Тот июньский день в Питере выдался приветливым и солнечным, и казалось, ничто не предвещало резких перемен, или даже Конца света. Все думали, что он будет лет эдак через 300, когда нас всех уже не останется в живых. И поэтому никто не собирался ни умирать, ни переходить в иное измерение. Был как раз выходной, и горожане радовались свободе от офисного рабства и устремились к восходящему в зенит ласковому летнему солнцу.
В то утро я решила посетить Эрмитаж, заодно побродить по знаменитым питерским мостам и набережными. Настроение было прекрасным, но внутри Эрмитажа я почему-то почувствовала себя неуютно. Мысли постоянно куда-то убегали от картин и что-то меня отвлекало от общения с прекрасным. Через полчаса я поняла, что: какие-то необычные звуки доносились с Невы, пробиваясь через толстые стекла окон Зимнего дворца, или Эрмитажа. Чтобы понять, в чем дело, я подошла к окну и заметила нечто странное: по Неве, перегоняя друг друга, с веселыми криками и улыбками плыли люди. Плыли кто на чем, и каждый стремился выглядеть как можно смешнее: кто-то сплавлялся, сидя в тазу, кто-то - восседая на унитазе, смешно перебирая при этом ногами и громко хохоча. Многие люди плыли по течению на офисных стульях, давая понять, как опротивел им душный офис и как хороша наставшая вдруг свобода! Лица у всех были счастливые и беспечные, словно впереди каждого ждал рай, где не будет уже серых будней, омраченных борьбой за существование, исчезнут порок, скука и нужда, и где царит вечный праздник и бесконечный кайф.
Поначалу эта картина удивила меня. Люди выглядели на редкость веселыми и беспечными, плывя по холодной невской глади в Финский залив. А вдруг впереди их ждала мрачноя и зловещая морская пучина? Возможно, они все сошли с ума... Слыша их веселые крики, все, кто был в этот час в Эрмитаже, тотчас прильнули к окнам. Постепенно весёлое безумие овладело и нами, посетителями, и нам всем тоже захотелось поскорее броситься в сверкающую невскую воду и помчаться на чем-нибудь в манящую светлую даль, но банально было не на чём. И тогда один молодой рыжий парень, осмелев до полного безрассудства, сорвал со стены какую-то дорогую старинную картину. Мы все встали как вкопанные, ожидая, что вот-вот прибегут охранники и наденут на парня наручники, но бабуси, которая должна сидеть на стуле и смотреть за порядком, на месте не оказалось. Ее стул стоял пустым, и мы стали искать её глазами. Наступила мёртвая тишина, и вдруг в этой тишине сама старушка-смотрительница отскочила от окна и, громко шаркая ногами в черных старомодных туфлях, схватила свой стул и побежала с ним вниз, к Неве!
После этого мы все осмелели и стали срывать со стен музея картины, не взирая на их названия, исторический период и громкие имена художников. В ход пошли и антикварные кресла, и музейные столики, и даже могучий царский трон, который потащили к Неве, громко хихикая, два крепких краснолицых мужика. Я тоже осмелела и решила прокатиться по Неве не на экскурсионном катере, как катают туристов, а на картине немецкого романтика Каспара Дэвида Фридриха, репродукция которой всё моё детство висела у нас на кухне и навевала мне романтические мечты. Картина называлась "Двое, наблюдабщие за луной", и на ней два философа наблюдали то ли в лесу, то ли в горах за восходящей красавицей-луной. Правда, за ней пришлось сбегать в сосоднее здание, где выставлялись импрессионисты и немецкие романтики.
Картина висела на своём месте, словно ждала именно меня, хотя все картины вокруг уже были оборваны обезумевшими от счастья людьми. Залы Эрмитажа стремительно пустели, но охранников или полицейских нигде не было видно. Очевидно, они тоже побежали к Неве, прихватив музейные экспонаты, известные всему миру.
Признаюсь, на миг у меня мелькнула мысль, а не заныкать ли эту картину себе, отправившись домой, но она показалась мне чудовищной. Видимо, кто-то сверху отключил нам всем извечное стремление к человечества к наживе, материальным ценностям и самосохранению. Впереди нас ждали лишь чудеса и приключения, и мы все ринулись им навстречу, как безумные, забыв про всё остальное, в том числе и про деньги. Кайф был важнее всего...
Возле спусков к Неве была жуткая толкотня и давка, люди толкались и гудели, обремененые картинами и прочими "вечными ценностями". На маленьких картинах помещались по одному человеку, а на больших люди плыли целыми семействами или же с питомцами или друзьями. Наконец, и я плюхнулась в воду, водрузившись на творение своего любимого романтика ночи, природы и луны. И вот, сидя на картине и болтая в воде ногами, я весело поплыла вместе со всеми остальными безумцами в безумную неизвестность вдоль по красавице-Неве!..
Не знаю, почему мы не тонули: все эти картины должны были по законам физики пойти под нашей тяжестью на дно, но только не в этот день! Очевидно, нас поддерживало на плаву общее безумие, романтика Конца света и радость освобождения от всего надоевшего, даже от скуки земной жизни. Такого весёлого Конца не ожидал никто, и всем было наплевать на то, что будет с ними дальше. Мимо меня проплыл мужик, сидящий на царском троне, за спинку которого сзади держался его подвыпивший веселый товарищ. Они подмигнули мне и помахали рукой. На городских набережных тоже царило оживление: все тащили из домов всякую рухлядь, на которой собирались отправиться куда-то к чёрту на кулички. Даже инвалиды смело прыгали в воду и плыли дальше на своих инвалидных калясках, а кто и на судне, которое подкладывают сиделки лежачим больным. Дети плыли на игрушечных лошадках и в маленьких тазиках, взрослые - на стульях или в больших тазах. Все смеялись и веселились, и, без сомнения, это был лучший день в их жизни! Здесь не было богатых и бедных, счастливых и несчастных, начальников и подчиненных: все были свободны, равны и едины в своём счастливом и последнем в жизни весёлом безрассудстве.
Плывя и хохоча, мы уже давно покинули пределы города и уже приближались к Кронштадтской дамбе, как вдруг впереди показалось мощное голубое сияние. Шутки сразу умолкли, поскольку все поняли, что это последняя черта, за которой всё материальное завершится. Все замерли, но не от страха, а от восторга. Ничто уже не удерживало людей на этой земле, и все были готовы посмотреть в глаза сверкающей ярким перламутром синей вечности.
Сияние приближалось и наростало, пока не стало из голубого ослепительно-алым, с приятным золотистым оттенком. За минуту перед тем, как поравняться с ним, мы все вдруг ощутили себя великими, вечными, бессмертными душами, и нам самим захотелось сбросить наши надоевшие тела в этот ослепительный и прекрасный свет, готовый принять и поглотить всех нас на веки веков, аминь...
Как мы прошли сияние, я не помню. Очнулась я уже на песчаном берегу под стройными соснами, куда меня выбросило течением, и вокруг никого не было. Лишь несколько картин из Эрмитажа являлось возле самого берега, и от нечего делать я стала рассматривать их. Тут были и Ван Гог, и Тициан, и даже Рафаэль! Стоило это всё в переводе на деньги намеренно, но похоже, никого из покупателей в живых уже не было... Все люди куда-то делись: то ли перешли в другое измерение, толи вернулись в город, пока я лежала здесь без сознания. В пользу первой версии говорило то, что никто не прихватил с собой картины: такими ценными вещами не бросаются...
Солнце уже садилось в залив и дневная жара спадала, как вдруг сияние возле дамбы стало меркнуть, и из него появился могучий и огромный корабль. Приглядевшись, я узнала в нём крейсер Аврору, и было похоже, что она плывет не сама по себе, а управляется людьми. От этой мысли мне полегчало, ведь это означало, что я не одна осталась на белом свете, и что меня, возможно, спасут и подберут. Так и случилось: вскоре я различила на палубе матросов и других людей, которые, очевидно, в тот день посещали Аврору как один из многочисленных музеев города. Они дружно махали мне руками, и когда корабль поравнялся со мной, матросы с Авроры сбросили шлюпку и трап. Сначала мне помогли загрузить на борт ценные картины, а потом забраться самой.
Как рассказали мне мои спасители, города больше не было. Место опустело и стало таким, каким было тысячи лет назад, то есть залитым водой мирового океана. Люди тоже куда-то исчезли, только те, кто были на Авроре, чудом спаслись. Кое-кого удалось подобрать по берегам Финского залива, остальных унесло в неизвестном направлении. Казалось бы, произошла трагедия, но настроение у всех нас было самое счастливое и приподнятое, и мы чувствовали себя спасенными и освобождёнными.
Куда плыла Аврора, нам было не известно! Берега залива изменились, и вплоть до Ладожского озёра теперь расстилалось Древнебалтийское море, как и было много тысяч лет назад. Мы развесили спасенные картины в свлих каютах, выбрав себе произведения по вкусу, и пошли в бар праздновать спасение души и выпивать. Закуски было мало, от этого вино сильнее пьянило, и весь вечер мы безудержно танцевали и смеялись, как маленькие дети. Наконец, настала тёплая и ясная лунная ночь, превратившаяся залив в фантастическое зрелище. Мы все, пьяные и счастливые, вышли на палубу, чтобы полюбоваться сияющей луной и ощущая, что все мы были спасены не случайно. Аврора влекла нас в прекрасную звездную неизвестность, и над водами Древнебалтийского моря вставала полная чарующая Луна, маня за собой нас и все нетерпеливые звезды...
Я пишу этот рассказ в каюте, понимая, что скоро закончится зарядка от планшета. С нами будет ещё много интересного, но жаль, что я уже не смогу всего этого описать, дорогие читатели! Остаётся лишь попрощаться с вами, будет счастливы и до новых встреч!