ним спускалась, - прошептал Юрий.
- И не только они видели, а тысячи разных людей, - поднимая ворот от задувшего холодного ветра, продолжил Иннокентий. – И когда люди попросили детей, чтобы Дева Мария показала всем какое-то доказательство тому, что это именно она спустилась к ним, то солнце, как шарик, запрыгало перед ними в небе и начало менять свои цвета.
- Да, да, - обрадовался Юрий и, застегивая верхнюю пуговицу ватника, посмотрел на небо, на стада темных тяжелых туч, наползающих друг на друга. - Только дождя нам еще не хватало.
… И снова вспыхнул костер.
- 5 -
Сапоги, принесенные Ильей, подошли алтарнику, словно на его ногу шитые. Юрий внимательно осмотрел их:
- Совсем пересушенные, - заключил он. – Вы, батюшко, не торопитесь идти, а то совсем ногу сотрете, нужно ж было к ним хоть портянки захватить, Илья, или носки, хотя бы, - и из подлобья смотрит он на своего товарища.
Но тот и не слышал Юрия, внимательно всматривался в лес, куда уходили следы кузнеца по снегу.
- И давно ушел Демьяныч?
- Да как-то и не приметил, - развел руками тот. – А что?
- Да что-то на душе не спокойно, - прошептал Илья. – Боюсь, что игру Касьян затеял здесь страшную, и молитвы не помогут.
- Не понял?
- Я пока тоже, - сдавив зубы, вздохнул Илья. – Я тоже.
- А что тебя подтолкнуло к такой мысли? – подключился к разговору Семен.
- Вера Ивановна что-то недосказывала и сильно волновалась из-за чего-то, не пойму. Сказала, чтобы не задерживались тут, ну это понятно, но и если что, не ввязывались, то, мол, в драку. Не ввязывались, - о чем-то думая повторил Илья. – А зачем ввязываться? О чем она хотела сказать? Что-то непонятно.
- Дела семейные, - вставил Юрий. – Но, ребята, нужно чтобы сапоги у батюшки отошли, сыростью, как бы пропитались, тогда и пойдем. Ну, хоть с полчаса нужно подождать.
- Да, да, - продолжая думать о своем, поддержал его Илья. – Демьян Демьянович! - закричал в полную силу.
Дождевые капельки не раздражали, больше напоминали маленькие и редкие градинки.
- Так что, уважаемый, с первого разу нам и не удалось ничего и найти здесь, кроме железного столба, - Семен продолжал внимательно рассматривать лист бумаги с перенесенными на него Иннокентием иероглифами, которые он скопировал с задней стороны иконы. – С одной стороны, если посмотреть на них ребенку, то он скажет, облака, из них летит молния и попадает в крест. И все, так что, уважаемый Иннокентий, это скорее всего набросок какого-то рисунка художником.
- Может и так, - вздохнул алтарник, - а может и нет Не могу и понять, что так толкнуло меня повести вас сюда с собою, мог и сам пройти и удостовериться в том, что нет ничего здесь такого.
- Может и так, - вдруг сказал Александр Колосов. – Но вот, что скажу, мужики, только прошу вас, не поднимайте меня на смех. Может действительно я лопатой в этот стержень железный ударил, и может газ какой-то вышел, а может и сам так устал, что уснул у него, и мне приснился тот идол. Может из-за брата, что он увлекается язычеством, идолами, и нашлась во сне эта фантазия. Может, но вот то, что эта земля волшебная эта, и все на ней растет в несколько раз быстрее, даже не смотря на то, что кругом засуха, в этом сам не раз удостоверивался.
Никто не смотрел на него, но, вроде бы слушали.
- Так о чем это я. И сейчас непонятно почему кругом на буграх снег, но не скатывается, а здесь – лысая земля. Ну, может метеорит какой-то с какой-нибудь планеты с их удобрениями прилетел, может торнадо какой-нибудь или смерч там, захватил этой земли где-нибудь в Африке или Индии, и принес сюда. Не туда, или туда, а именно сюда. Но зачем тогда здесь, спрашивается, поставили молниеотвод? А может он не для этого здесь стоит, а? А это инопланетянская антенна какая-нибудь? А тот рисунок, что на иконе, и совсем не об этом месте рассказывает?
- Мужики, - окликнул их Демьян, стоящий невдалеке от края леса - смотрите, - и показал в сторону берега.
То, что увидели, было по-своему необычным. Темно-серое облако, словно спустилось к земле и вот-вот дотронется до нее своим клубящимся «телом». И земля потянулась к нему, только не снежным покровом, а таким же непонятно откуда взявшимся темно-серым облаком и они соединились между собою.
- Смерч, - кто-то сказал вслух.
И точно, это был самый необычный смерч поднимавший из леса траву, ветки, мох со снегом… И, сверкнуло облако яркой белой вспышкой и вылетела из него черная птица, парящая над лесом и летящая к ним.
- Что это, - вскрикнул с испугу Александр.
- Молния, - сказал перекрещивающийся алтарник. – Черная молния!
А она летела медленно, словно осматриваясь, и больше напоминала малое облако, клубящееся и нарастающее над ними своими темными «телесами».
- Только пройди мимо нас, - шептал алтарник.
Но его голоса не было слышно в повторении таких же слов Ильей, Семеном, Юрием… И сделав круг, черная молния-облако, ушло в горизонт.
- Неужели это молния? – провожая ее прошептал Александр.
- Черная, - утвердительно сказал алтарник. – Редкое явление, но в нашем краю встречается.
- А может это совсем и не молния, а облако простое, - с недоверием высказался Юрий, - или сила адская какая-нибудь.
- Было бы так, - и, показывая рукою в сторону смерча, алтарник прошептал, - еще одна.
И то, что увидели в этот момент они, было еще страшнее, чем первое черное облако-молния. Она, перекатываясь темными воздушными массами, гудела, искрилась внутри себя, словно кипящее серебро в черной земляной массе, и надвигалась на них.
- Ой! – с испугу воскликнул Демьян, подбежавший к ним, - что это за страшилище?
- Молния черная, - с замиранием откликнулся алтарник и, упав на колени, начал громко читать какую-то молитву, которую не слушал никто из рядом стоящих с ним, так как не сводили глаз с этого непонятного и страшного явления.
Черные клубы тучи-молнии разделились на несколько частей, и как коршуны или орлы, паря над ними, начали кружиться, выбирая себе жертву.
-Что делать? – вскрикнул Демьяныч.
- Не знаю, - громко прошептал Юрий, - только близко друг к другу не приближайтесь, а то...
- Ой, - невольно вскрикнул Илья, и не сводил глаз с огромного облака-молнии, которое расправило свои «крылья» и когти перед бугром и торчащим из него железным стержнем, на глазах у всех превратившихся в крест, притягивающий к себе это небесное чудовище. Но, как она эта черная молния не сопротивлялась, но сила у креста была могущественнее, и когда она приблизилась к нему - взорвалась вспышкой яркой, с разразившимся громом …
Илья, пытаясь прикрыть руками свои уши, защищая их от громкого звука, штопором, врезающимся в ушные барабанные перепонки присел. Вспышка за вспышкой ярко осветили все вокруг, словно в небе включили тысячи ламп, и взрываясь, они превращались в яркие ломанные пики молний, врезающиеся в этот крест.
Демьяныч первым приподнялся и осмотрелся, все лежали вокруг него, уткнувшиеся лицами в землю.
- Мужики, - окликнул он Юрия и Александра, лежащих рядом, но своего голоса не услышал, чувствуя тяжелые пробки кем-то вставленные ему в уши. Неужели контузило, подумал кузнец и, усевшись на землю, закрыл ладонями свои уши, но звонкий шум не утихал. Да еще ко всему и какая-то тошнота подбиралась к горлу. Но он уже этого не чувствовал, а открыв рот смотрел на крест поднявшийся выше, словно кто-то его держал в руках, но кто, этого он рассмотреть не мог, так как «это» было не больше, как туманным маревом….