Юбилей

               
                Исай Шпицер
                Юбилей
    Живя в Германии уже четверть века - юбилей, однако! - Наум Петрович так и не определился: он ли за рубежом, или за рубежом его родина. И хотя его уже ничто с ней не связывало (то, что называется пенсией - не в счёт), она ему снится по ночам. Вряд ли, чтобы он тоже родине снился. Она ведь на всех одна. Можно сказать, мать-героиня. И таких, как Наум Петрович да и всяких других - «беглецов», у неё превеликое множество.
    Но даже и при таком раскладе некоторые «дети» продолжают любить свою «мать».  Что и делает Наум Петрович.
    В понятие «родина» он вкладывает весь свой чуть ли не полувековой жизненный путь, пройденный в прямом и переносном смысле по ней.
    Это -  беззаботное, и поэтому счастливое детство, и озабоченная, но не менее счастливая, юность, учёба в техникуме, затем в институте, весьма разболтанная жизнь в студенческих общежитиях, туристические походы, несколько влюблённостей, увенчанных одной женитьбой - лучшие годы его жизни. Лучшие, потому что молодые. А дальше — семейная жизнь, работа, заботы, обязанности и круг друзей, который создавался на протяжении многих лет.
    И... лошадь Соня.
    Наум Петрович часто вспоминает, как осенним утром 25 лет назад он с женой и двумя детьми-подростками сделал «матери»  ручкой. Впервые. До этого о загранице и не мечтал. В кругу близких говорил: «Она и есть заграница, потому как находится за границей моих мечтаний». И всё-таки он слегка лукавил. Он всё ж мечтал о загранице (недостижимое всегда так заманчиво!), но подпольно, про себя. А не «про себя» мечтал о коне. Да, да, о коне. Обыкновенном коне о четырёх ногах с копытами, с пышной гривой на холке. Хотя согласился бы и на лошадь. Такую, как Соня.  Главное, чтоб можно было иногда верхом. Покачиваясь на упругом и тёплом крупе.
    Он прекрасно помнит, как на первом курсе института их, ещё зелёных студентов, послали на уборку  картошки в совхоз «Путь Ильича». Правление этого «Пути» находилось в посёлке с названием Грязи. Ну Грязи так Грязи — чего тут особенного? Разве что «Грязи» с большой буквы. Для местных это название было также привычно и мило, как, скажем, Москва для москвичей или Киев для киевлян. Правда, студенты, весёлые и находчивые (а КВН тогда только входил в моду), вечерами у костра соревновались, кто споёт наиболее остроумную частушку на  тему «грязи». Частушка Наума всем понравилась:
    Знал бы я, ни в коем разе
    Не поехал в эти б Грязи.
    Потому как в этих Грязях,
    Не найти дорогу в князи.
    Картофельной бригадир, посмотрев на субтильного паренька в очках, приставил его к лошади с телегой — возить картошку. Лошадь звали ласково — Соня. А студенты — по-своему: «тётя Соня». Чтобы завоевать расположение Сони, Наум втихую прикармливал её овсяными хлопьями «Геркулес», которые покупал тут же в сельпо. Благо, они там были. Кормил он Соню с ладони, поглаживал при этом шершавые лошадиные губы. Он даже разговаривал с ней. Оказалось, что доброе слово приятно не только кошке, но и лошади. Такое отношение к себе Соня быстро оценила, особо не брыкалась и смотрела на кормильца огромными влюблёнными глазами. И хотя от лошади пахло лошадью, Наум быстро  привык к такому парфюму. Студенты грузили на подводу ящики с картошкой, и Соня под водительством Наума, меся своими жилистыми ногами раскисшую от дождей землю, флегматично тянула  подводу в сторону картофелехранилища. После работы Наум распрягал родимую, с помощью ребят взбирался на её хребтину, то бишь круп, и она, оценив свободу, возила его на себе по лугам, полям, а также по разбитым сельским дорогам. А Наум, ощущая под собой тёплое лошадиное тело, во всё горло (благо, что на просторе) распевал песню братьев Покрасс: «Мы - красные кавалеристы, и про нас...» Он даже картавил букву «р», подражая одному из братьев — Дмитрию. Соня слушала Наума и пряла  ушами. Так они целый месяц прожили душа в душу.
    С тех самых пор Наум заболел «лошадиной болезнью»...
    Перед тем, как сделать Родине ручкой, Наум Петрович долгие годы проработал на очень серьёзном предприятии, засекреченном. Там даже выходила заводская многотиражка «Секрет». В ней Наум Петрович, будучи технологом в цехе бесшовной сварки, печатал свои  стихи типа: «Электросварка пылает ярко». Обладая каким-то там пунктом секретности, а впридачу и национальности, Наум Петрович, как мы уже говорили, о загранице и не мечтал.
    А попал он на это предприятие... но это уже отдельная история. После института от распределения на периферию отказался — был уверен, что его красный диплом, как спасательный плот, не даст  потонуть ему в сумбурном океане большого города. И он стал искать работу. И к своему удивлению — не находил. Ни на один отдел кадров, куда он  обращался, его красный диплом не производил впечатления. Кадровики даже не заглядывали в его паспорт. В случае с ним не надо было быть хорошим физиономистам. А в отделах кадров на матери-родине работали хорошие физиономисты.
    И вот, когда Наум совсем уже было стал терять надежду найти работу, в нём, как у бывшего КВНщика,  проснулось чувство юмора и... авантюризма.
   Дверь кабинета очередного кадровика он распахнул без стука. Сидевший за столом чиновник удивленно поднял глаза на нахального пришельца. Тот, не дожидаясь приглашения, сел на стул напротив него. Поднятые глаза у чиновника расширились. Наум, не обращая на это внимания, положил перед ним на стол свой красный диплом, протянул паспорт и уверенно произнёс единственное слово: «Еврей».
    Чиновник, мужчина предпенсионного возраста, слегка вздрогнул, повертел в руках диплом, заглянул в паспорт и после некоторой  паузы сказал: «Ну зачем же вы так? В нашей стране все национальности равны». Затем поднял трубку и набрал номер.  «Иван Иванович, тут у меня молодой специалист с красным дипломом по нашему профилю. Зайди, пожалуйста».
     И уже через неделю Наум вышел на работу в качестве технолога в цех бесшовной сварки. Там он за долгие годы работы вырос аж до старшего технолога. Но тут его родину тряхануло похлеще землетрясения - перестройка плюс новое мышление. И как бесплатное приложение к ним – разруха и хаос. И его секретное предприятие стало рассыпаться, как карточный домик. Но нет худа без добра. В это же самое время Германия решила спасать советских евреев. «Едем в Германию!» - одним из вечеров уверенно заявил Наум Петрович жене. «Почему в Германию? У меня же в Израиле сестра Роза». - «Это принципиально. Даже если в Германии мы будем единственными евреями, то этим не дадим осуществиться мечтам фюрера: «Германия без евреев». Правда, приехав в Германию, они быстро убедились, что планам фюрера не дано было сбыться, даже если бы они в Германию не поехали . 
    И вот, как мы уже говорили, Наум Петрович живёт в Германии четверть века. Много за эти годы было разного, как и в любой жизни. Главное же — дети, ради которых они с женой и решились на эмиграцию нашли на новой родине себя - хорошее образование, удачная работа, благополучные семьи.    
    И даже заветная мечта Наума Петровича в какой-то мере осуществилась. Недалеко от его дома (а жил он окраине города) в одну из прогулок он обнаружил конную ферму. На подходе к ней её обволакивал родной по «Грязи» лошадиный дух. Этот дух пробудил в Наум Петровиче  воспоминания далёкой молодости, отчего слегка закружилась голова. На воротах фермы он сумел прочесть объявление, что здесь можно получить лошадь на прокат. Тут же был и почасовой прейскурант. Цены кусались. Но Наум Петрович, вспомнив свою давнюю Соню, уверенно (всё ж, как никак, бывший водитель кобылы), нажал на кнопку звонка на воротах. Ибо деньги деньгами, а память о старой любви дороже.