Максим Максимович Громов очень любил рыбалку и все свое свободное время, которого у него было совсем немного, отдавал своему любимому хобби с удочкой на берегу небольшого озера, которое располагалось в самом центре провинциального города, практически у входа в драматический театр. Безусловно, имея в своем распоряжении служебную машину и отличного водителя, он мог бы найти более спокойное место для отдыха, но нехватка свободного времени, нежелание использовать государственную машину в личных целях и расположение его квартиры в доме на берегу озера давали возможность по выходным дням, ранним утром посидеть у воды, подумать, помечтать, многое вспомнить. А вспомнить было что. И то невероятное событие из его послевоенного детства связано было именно с этим местом. Странное дело, прошло уже несколько десятков лет, а картина случившегося с ним, шестилетним мальчиком, постоянно оживала перед его глазами, стоило лишь ему взглянуть на озеро, тем более сидя на его берегу с удочкой в руках.
Случилась эта история в середине шестидесятых годов прошлого столетия ранней весной, когда озеро было еще покрыто льдом, но лед к данному времени успел стать рыхлым и непрочным. Местные жители с самого начала весны переставали пользоваться ледяной дорогой, пролегающей через водоем, замерзавший зимой, и с опаской обходили заманчивую тропинку по более длинному пути, предпочитая ей надежную и твердую почву под ногами. Но детвора, оказавшись на улице без родителей, еще бегала по тонкому и опасному льду и даже каталась на коньках и санках.
В то утро отец Максимки собирался на рыбалку, а мальчик, решив опередить родителя вместе с соседским Петрушкой, другом и одноклассником, помчались «занимать место на берегу», как они сказали Максиму Андреевичу.
Очутившись на берегу, они бесстрашно вбежали на лед и стали прыгать на нем, крича: «Наша цирковая арена находится на льду озера. Мы знаменитые артисты показываем сложные номера прямо на льду». И они стали кувыркаться, прыгать и танцевать. Им было невероятно весело и ребята скакали на льду, как на батуте. И вдруг под ногами Максимки ледяной покров рассыпался, как песок, и мальчик с головой ушел под воду. Петрушка, обомлевший от ужаса, завизжал:
- Спасите! Спасите! Он утонул!
Неспешно идущий к берегу Максим Андреевич бросился на этот крик. Перепуганный Петя уже не мог говорить от страха и только рукой указал ему на черною полынью. Максим Андреевич, не размышляя ни минуты, бросился под воду за сыном. С большим трудом ему удалось выбраться с тяжелой ношей на берег, но сын не подавал никаких признаков жизни. Максим Андреевич лишь позднее поймет, что он превзошел самого себя. Ибо с войны он вернулся домой с практически не сгибающейся левой рукой. Весь израненный, он никогда не унывал, радовался рождению сына, но старые раны постоянно давали знать о себе. Ему подчас наклониться было трудно, всяческие тяжести запрещено даже в руки брать. Хотя, конечно, Максим Андреевич не очень следовал рекомендациям медиков. Но сегодня он не только вытащил ребенка из ледяного омута, но и сразу принялся откачивать его. Однако сил ему явно не хватало. Левая рука, как он не старался, не работала. Прошло уже минут десять, а все усилия отца по спасению сына были тщетны. Мальчик был мертв. Отец же, превозмогая свои немощи, не оставлял надежды на спасение Максимки.
Однако позже, когда мальчик все же пришел в себя, он рассказал отцу удивительную вещь:
- Я лежал и чувствовал, что у тебя не хватает сил, что левая рука не может справится с такой нагрузкой и я стал умолять тебя: «Ну, папочка, ну еще немножко, не переставай работать, я очнусь, осталось чуть-чуть». И вот, когда у тебя уже совсем не было сил, ты услышал меня и, преодолев невероятную боль, со страшными стоном снова нажал мне на грудь очень сильно, несколько раз, а затем упал рядом со мной. И тут я застонал. Ты поднялся, взвалил меня на спину и потащил домой.
Когда Максим Андреевич услышал рассказ сына, он попросил его никому не рассказывать свою историю, и Максимка пообещал отцу исполнить его просьбу. Но особенно удивителен был тот факт, что левая рука отца стала свободно сгибаться и отец мог ею работать также, как правой. Это добавило отцу и сыну Веры, что без Божьей помощи здесь не обошлось. Да и спина перестала беспокоить старого воина. Родные и близкие люди удивлялись, приписывая улучшение здоровья Максима Андреевича его железной воле, но он сам и Максимка прекрасно понимали, что произошло Чудо. И оба считали, что говорить об этом никому не следует. Еще засмеют. Времена были особенные. В Чудеса никто не верил.
Но время шло, и все забыли об этом страшном происшествии. Но сам Максим Максимович помнил о нем всю жизнь, особенно когда приходил на озеро порыбачить. Картина его трагедии и спасения всегда вставала, как живая, перед глазами.
Жизнь Максима-младшего сложилась удачно. Он окончил институт, дослужился до должности главного инженера на рыбокомбинате, был женат на доброй, скромной и заботливой женщине. Зинаида была настоящей половинкой его самого. Она думала также, как и он, стремилась к тому же, что и он, любила своего мужа искренне и самозабвенно. Все в этой семье было общее. Единственное, что огорчало их обоих - отсутствие у них детей. Но с течением времени они смирились с этим обстоятельством. Главное, что им всегда было хорошо и тепло друг с другом.
И вот, 31 декабря, перед самым Новым Годом, Максим Максимович, как всегда отправился рано утром, еще затемно к озеру, чтобы принести свеженькой рыбки к новогоднему столу. Их друзья отдавали должное добытой самим хозяином «дичи», как они, смеясь, называли улов Максима, и невероятному искусству приготовления рыбных блюд самой хозяйкой. Зинаида, действительно, слыла заправский кулинаркой. Друзья Максима - Петр и Николай - с женами любили встречать Новый год в компании Максима и его супруги, вернее сказать, у него в гостях. Радушные хозяева и накормят вкусно и придумают разные игры, развлечения, викторины, танцы и совместное пение под аккомпанемент гитары, которой Зинаида также владела виртуозно. Семьи друзей приходили в гости в полном составе: с детьми, внуками и даже своими родителями. Всем было тепло и уютно в их доме. Помня о пристрастии гостей к рыбных блюдам, перед каждым Новым годом Максим Максимович отправлялся на «рыбную охоту».
Закурив сигарету, он дошел до озера и безо всякой опаски пошел по льду к заранее просверленной лунке. Поставил стульчик, размотал снасти, разложил и установил все, как положено, застегнул поплотнее тулуп и уселся у самой воды. Окинув взглядом совершенно безлюдное прибрежное пространство, он отметил, что куст, торчащий из воды, весь в снегу и напоминает елку.
«Вот интересно бы встретить Новый год на пруду под этим кустиком, - пришла ему в голову странная мысль. - А что, нарядить мерзавчиками, соленой рыбкой, как в старые добрые времена, пусть и не такие богатые, как сейчас, но душевные и воистину добрые». У него перед глазами поплыли картины прошлых лет и, конечно, картина его спасения отцом. Отец, как ему показалось, отделился от самой картины, подмигнул сыну и разулыбался. Улыбка у Максима-старшего была ослепительная. Мама говорила, что на нее девки, как пчелы слетались к ее мужу. Но тот был таким же однолюбом, как и его сын, и прожил с его мамой пятьдесят три года. Счастье с ними было до конца, они и из жизни ушли с разницей в два месяца. Не смогла Глафира Степановна жить без своего Максима. На озере в этот ранний час стояла такая тишина, что было слышно, как потрескивает лед, и каждое движение рыбака отдавалось громким эхом по всему окружающему его пространству. Внезапно Максим Максимович уловил какой-то посторонний звук, похожий на тихий детский плач. Сам не зная почему, Максим, далеко не робкий человек, почувствовал, как его сковал прямо-таки ужас. Неужели ему чудиться этот звук? Неоткуда ему взяться здесь в такое время суток. Но звук долетал все отчетливее, и шел он со стороны куста, под которым мечтал встретить Новый год наш рыбак-романтик. Он поднялся и пошел к кусту в направлении звука. Включив фонарик, Максим Максимович осветил растение. Все вокруг него было белым-бело. Но звук исходил именно из этого куста. Под кустом обнаружился бугорок, покрытый снегом. Склонясь над ним, Максим уже не сомневался, что именно этот бугорок является источником звука, который теперь был более, чем отчетливым. Разгребая с него снег, он обнаружил сверток, напоминающий завернутого в одеяло младенца. От мысли, что какая-то гадина зарыла в снег живого ребенка, и, возможно, тот уже при смерти, Максим покрылся потом. Отодрал вмерзшее в лед одеялко и приоткрыл сверток. Он увидел глазенки ребенка, плачущего, но как-то совсем негромко. От ужаса, что ребенок уже потерял голос и, видимо, отморозил все частички своего тельца, Максим Максимович прикрыл одеяло, в которое ребенок был завернут, положил его на снег, стащил с себя тулуп и, завернув в него свою находку, забыв свои снасти, бросился к дому.
Взбежав на четвертый этаж, он стал давить на звонок беспрерывно, чем до смерти напугал свою супругу. Но, открыв дверь и увидев мужа, Зинаида испугалась еще больше. Такого бледного и испуганного лица она за всю их совместную жизнь не видела никогда.
- Господи, что случилось, Макс? - дрожащим голосом спросила женщина.
Но муж не мог ничего объяснить толком, он указал ей на тулуп и попросил:
- Проверь, он там еще жив? Или она?
Зинаида, тридцать лет проработавшая врачом и никогда не терявшая присутствия духа, растерялась впервые в ее практике. Она стала развязывать тулуп, раскручивать одеяла и пеленки, бледная, как смерть с трясущимися руками. В голове у нее путались мысли: где муж взял этот кулек, почему приволок его домой, что с ним делать? Но вслух она не произнесла ни слова.
Наконец Максим Максимович спросил:
- Девочка или мальчик?
- Девочка.
- У нее все в порядке, ничего не отморожено?
Зинаида ощупала ребенка, осмотрела его.
- Нет, она даже тепленькая. Но где ты ее взял, Максик?
- Нашел в кусте на озере.
И тут мужа буквально прорвало:
- Ну ты мне объясни, Зинуля, зачем выбрасывать в куст над водой ребенка? Разве нельзя его сдать в детский дом? Мы в каком веке живем? Это же уму непостижимо такое варварство! Спрашивается, почему не оставить его в роддоме?
- Если она его там родила, а, если дома? - вопросом на вопрос ответила жена.
- Как ты думаешь, Зиночка, сколько ей месяцев?
- Месяца три есть, я думаю. Головку держит уже. Давай ее выкупаем пока, а потом я ей согрею молока. Не знаю только, если мать ее кормила грудью, можно ли ей дать коровье молоко?
- Нет. Не давай ей ничего. Я сейчас слетаю к Сидоровым. Тоня кормит Аленку грудью, а Женя мне рассказывал, что у нее так много молока, что она сцеживать не успевает. Попрошу у нее пару бутылочек. Слушай, Зин, а почему она все время молчит? В кустах плакала, а теперь не звука? Может быть с ней что-то случилось?
- Завтра я попрошу Клавдию Ивановну осмотреть девочку. Но что мы всем будем говорить, откуда она у нас?
- Так и скажем, что подбросили.
- Нет, Максик, если мы решимся ее у себя оставить, следует придумать какую-то другую версию. Народ ведь разный, еще подумают, что мы украли у кого-то ребенка, а потом ей расскажут, когда девочка вырастет.
- Не думай сейчас об этом, - уже с порога попросил жену Максим. - Главное, чтобы ребенок был жив, здоров и сыт. Пойду добуду для нее пропитание.
Но всю дорогу он думал, как оставить ребенка у себя, как оформить это документально, как объяснить сейчас Сидоровым, зачем ему грудное молоко. Голова кипела от мыслей. Вместе с желанием оставить девочку у себя возникало сомнение насчет того, смогут ли они с Зиной поднять ее на ноги, ведь уже немолодые оба. Сдать в приют? Нет, не смогут они несчастное дитя отдать в казенные руки. Шквал мыслей просто разрывал голову на части. Но, вот и дом Женьки.
Он позвонил и, не входя в квартиру, попросил приятеля достать у жены немного молока, поскольку нежданно-негаданно дальняя родственница оставила им грудного ребенка на несколько месяцев, а кормить его нечем.
Женька даже опешил.
- И ты согласился? Что вы с ним делать будете? Ну и родители, твою мать, пошли. Лишь бы с рук сбросить. А люди, между прочим, работают, ребенка одного дома не оставишь! Ты хоть соображаешь, какую петлю на своей шее завязываешь?
- Жень, мне очень быстро нужно. Она голодная. Теперь ведь ничего не поделаешь. Бросила Анна на нас свое дите, потому что срочно уехать ей нужно. Максим походу придумывал детали, чтобы не вызвать подозрения у приятеля.
- Ладно, заходи. Чего будем на лестнице топтаться. Сейчас Тоню позову, сам ей все объясни.
Тоня выслушала Максима Максимовича и поинтересовалась, как зовут девочку.
- Света! - сам не зная, почему, моментально придумал он ей имя.
«Почему именно Света?», - спрашивал он себя.
- Сколько ей месяцев?
- Не знаю, мы не успели спросить, а Аня ничего на этот счет не сказала, но думаю - месяца два-три.
- Это что же за мать такая? Швырнула свое дитя почти чужим людям, махнула хвостом и была такова. Ну и ну! Это же кукушка какая-то! - Тоня возмущенно тряхнула головой и задумалась. - Значит так, - вынесла она свой вердикт. - Каждый день буду сцеживать для вас остатки молока, вечером будете забирать. Даст Бог, выкормим вашу красавицу. С тебя грецкие орехи, чтобы молока было больше.
- Я тебя завалю ими, икрой и рыбой тоже, - обрадованно пообещал Максим Максимович.
Тоня пошла на кухню и вынесла ему двести граммовую бутылочку молока.
- Завтра Женя тебе принесет еще такую же. Бутылки мыть и приходить за молоком с ними! - скомандовала Тоня. - Если девать девочку будет некуда, когда на работу пойдете, можете к нам приносить. Попробую справляться с двумя.
Громов так расчувствовался, что встал перед ней на колени и поцеловал ей руку. Тоня засмущалась и пообещала помогать им, чем сможет.
- Ну и мать! - с горечью произнесла она, когда дверь за гостем закрылась. Муж поддержал ее, и они еще долго обсуждали, чем смогут помочь Громовым.
А Максим всю дорогу думал, почему он назвал девочку Светой, и внезапно вспомнил то, о чем давно забыл, и никогда даже проблеска воспоминаний не случалось.
В студенческие годы он влюбился в свою сокурсницу Свету, очень красивую, но совершенно, как оказалось позже, бездушную кокетку. Они жили гражданским браком, и он не раз предлагал ей узаконить их отношения, но Света заявляла, что не видит в этом никакой необходимости.
После четвертого курса ребят забрали в лагеря на военную подготовку на три месяца. Он уехал, Света осталась. И через месяц она на экзамене познакомилась с престарелым профессором, каким-то образом охмурила его, и тот оставил жену, женился на ней.
Максим страшно переживал, но запретил себе о ней думать и вычеркнул ее из сердца. Однако ссадина, видно, осталась, раз это имя выскочило непрошено и нежданно.
Дома Максим сообщил жене о результатах своего визита, о легенде, которую он придумал по дороге. Жена с его выдумкой согласилась и одобрила его идею представить девочку дальней родственницей.
Отдав жене молоко, Максим рассказал о реакции Сидоровых на появление ребенка в их семье и предложении Тони помогать им по мере сил. И тут, всегда сдержанная Зинаида, вдруг расплакалась.
- Какие люди?! - восхищалась она Сидоровыми. И попросила мужа рассказать ей, как он нашел девочку на озере. Максим описал происшествие во всех подробностях.
- Новогодний улов превзошел все наши ожидания, - сказала жена. В ее голосе звучала и радость, и сомнение, и растерянность. Чтобы не обсуждать нахлынувшие на них проблемы, Макс внезапно вспомнил, что оставил на озере свои снасти и помчался за ними. Как же он был удивлен, что не только его снаряжение уцелело, хотя бичей в городе полным-полно, и оставлять на улице даже постиранное белье на веревке не рекомендуется - унесут мгновенно, но в сачке плескались три приличных карпа. Маловато для праздничного ужина. Однако сидеть с удочкой времени не было, у него появился новый круг забот и проблем, которые нужно решать, даже несмотря на то, что на календаре 31 декабря. Уходя, он оглянулся на куст, под которым нашел ребенка, и ему привиделось просветленное и улыбающиеся лицо отца. Он показал ему большой палец в знак одобрения и радости за сына. Видение исчезло, и из глаз Максима-младшего потекли слезы. Он вытер их рукавом, как в детстве, и обругал себя за «сопли», которые распустил, как баба.
Дома он застал давнюю подругу жены - Клавдию Ивановну, работающую в детской поликлинике участковым врачом. Та осмотрела девочку, нашла ее вполне здоровой и пообещала после праздника обеспечить ребенку полное обследование, попутно возмущаясь отношением молодых родителей к своим детям и выражая сочувствие своим старинным друзьям:
- Дорогие мои, как вы выдержите это испытание? - сокрушалась подруга. - Такой труд и молодым не под силу. Вот вам рецепт на молочную кухню. Молоко, кефирчик и творожок привозят к нам в поликлинику по утрам. Будете прикармливать ребенка. Сразу много не давать!
Зина пригласила подругу к себе на встречу Нового года, и та с радостью приняла приглашение.
До Новогодней ночи оставались двенадцать часов. Супруги начали готовить ужин для приглашенных. Появление нового члена семьи, хотя и внесло некоторые коррективы в праздничную программу, но ничего не изменило в образе жизни новоиспеченный родителей.
Гости с удовольствием отведали Новогоднего фаршированного карпа и подняли бокалы за маленькую девочку, которую «безответственные родители» вручили «дальним родственникам», не спрашивая их согласия.
Николай похвалил друга за прекрасный улов.
- Карп - просто сказка! - восхищался он блюдом.
- Да, сегодняшний улов превзошел все наши с женой ожидания! – Смеясь, говорил Максим Максимович. Гости согласились, не совсем понимая слова хозяина. Только Клавдия Ивановна уловила смысл сказанного.
- Дай Бог вам с ним справится, друзья мои! - с оттенком грусти произнесла она тост.
- Не переживайте, Клавдия Ивановна, - заверил ее Петр, - мы поможем. Мы же всегда рядом.
- С Новым годом, друзья! С Новым счастьем!
Декабрь 2017 г.