Часть 2
Мы считаем сосуд пустым, когда в нем ничего воды, но на самом деле в таком сосуде остается воздух. Если из "пустого" сосуда убрать и воздух, в нем опять что-то должно остаться, но это "что-то" мы уже просто не чувствуем
Декарт
Свет в эфире - то же, что звук в воздухе
Гук Робер
Природа не любит пустоты
Аристотель
Четыре в высшей степени заслуживающие порицания вещи составляют помеху делу истины. Преклонение перед ложным авторитетом, укоренившаяся привычка к старому, мнение невежд и гордыня мнимой мудрости. Где имеют силы эти помехи, там не действует ни разум, ни закон, там нет места для правды, там не имеют силы предписания природы, господствует порок. добродетель исчезает, там царствует ложь и гибнет истина.
Роджер Бекон
Определите значение слов, и Вы избавите человечество от половины его заблуждений.
Р. Декарт
Все, что непонятно, неверно
(Не знаю кто сказал, может я придумал)
Сомнение - это уже частица веры
Даниил Хармс "Дневник"
Из книги
Л. Андреев "Дневник сатаны"
Солги себе так, чтобы поверить - вот это искусство.
Я снова ищу слов и сравнений, беру в руки плеть, от которой убегает истина.
Это хорошо, когда убивают на площади, - всегда есть очевидцы и свидетели.
Но как не гнусна наша жизнь, еще более она несчастна.
Хорошо волку быть волком, хорошо зайцу быть зайцем и червяку червяком, их дух темен и скуден, их воля смиренна, но ты, человек, вместил в себя Бога и Сатану - и как страшно томятся Бог и Сатана в этом тесном и смрадном помещении.
Подумай: из троих детей, которых ты рождаешь, один становится убийцей, другой жертвой, а третий судьей и палачом. И каждый день убивают убийц, а они все рождаются; и каждый день убийцы убивают совесть, а совесть казнит убийц, и все живы: и убийцы, и совесть. В каком тумане мы живем!
Били нас и будут бить, били мы Христа и будем бить. Ах, горька наша жизнь, почти невыносима!
Чудо, Вандергуд, чудо - вот что еще держит людей на этой проклятой земле.
Начинает гений, а продолжает и кончает идиот и животное.
Начало любви, начало жизни, Начало Римской империи и великой революции - как хороши все начало! А конец их?
... но ни одна потаскуха с улицы не принимает так охотно нового гостя, как история нового ... героя.
Атеизм является признаком ума, но только до известной степени.
Б. Паскаль
Слава так приятна, что мы ее любим, с чем бы она не соединялась, даже хоть со смертью.
Б.Паскаль "Мысли"
Товарищ следователь, я тридцать лет торгую шляпами. Не было случая, чтобы дама выбирала себе шляпу без подруги, и не было случая, чтобы подруга дала правильный совет... Вот все, что я могу вам сказать о женской дружбе.
Л. Шейнин "Волчья стая"
Трудно запугать сердце, ничем не запятнанное.
Шекспир
Дурак каждого дурака считает умным, потому что сам дурак. Значит, если дураку кто-нибудь кажется дураком, то это и будет умный, потому что ум противоположен глупости. Дуракам умные всегда кажутся глупыми, а умные видят, что дурак он и есть дурак.
Новеллино Изд. "Наука" 1984г. Стр. 57.
Кто не пил сок из груди любимой, то не знает, что такое кейф... Это даже лучше, чем тянуть коньяк из пупка любимой.
Ф. Искандер "О, Марат"
Эта власть все равно жить задаром не даст.
При коммунизме скоро не помрешь
Человек все перетерпит, если давать ему новые, неизвестные мученья.
А.Платонов "Чевенгур"
Обществу угрожает опасность застоя, если оно заглушит критически мыслящие личности. Его цивилизации грозит гибель, если эта цивилизация, какова бы она ни была, сделается исключительным достоянием небольшого меньшинства. Следовательно, как ни мал прогресс человечества, он и то, что есть, лежит исключительно на критически мыслящих личностях; без их стремления распространить его он крайне непрочен.
Петр Лавров "Исторические письма"
Из книги Р.С.Гутер, Ю.Л.Полунов "Джироламо Кардано"
Изд. "Знание" М.: 1980г.
Стр. 56.
"Жизнь очень коротка, - писал он, - чтобы превращаться в мертвеца ради пропитания и быть в течение длительного времени несчастным ради надежды стать когда-нибудь счастливым".
Стр. 113.
"Серьезному человеку свойственно продвигаться вперед, не задерживаясь, прямо к цели, - писал он в автобиографии, - для этого необходимо очень много читать, проглатывая в какие-нибудь три дня по целому огромному тому; при этом необходимо пользоваться отметками, чтобы, пропуская давно известное и малополезное, выделить и отмечать особым знаком темные и трудные места".
Стр. 114.
"Из всего, что может быть достигнуто человеческим умом, нет ничего отраднее и достойнее познания истины".
"Если мы действуем как философы, то истина для нас – как рука; мы должны тщательно разыскивать не то, что нам хочется найти, а то, что существует на самом деле".
Стр. 115.
"Превосходна та книга, в которой все от начала до конца изложено в стройном порядке, ничего не упущено, ничего не добавлено некстати, в которой соблюдается соразмерность отдельных частей, которая все разъясняет и в которой все обосновано".
"тщательно работай подпилком" - Гораций
Стр. 134-135.
"Кто живет вне надежды на бессмертие, лишается двойного и истинного блага, то есть и надежды, и плодов своего существования".
Среди многообразия пороков Кардано выделяет три главных, преграждающих путь к достойной жизни: страх, зависть, жадность. Нет порока более вредного для человека, чем страх. Он сотрясает тело, помрачает разум, отнимает у человека уверенность и счастье. Мудрец избегает страха, предвидя опасность и отражая ее. Такое же пагубное действие оказывает и зависть. Человек, завидующий счастью другого, навеки теряет душевное спокойствие, ибо зависть не имеет предела. Ее нельзя удовлетворить, как нельзя насытить обжорство или уничтожить вожделение. Жадность же - этот третий главный враг мудрости – мать множества несчастий: тирании, жестокости, несправедливостей, грабежа, войн. "Она побуждает человека презирать божественное, нарушать данное обещание, отказываться от клятв, разрушать благопристойность, искажать законы, предавать друзей, ненавидеть и покидать в беде родственников; она ослабевает здоровье и укорачивает жизнь".
Есть и иные препятствия к мудрости, например гнев. Его лечит спокойствие - "знак и источник мудрости". "Ибо если тобой овладел гнев или иная душевная страсть, то каким бы ты ни был благоразумным от природы, ты никогда не станешь мудрым".
Однако "гнев есть большое зло, но временное, а вред от почестей действует постоянно. Прежде всего погоня за почестями разоряет нас, заставляя ... тратить средства на роскошную одежду, на богатые пиры, на содержание множества слуг. Почет отнимает время: ввиду того, что нам приходится выслушивать стольких людей и столько приветствий, он не позволяет предаваться занятиям мудростью... Мы, отягченные почетом (как бы под его покровом), постоянно приближаемся к самому вредному и гибельному из пороков, а именно к праздности".
Большим пороком является глупость человеческая. Глупец - всегда лицемер.. Он рассуждает о предметах, в которых ничего не смыслит, так, как будто хорошо с ними знаком. В противоположность ему мудрец обсуждает только то, что хорошо знает, тщательно взвешивает слова и видит благо в молчании. Его одежда и образ жизни отражает то, что он собой представляет, - ни больше и ни меньше. Его достоинством является ненавязчивое участие в людских делах.
Любовь - это разрушительная страсть. Совместима ли она с мудростью? Ее физическое воздействие может быть губительным для человека, но в моральном отношении она часто делает чудеса: приручает жестоких, превращает робких в отважных, скряг - в щедрых, жестоких - в великодушных, делает одиноких отшельников людьми общества, а нерелигиозных - благочестивыми и заставляет ораторствовать немых. Спокойная, умеренная в страстях любовь полезна мудрецу. Она продлевает юность, услаждает сердце радостью и подвигает его на необычные свершения.
Таким образом, для того, чтобы стать мудрым, необходимо умерить страсти, избежать пороков и обрести добродетели.
Стр. 149.
Однако "верование имеет силу только потому, что оно приятно народу". И это, говорит Кардано, может быть, последний и единственный аргумент в пользу бессмертия, так как он дает надежду человеку. Так и не разрешив для себя проблему бессмертия, он признавался в конце жизни: " Я знаю, что душа бессмертна, но каким образом, не знаю".
Стр. 181.
"Я был правдив, помнил о благодеяниях, любил своих близких, презирал богатство, дорожил посмертной славой".
"Я обладал... горячей любовью к истине и к мудрости, соединенной с презрением к богатству... жаждой справедливости".
"я никогда не был жаден до блеска почестей..."
Из книги О.Генри "Город без происшествий".
(Сборник рассказов) Московский рабочий. 1987.
Стр. 55.
Вы знаете, что такое в моих глазах мужчина? Это могила. Это саркофаг для поглощения в нем бифштексов, свиных отбивных, печенки и яичницы с ветчиной. Вот что он такое, и больше ничего.
Купидон порционно
Стр.60.
Голод - ужасная вещь, Джефф. И любовь, и дела, и семья, и патриотизм - пустые тени слов, когда человек голоден.
Купидон порционно
Стр.132.
Спящий мужчина - это зрелище, от которого могут прослезиться ангелы. Чего стоят сейчас его мозги, бицепсы, чековая книжка, апломб, протекции и семейные связи? Он - игрушка в руках врага, а тем паче - друга. И так же привлекателен, как наемная кляча, когда она стоит, привалясь к стене оперного театра в половине первого ночи, и грезит просторами аравийских пустынь. Вот спящая женщина - совсем другое дело. Плевать нам на то, как она выглядит, лишь бы подольше находилась в этом состоянии.
Как скрывался Черный Билл
Стр. 159.
Природа движется по кругу. Искусство - по прямой линии. Все натуральное округлено, все искусственное угловато.
Квадратура круга
Стр. 181.
И вот он сидел, отупевший от еды, и смотрел на мир с презрением, свойственным только что пообедавшему человеку.
Во имя традиции
Стр. 358.
- Я не стал бы швырять людей в свинарник и надеяться, что они выйдут оттуда очищенными. Ни одно государство не должно позволять себе роскоши содержать рассадники преступности и вырождения. А современные тюрьмы являются именно такими рассадниками. Людей отрывают от семей. Их заключают в позорные, унизительные клетки, санитарные условия которых привели бы в ужас уважающую себя свинью. Их заставляют пресмыкаться перед грубыми тюремщиками... Что же удивительного, если, выходя отсюда, они больше походят на зверей, чем на людей? Они отрезаны от всего, что облагораживает и возвышает душу. А между тем все ждут, чтобы они вышли исправившимися.
Эл Дженнингс. "С О.Генри на дне"
Стр.374.
Мысль, не сдерживаемая смирением, это кнут, подстегивающий человеческое высокомерие до истинного безумия. С другой же стороны, мысль, не ослепленная верой в свою непогрешимость, является дубинкой, прибивающей все стремления человека и ввергающей его в полное отчаяние.
Эл Дженнингс. "С О.Генри на дне"
Л.М. Моро-Кристоф. Мир мошенников. М.: "Федерация". 1993. -160с.
Автор книги - бывший главный инспектор французских тюрем середины 19-ого века, 20 лет провел среди мира мошенников. Поэтому, когда автор не указывает точно о какой стране идет речь, то, по-видимому, числовая информация относится к Франции 19-ого века.
Стр. 9-10.
Выводы М.- Кристофа диаметрально противоположны положениям В. Гюго.
"Бедность - удивительное и тяжкое испытание, из которого сильный выходит великим, а слабый - бесчестным. Испытание, которому судьба подвергает человека, когда хочет сделать его полубогом или негодяем!" - так говорит В. Гюго.
Моро-Кристоф, напротив, убежден, что преступление рождает нищету, и что если бы каким-нибудь чудом бедность была уничтожена, то по прошествии нескольких лет преступления снова населили бы землю несчастными. По словам М.-Кристофа, голод не был
причиной всех случаев воровства, которые ему приписываются, так как воровство съестных припасов составляет самую незначительную долю, а именно только один процент в общей массе случаев воровства, так как статистика доказывает, что три четверти украденных съестных припасов принадлежат к предметам роскоши.
По этому поводу автор ссылается на статистику краж в Англии. В ряду 43 категорий предметов, подвергающихся краже, 13-е место занимают роскошные съестные припасы. Хлеб же отнесен к последней 43-ей категории.
Итак, поставщиком этого презренного мира людей служит не голод, а желание удовлетворить низкие страсти.
Есть ли теперь надобность определить мир мошенников, открытый для всех погибших, для всех заблудившихся. Этот мир подкрепляется сухими плодами, всеми пустыми людьми. Кто поскользнулся и не поднялся тотчас, тот навеки погряз в этом омуте, куда стекает через тысячи подземных каналов всякая дрянь, грязь, все отверженные обществом. Там кишат в беспорядке черное платье и рубище, шелковое и шерстяное грубое платье, городские и сельские жители, образованные в коллегиях и не умеющие читать, все чины, сословия, занятия, там все пороки.
Более всех пороков увеличивает это гнусное население самый страшный порок, мать всех пороков - леность.
Стр. 18-19.
Все почти директора центральных тюрем утверждают, что они, изучая влияние образования на нравственность арестантов, заметили вредное действие его на порядок и нравственность.
То же явление замечается и в среде сосланных на галеры.
Наконец, новейшая статистика доказала совершенно ясно,что чем более в совершенном преступлении предполагают безнравственности, тем более должно предполагать образованности в преступнике.
Теперь следует ли из этого заключить, что невежество ослабляет наклонность к преступлениям, между тем как образование укрепляет и умножает эту наклонность?..
Сохрани Бог, чтобы я когда-нибудь произнес подобную хулу на Бога; ибо это значит хулить Бога, если бы я стал отрицать, что ум человеческий есть удивительнейшая, высочайшая способность, которую человек получил от чистейшего ума Божьего.
Даровав человеку ум, Бог сотворил его по своему образу и возвысил над всеми другими животными.
Образовывать свой ум, совершенствовать и расширять его - значит исполнять назначение Бога, предопределенное человеку.
Невежество есть отрицание ума, и это отрицание может причинить столь же зла, как и всякое неразумное отрицание.
Если отрицание веры убивает в сердце человека нравственное чувство, сознание своих обязанностей; то отрицание ума похищает у человека сознание о его высоком достоинстве, внутренне убеждение о его полезности.
Человек зол только потому, что он не знает ни счастья, ни интереса быть добрым.
Зло, происходящее от ума, есть только последствия дурного воспитания.
Стр. 41-43.
Я говорил выше о ловкости, с которой мошенники ловят в свои сети честных людей.
Здесь же я намерен говорить о преследовании мошенников правительством.
Лица, обязанные преследовать мошенников, всегда имеются в числе, сообразном с числом последних.
Вот перечисление в круглых числах персонала этой полиции:
35 000 общественной полевой стражи;
30 000 особенных присяжных стражей;
30 000 таможенной стражи;
15 000 жандармов;
10 000 лесной стражи;
3 000 полицейских комиссаров;
3 000 их помощников;
3 000дорожных чиновников и их армия дорожных сторожей;
военные посты во всех городах, где есть гарнизоны, все граждане, даже и не входящие в состав национальной гвардии, которым закон дает право схватывать преступников в случае молвы или когда преступление совершено у них на глазах, городские сержанты и полицейские чины в Париже.
Но это еще не все. Во главе всей этой полиции правительство поставило разных начальников, обязанных управлять ею каждый в своем ведомстве. Вот их перечень:
2 министра: министр юстиции, обязанный следить за отправлением правосудия, и министр внутренних дел, главный начальник всей полиции; потом их секретари, канцелярии для передачи их распоряжений префектам и судьям, потом префект парижской полиции, управляющий всей французской полицией;
86 префектов в департаментах и 362 субпрефекта в округах;
38 000 мэров;
3 000 мировых судей;
2 500 членов, 370 судов первой инстанции, президентов, вице-президентов, обыкновенных судей, следственных приставов, им первторсуих прокуроров и их помощников;
950 членов, составляющих 26 апелляционных судов: президентов, прокуроров, адвокатов и их помощников;
секретари и их помощники;
экзекуторы;
8 500 ежегодно выбираемых по жребию присяжных судей из 1 000 000 граждан.
Для задержания преступников правительство учредило на всем пространстве империи:
38 000 арестантских помещений;
3 000 депо дорожных стражей;
3 000 помещений для жандармов, по одному для каждой бригады;
362 острога для подсудимых;
86 домов для помещения осужденных уже преступников;
25 центральных домов для исправляющихся преступников;
3 галеры для осужденных на каторжные работы, отсылаемых к Каэнну.
Вот и все, за исключением 12 парижских тюрем, богаделен, приютов и колоний для преступников-детей, рассеянных в разных частях Франции, не считая также множества директоров, инспекторов, секретарей, надсмотрщиков, сторожей, тюремщиков и пр., обязанных смотреть за арестантами.
Какая чудовищная цифра учреждений и лиц, необходимых для ограждения общества от мошенников, которыми усеяна вся поверхность Франции!
...Более 200 000мошенников ежегодно запираются в тюрьмы на всем пространстве империи.
Стр. 51-52.
"Итак, в последнее тридцатипятилетие (1825-1860) число краж возросло из 7 400 до 32 000; а число обвиняемых в них - из 9 500 - до 40 000. Как ту не озаботиться правительству? Можно ли было оставить без внимания подобное положение дел и смотреть на этот страшный прилив, не приискивая средств остановить его?"
В то самое время, когда воровство из года в год все более и более учащается, число рецидивов возрастает не менее прогрессивно.
"Рецидивы умножаются; и официальные статистические сведения подтверждают, что это умножение весьма чувствительно и ужасно, - говорит Беллейм, докладчик комиссии. Рецидивисты по привычке составляют особенную категорию неисправимых преступников, потерявших всякий стыд, открыто восстающих против общества, живущих вне добрых нравов, обычаев и закона и составляющих опасный и вредный класс людей не только с точки зрения общественной безопасности, как личной, так и имущественной, но даже и с точки зрения общественного порядка и спокойствия".
О завтраке нужно рассказать в подробностях, так как ничего похожего на свете я еще не видел. Для начала – стакан водки, затем каждому подали по яичнице из четырех яиц, две огромные жареные рыбы и по три стакана молока; после этого блюдо с соленьями, и стакан вишневой наливки, и черный хлеб с маслом; потом полную чашку меда с двумя стаканами молока и, наконец, опять стакан водки. Звучит, конечно, невероятно, что все это мы съели, но мы это действительно съели, все было очень вкусно, хотя потом желудки наши были переполнены, и мы не очень хорошо себя чувствовали.
Джон Стейнбек "Русский дневник". Журнал "Знамя".1990.февраль. Стр. 72.
Ницше "Так говорил Заратустра"
Цитируется по журналу "Знание" - 1991г.
Стр. 31.
Я люблю того, кто живет для познания и кто хочет познать для того, чтобы некогда жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели.
Стр. 32.
Я люблю того, кто строг к своему богу так как он любит своего бога, ибо он должен погибнуть от гнева своего бога.
Стр. 38.
Свет низошел на меня: не к народу должен говорить Заратустра, а к последователям! Заратустра не должен быть пастухом и собакою стада!
Стр. 44.
Чти начальство и повинуйся ему, даже хромому начальству! Этого требует хороший сон. Разве моя вина, если начальство любит ходить на хромых ногах?
Стр. 48.
Много больного народа встречалось среди тех, кто предается мечтам и томится по боге: яростно ненавидят они познающего и ту самую младшую из добродетелей, которая зовется: правдивость.
Стр. 54.
Из всего написанного люблю я только то, что пишется своей кровью. Пиши кровью: и ты узнаешь, что кровь есть дух.
Стр. 55.
Тогда юноша встал в смущении и сказал: "Я слышу Заратустру, я только что думал о нем". Заратустра отвечал:
"Чего же ты пугаешься? - С человеком происходит то же, что и с деревом.
Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже простираются корни его в землю, в мрак и глубину, - к злу".
Напечатано в газете "Советская Россия" от 14 июля 1989г.
в связи с 200-летием Великой французской революции
Ты совершенно справедливо, брат мой, восхищаешься принципом, провозглашенным в Декларации прав: не поступай с другим так, как ты не хотел бы, чтобы поступали с тобой. Это прекраснейшее из всех правил. Если бы люди следовали ему, все они были бы счастливы.
Из письма Г. Бабефа сыну Эмилю
При обновлении законов государства прежде всего должен встать вопрос о бедняке; именно его, его дело важнее всего поддержать. Какова цель общества? Разве не состоит она в том, чтобы обеспечить каждому своему члену наибольшее благосостояние? И чему служат все наши законы, если они не помогают избавить от глубочайшей нужды это огромное множество бедняков, представляющее большинство общества?
Из письма Г.Бабефа депутату Законодательного собрания Ж.М.Купе
Республику составляют не торжественные демонстрации, не победы, не богатство, не преходящий энтузиазм; ее составляют мудрые законы и, главное, добрые нравы, чистота и постоянство правил управления. Законы надо создать, правила управления обеспечить, нравы возродить. Если одной из этих вещей не хватает, в государстве происходят лишь ошибки, появляется надменность, страсти, заговорщические клики, честолюбие, жадность - и республика тогда не только не подавляет пороки, но лишь дает им размах, а пороки, естественно, приводят к тирании. Тот, кто не является господином самого себя, становится рабом других.
Из речи М.Робеспьера в Конвенте
Все истины, которые я возвещаю, не являются чьей-либо исключительной собственностью. Они принадлежат всему миру. Чтобы пользоваться ими... нужно только наблюдать и размышлять и в особенности не смущаться, если, сталкиваясь с другими философами и продвигаясь в другом направлении, приходится им противоречить. Нужно сказать самому себе: тем лучше, если я с ними согласен. Правильная теория не должна остаться неизвестной, она должна укрепиться. Но если приходится противоречить, идти в противоположном направлении, нужно опять-таки сказать - тем лучше! Придет кто-нибудь, кто разрешит спор, и истина будет найдена, тогда как раньше ее постоянно отклоняли... хоронили под обломками заблуждений. Я буду огорчен, если ошибусь, а в особенности если увлеку других на ложный путь. Но я не считаю, что должен останавливаться из страха перед заблуждением. Оно будет рано или поздно преодолено.
Из теоретической тетради Г.Бабефа "Философский свет"
Блаватская "Жемчужины Востока". Москва. "Сфера" 1997
1.1. Первейший долг, коему учит Теософия, - это неуклонное исполнение земных обязанностей, не пренебрегая ни одной.
2.1. Сердце, отдавшееся волнению суетных чувств, подобно лодке, уносимой ветром прочь от берега здравого смысла.
3.1. Отбросивший все желания и освободившийся от привязанностей и эгоизма, обретает блаженство.
6.1. Мудрецы суть приносящие свет.
7.1. Праведная, чистая жизнь и есть настоящее сокровище.
14.1. У кого слишком много друзей, у того столько же кандидатов на врагов.
15.1. Лишь тот истинно мудр, кто сохраняет контроль над собой.
19.1. Ограниченное сознание - причина упрямства, ибо трудно поверить в то, что мы не способны видеть.
20.1. Душа созревает в слезах.
26.1. Как для любой матери свое дитя самой прекрасное, так и собственная мудрость каждому мнится совершенной.
31.1. Тот, кого ты не угостил в этой жизни, не вспомнит о тебе после смерти.
8.2. Кто постоянно трудится, любит друзей и верен долгу, никогда не обеднеет.
11.2. Мудрый убежден в своем неведении, глупец же уверен, что все постиг.
17.2. У каждого дерева - своя тень, а у каждой печали - своя радость.
28.2. Повседневная практическая мудрость зиждется на четырех китах: знании корня Истины, ветвей Истины, предела Истины и оборотной стороны Истины.
1.3. Четыре вещи возрастают по мере использования: здоровье и благосостояние, упорство и доверие.
2.3. Дабы насладиться днем изобилия, надо проявить терпение в час нужды.
4.3. Пусть человек побеждает гнев любовью, зло - добром, жадность - щедростью, а ложь - Истиной.
7.3. Извинение лучше брани, промедление лучше поспешности, нежелание вражды лучше стремления к ней.
9.3. Скупому не войти в мир богов, ибо милосердие чуждо глупцам.
12.3. Смерть - лучшее из лекарств. Напрасное ожидание - худшее из болезней.
13.3. Покладистый нрав - добрый советчик, а учтивая речь - прекрасный проводник.
14.3. Доброе слово, сказанное вовремя, лучше сладкого пирога, поданного после обеда.
15.3. Глупая гордыня - неизлечимая болезнь, плохая жена - затяжной недуг, а гневный нрав - ярмо на всю жизнь.
17.3. Все имеет свой конец и исчезает в свой срок. Одна Правда бессмертна и живет вечно.
18.3. Солнце дарует тепло плоти. Непреходящая Правда согревает душу.
20.3. Замечать ошибки других легче, чем свои.
21.3. Хорошие люди сияют издали, подобно белоснежным вершинам, а дурные неприметны, как стрелы, выпущены ночью.
22.3. Где встречаются две женщины - там уже рынок, три - базар, а семь - целая ярмарка.
23.3. Всесторонние знания и потребность учиться, самодисциплина и красноречие - вот высшее благо.
25.3. Веди меня от миража к реальности! Веди меня из тьмы к свету! От смерти к бессмертию веди меня!
29.3. Увы! Мы пожинаем то, что сеем, и бьем себя своими же руками.
4.4. Три вещи делают бедного богатым: учтивость, внимание и доверие к ближнему.
11.4. Человек состоит из желаний. Каковы его желания, такова и воля; какова воля, таковы и поступки; что посеешь - то и пожнешь.
12.4. Камень становится растением, растение - животным, животное - человеком, человек - Духом, а Дух - Богом.
21.4. Если утратишь все, но приобретешь мудрость, эта потеря - твое приобретение.
22.4. Освободив разум от зла, наполни его добротой.
23.4. Великие дела вершатся не сверхусилиями, а сверхупорством.
1.5. Вечный Дух вездесущ. Он объемлет весь мир.
2.5. Кто кормит голодных прежде, нежели насытится сам готовит себе вечную пищу. Отказавшийся от пищи ради более слабого - Бог.
5.5. Лучше проглотить кусок раскаленного железа, чем нарушить клятву.
11.5. Кто же велик? Кто терпелив, смиренно сносит поношения и ведет праведную жизнь - это настоящий человек!
22.5. Лучше делать, пусть и не идеально, но свою работу, чем прекрасно выполнять чужую.
26.5. Не тот смел, кто входит в логово зверя, а тот, кто с Истиной противостоит миру.
31.5. Орел не ловит мух, но даже они докучают орлу.
1.6. Суди дерево по плодам, а человека по делам.
9.6. Мы ненавидим только тех, кого боимся или кому завидуем.
11.6. Истинное самопознание - это осознание божественной природы человека.
15.6. Великий девиз Истины в том, что все вещи божественны.
29.6. Истине не нужны боксерские перчатки.
3.7. Многие последуют за лжепророком, но немногие признают Истину с первого взгляда.
7.7. Не может быть свободен, кто не достиг власти над собой.
27.7. Мудрец не говорит о том, что делает, но и не делает того, о чем нельзя было бы сказать.
29.7. Мудрец делает добро столь же естественно, как и дышит.
30.7. Настоящий человек - тот, кто не отказывается от своих слов.
29.9. Все мироздание проникнуто присутствием духа и духовных законов.
3.10. Все дела человеческие делятся на четыре рода: или они бесцельны, незначительны, тщеславны - либо добродетельны.
7.10. Учитель достоин уважения больше, чем десять его помощников, отец - чем сто учителей, мать - более тысячи отцов.
19.10. Есть три вещи, от которых никто никогда не устает: здоровье, жизнь и достаток.
30.10. Стыдящийся своих родителей не достоин слыть мудрецом.
23.11. Чем скромнее человек, тем меньше заметны его недостатки.
14.12. Существование богов, как и их участие в делах смертных, бесспорны.
Томас Манн "Иосиф и его братья". М.: "Правда". 1991. В двух томах. Перевод с немецкого С.Апта.
Том 1.
Стр.53-54.
Получается, что душа, то есть прачеловеческое начало, было, как материя, одной из первооснов бытия и что она обладала жизнью, но не обладала знанием. В самом деле, пребывая вблизи бога, в горнем мире покоя и счастья, она беспокойно склонилась - это слово употреблено в прямом смысле и показывает направленье - к бесформенной еще материи, одержимая желанием слиться с ней и произвести из нее формы, которые доставили бы ей, душе, плотское наслажденье. Однако после того, как душа поддалась соблазну и спустилась с отечественных высот, муки ее похоти не только не унялись, но даже усилились и стали настоящей пыткой из-за того, что материя, будучи упрямой и косной, держалась за свою первобытную беспорядочность, наотрез отказывалась принять угодную душе форму и всячески сопротивлялась организации. Тут-то и вмешался бог, решив, по-видимому, что при таком положении дел ему ничего не остается, как прийти на помощь изначально существовавшей с ним рядом, а теперь сбившейся с пути душе. Он помог ей в ее любовном борении с неподатливой материей; он сотворил мир, то есть создал в нем, в угоду первобытно человеческому началу, прочные, долговечные формы, чтобы от этих форм душа получила плотскую радость и породила людей. Но сразу же после этого, следуя своему замысловатому плану, он сделал еще кое-что. Из субстанции своей божественности, как дословно сказано в цитируемом нами источнике, он послал в этот мир, к человеку, д у х, чтобы тот разбудил уснувшую в человеческой оболочке душу и по приказу отца своего разъяснил ей, что в этом мире ей нечего делать и что ее чувственное увлечение было грехом, следствием сотворение этого мира и нужно считать. О том дух и твердит, о том и напоминает без устали заключенной в материи душе, что, если бы не ее дурацкое соединенье с материей, мир не был бы сотворен и что, когда она отделится от материи, мир форм сразу же перестанет существовать. Убедить в этом душу и есть задача духа, и все его надежды, все его усилия устремлены на то, одержимая страстью душа, поняв эту ситуацию, вновь признала наконец горнюю свою родину, выкинула из головы дольний мир и устремилась в отечественную сферу покоя и счастья. В тот миг, когда это случится, дольний мир бесследно исчезнет; к материи вернется ее костное упрямство; не связанная больше формами, она сможет, как и в правечности, наслаждаться бесформенностью, и значит, тоже будет по-своему счастлива.
Стр.58-59.
Можно предположить, что это не входит в замысел бога и что на самом деле, вопреки своей славе, дух был послан к душе не для того, чтобы стать могильщиком мира форм, созданного ею при дружественном пособничестве бога. Тайна тут, возможно, другая, и ключ к ней, возможно, дают слова учения о том, что второй посланец - это все тот же посланный прежде на борьбу со злом светочеловек. Мы давно знаем, что тайна вольно обращается с грамматическими временами и вполне может употреблять прошедшее, имея в виду будущее. Слово о том, что душа и дух были едины, возможно, должно означать, что некогда б у д у т едины. Да, это тем более вероятно, что дух сам по себе представляет собой в основном принцип будущего, утверждение "будет", "должно быть", меж тем как душа, находясь в плену форм, благочестиво верна прошлому, священному "было". Где тут жизнь и где смерть, трудно сказать; обе стороны - и слившаяся с природой душа, и находящийся вне мира дух, принцип прошлого и принцип будущего - обе стороны, каждая по-своему, претендует на званье живой воды и обвиняют друг друга в содействии смерти и обе правы, потому что ни природу без духа, ни дух без природы, пожалуй , не назовешь жизнью. Тайна же и тихая надежда бога состоит, вероятно, в их слиянье, в настоящем приходе духа в мир души, во взаимопроникновенье обоих начал, в том, что они, оставив друг друга, станут человечеством, благословенным свыше благословением неба и снизу благословением бездны.
Стр.224-226.
... А что касается семи лет, то их нужно было начать и прожить. Легче было бы их проспать: но не только ввиду невозможности этого Иаков подавлял в зародыше такое желание, а еще и находя, что лучше все-таки деятельно бодрствовать.
Это он и делал, и это надо бы делать рассказчику, а не воображать, будто, сказав; "Прошло семь лет", он может проспать время и через него перепрыгнуть. Рассказчикам спору нет, свойственно говорить такие общие слова, но все же подобное заклинанье, раз уж к нему приходится прибегать, должно произноситься не иначе, как со значением, не иначе, как с робостью от почтительного уважения к жизни, чтобы и для слушателя оно прозвучало веско и осмысленно и он удивился бы, как же они все-таки умудрились пройти, эти необозримые или обозримые только для разума, но не для души семь лет - и притом так, словно это были не годы, а дни. Известно же предание, что семь лет, которых Иаков боялся до отчаяния, показались ему за несколько дней, и предание это, само собой разумеется, восходит в конечном счете к собственным его словам, оно, как говорится, аутентично, да и совершенно понятно. Тут не было никакого сна наяву и вообще никакого волшебства, кроме волшебства самого времени, большие отрезки которого проходят так же, как малые - ни быстро, ни медленно, а просто проходят. В сутках двадцать четыре часа, и хотя час - это значительный промежуток, охватывающий изрядный кус жизни и тысячи ударов сердца, от утра до утра, во сне и бдении, - двадцать четыре таких промежутка все же проходят неведомым тебе образом, и столь же неведомым образом проходят семь таких суток жизни, то есть неделя, а всего четыре таких отрезков достаточно для того, чтобы луна пробежала через все свои фазы. Иаков не рассказывал, что семь лет прошли для него "так быстро", как несколько дней, он не хотел умалять вес одного дня жизни этим сравнением. И день проходит не "быстро", но он проходит со своими временами дня: утром, полднем, послеполуденными часами и вечером, - проходит такой же, как многие другие, и так же, со своими временами года, от начала до начала, такой же, как многие другие, столь же не поддающимся определению образом проходит и год. Вот почему Иаков и передал, что семь лет показались ему за несколько дней.
Незачем напоминать, что год состоит не только из своих времен, не только из круговращения от весны, зеленых лугов и стрижки овец через жатву и летний зной, первые дожди и осеннюю пахоту, снег и заморозки снова к розовым цветам тамариска; что это только обрамление, а год - это внушительная вязь жизни, море происшествий. Такую же вязь из мыслей, чувств, дел и событий образует и день, и час тоже - в меньшем масштабе, если угодно; но различия в величине между отрезками времени довольно условны, и масштаб их определяет заодно и нас, наше восприятие, нашу настроенность, нашу приспособляемость, так что при случае семь дней или даже часов - это море, плавание в котором требует больше сил и смелости, чем плавание в море целого столетия. Впрочем, при чем тут смелость! Как не входи в этот поток - с веселой отвагой или робея, - чтобы жить надо ему отдаться, а больше ничего и не требуется. Уносит он нас стремительно, однако стремительность эта ускользает от нашего внимания, и когда мы оглядываемся, то оказывается, что место, где мы вошли в него, давно позади, на расстоянье от нас, например, в семь лет, которые прошли, как проходят дни. Больше того, нельзя даже заключить и различить, как отдается человек времени - с радостью или робостью; необходимость отдаться времени выше таких различий, она их сводит на нет. Никто не утверждает, что Иаков приступил к этим семи годам с радостью; ведь только по их истечении он приобрел право родить с Рахилью детей. Но это была умственная печаль, которую в большой мере ослабляли и устраняли факторы чисто органические, определявшие его отношение ко времени - и времени к нему. Ведь Иакову суждено было прожить сто шесть лет, и если ум его этого не знал, то тело и душа его плоти знали это, а потому семь лет были для него хоть и не таким малым сроком, как для бога, но все же и далеко не столь долгим, как для того, кому суждено прожить пятьдесят или шестьдесят лет, и душа его могла относиться к ожиданию спокойней. И, наконец, для всеобщего успокоения, нужно указать еще на то, что время ожидания, ему назначенной, не являлось чистым временем ожидания - для этого оно было слишком долгим. Чистое ожидание - это пытка, и никто не в силах в течение семи лет или хотя бы семи дней сидеть или ходить взад-вперед и ждать, как порой случается ждать в течение часа. В большем и большом масштабе это невозможно потому, что тогда ожидание настолько разбавляется и разжижается, а с другой стороны, так сильно смешивается с жизнью, что на долгие отрезки времени оно вообще предается забвению, то есть отступает в глубины души и уже не осознается. Поэтому полчаса сплошного и чистого ожидания могут быть ужаснее представлять собой более жестокое испытание терпенья, чем необходимость ожиданья в оболочке семи лет жизни. Если то, чего мы ждем, близко, то как раз в силу своей близости оно раздражает наше терпенье гораздо острее и непосредственнее, чем издалека, превращая его в нетерпенье, истощающее нервы и мышцы, и делая из нас больных, которые буквально не находят себе места, тогда как ожидание, рассчитанное на долгий срок, не нарушает нашего покоя и не только позволяет нам, но и заставляет нас думать о других делах и делать другие дела, ибо мы должны жить. Вот как получается то поразительное положение, что независимо от страстности ожиданья оно дается тебе не тем трудней, а тем легче, чем дальше во времени то, чего ждешь.
Правдивость этих утешительных рассуждений - истина, сводящаяся к тому, что природа и душа всегда находят выход из трудного положения - обнаружилась и подтвердилась в случае Иакова даже особенно ясно.
Стр.255.
Он умолк. Когда видящие его руки покинули ее лицо и нашли ее тело и кожу ее тела, Иштар проняла их обоих, бык небесный дохнул, и дыханье обоих смешалось в его дыханье. И всю эту ветреную ночь напролет Лаванова дочь была Иакову прекрасной подругой, недюжинной в сладострастье, неутомимой в труде зачатья, и принимала его снова и снова, так что они не считали, а пастухи отвечали друг другу, что девять раз.
Стр. 324.
Насчет Елиезера и его происхожденья было в ходу много всяких ошибочных суждений, и против них нам предстоит выступить ниже. А пока достаточно сказать, что он был управляющим Иакова и страшим его рабом, умел читать и писать и был учителем Иосифа.
- Скажи-ка мне, сын праведной, - спрашивал он его, когда, бывало, сидели вдвоем в тени дерева наставленья, - по каким трем причинам бог создал человека последним, после всех растений и животных?
И тогда Иосиф отвечал:
- Бог создал человека самым последним, во-первых, затем, чтобы никто не мог сказать, будто он участвовал в сотворении мира; во-вторых, ради унижения человека, чтобы он твердил себе: "Навозная муха, и та создана раньше меня", а в-третьих, чтобы он мог сразу же приступить к трапезе, как гость, для которого все приготовлено.
Стр.351.
А бог поцеловал кончики пальцев и, к тайной досаде ангелов, воскликнул: "Просто невероятно, до чего основательно эта персть земная меня познает! Кажется, я начинаю делать себе имя с ее помощью? Право, я помажу ее!"
Стр.433-434.
Жеманным движением проводник повернул голову к тому своему плечу, которое было обращено к Иосифу
- Ишь какие истории ты знаешь! - хихикнув, ответил он. - Должен тебе сказать, что для своих лет ты недурно разбираешься в былом. Я лично считаю эту историю чистейшим вздором. Но если она правдива, то я могу тебе сказать, почему дети света так поступили, почему они обратились к дочерям Каина. Они сделали это из величайшего презрения, да, да. Знаешь ли ты, до чего дошла порочность дочерей Каина? Они ходили нагишом и совокуплялись, как скот. Их распутство настолько перешло все границы, что на него уже невозможно было безучастно глядеть, - не знаю, поймешь ли ты это. Не признавая никакой меры, они сбросили с себя одежды и голыми выходили на рынок. Если бы они вообще не знали стыда, тогда дело другое, тогда их вид не взволновал бы детей света. Но они-то хорошо знали стыд, благодаря богу они были даже очень стыдливы, и в том-то и состояла их радость, что они попирали свой стыд ногами - как же можно было тут устоять? Мужчины открыто, прямо на улицах, соединялись со своими матерями и дочерьми, с женами своих братьев, и на уме у них было только одно - омерзительная радость поруганного стыда. Как же это могло не взволновать детей бога? Они были совращены презрением - способен ли ты это понять? Исчез последний остаток их уважения к этому племени, которое им посадили на шею, словно миру недостаточно было их самих, и которое, ради высших интересов, они должны были уважать. Они увидели, что человек создан единственно для непотребства, и их презрение приняло любострастный характер. Если ты этого не понимаешь, то ты просто теленок.
- На худой конец я могу это понять, - ответил Иосиф. – Но откуда ты, собственно, это знаешь?
- А своего Елиезера ты тоже спрашиваешь, откуда он знает то, чему тебя учит? Былое я знаю не хуже, чем он, и, может быть, чуточку лучше, ибо, будучи посыльным, проводником и сторожем, поневоле вращаешься в мире и многое узнаешь. Могу тебя заверить, что потоп в конце концов потому лишь последовал, что презрение сынов неба к людям облеклось любострастием: это решило дело; иначе потопа, может быть, никогда и не было бы, и я добавлю только, что дети света как раз и задавались целью вызвать потоп. Но потом, увы, появился ковчег, и человек снова вышел в мир с черного хода.
Том 2.
Стр.16.
...Надо только напасть на мысль, что бог уготовил тебе особую долю и что нужно ему помочь, и тогда душа напрягается, а разум приобретает должную силу, чтобы подчинить себе обстоятельства и стать их хозяином, хотя бы они и были так сложны, как положение в благословенном Потифаровом доме в городе Уазе, в Верхнем Египте.
Стр.72-74.
...Довольно, однако, пара кончать мои предсмертные речи. Ведь всего не предусмотришь, и все равно остается тревога, которую несет с собой смерть, хоть нам и кажется, что причина нашей тревоги - это необходимость обо всем позаботиться. Даже незнанье того, как мы будем жить после нашей кончины, - это только личина смертной тревоги, только тот облик, который принимает она в наших мыслях, но, как бы то ни было, сейчас это мои мысли, мысли тревоги. Буду ли я сидеть на деревьях, птицею среди птиц? Смогу ли я стать кем захочу - цаплей на болоте, скарабеем, который катит свой шарик, чашечкой лотоса на воде? Буду ли я жить в своем домике, радуясь жертвоприношениям из моего вклада? Или я окажусь там, где светит Ра ночью и где все будет такое же, как здесь, небо, река, поле, и дом, а я, по привычке своей, опять стану старшим слугой Петепра? Одни говорят об этом одно, другие - другое, третьи - и то и другое сразу, - И, наверно, одно равнозначно другому, а все вместе нашей тревоге, которая, однако, сходит на нет в хмелю зовущего меня сна. Уложи меня снова пониже, сын мой, ибо я изнемог: на это благословение и на эти заботы ушли последние мои силы. Я хочу отдаться сну, который уже наполняет мою голову хмелем, но прежде чем я предамся ему, мне бы все же хотелось быстренько узнать, свижусь ли я на берегу Нила Запада с Масличным Деревцем, отнятым у меня. Увы, теперь мне приходится думать прежде всего о том, чтобы в последний миг, когда я так хочу опочить, меня опять не схватили и не вернули к жизни судороги. Пожалей мне спокойной ночи, мой сын, как ты это умеешь делать, придержи мои руки и ноги и уйми судороги успокоительным заклинанием! Исполни еще раз изысканную свою обязанность - в последний раз! Нет, не в последний; ведь если на берегу Нила Преображенных все идет так же, как здесь, то, значит, и ты, Озарсиф, окажешься там снова моим подручным и будешь ежевечерне благословлять меня на ночь, каждый раз, благодаря своему дару, приятно разнообразя эту прощальную речь. Ведь ты благословен и можешь одаривать благословением, а я могу только пожелать тебе счастья... Я не в силах больше говорить, мой друг! Кончились мои предсмертные речи. Но не думай, что я тебя уже не слышу!
Правая рука Иосифа лежала на бледных руках умирающего, а левой он придерживал ему бедро.
- Да пребудет с тобой мир! - заговорил Иосиф. – Спокойной тебе ночи, отец мой, блаженного сна! Смотри, я начеку, я позабочусь о твоих членах, и ты можешь без всяких забот последовать стезей утешения, ни о чем не беспокоясь, - подумай только и порадуйся, - решительно ни о чем! Ни о своих членах, ни о делах дома, ни о себе, ни о том, что с тобой станет и какова жизнь после жизни, - ведь в том-то и штука, что все это не твое дело и не твоя забота и тебе совершенно незачем об этом тревожиться, пусть будет все как есть, ведь все так или иначе должно быть устроено, если уж оно есть, - об этом отлично позаботились без тебя, а твои заботы кончились, и ты можешь беззаботно прийти на готовое. Разве это не чудесно и не отрадно? Разве сегодняшнее мое вечернее благословение чем-либо отличается от обычного, когда я советовал тебе не думать, что ты должен, а думать, что ты волен, что ты имеешь право уснуть? Представь себе только, имеешь право! Конец горю, муке и всякой докуке. Нет больше ни боли в тебе, ни удушья, ни страха судорог. Ни противных лекарств, ни жгучих припарок, ни червей-кровопийц у тебя на затылке. Отворяется темница твоих тягот. Ты выходишь на волю, ты, счастливый, бредешь налегке стезей утешения, и каждый твой шаг утешает тебя все сильней и сильнее. Ибо сначала идешь ты еще по знакомой долине, ежевечерне встречавшей тебя благодаря моему напутствию, и с тобой еще, хотя бы этого уже не сознаешь, какая-то тяжесть, какая-то затрудненность дыхания, и причиной тому твое тело, которое сейчас придерживают мои руки. Но вскоре - ты не замечаешь пути, что приводит туда, - вскоре тебя встречают луга полнейшей легкости, где тебя и в самой малой, в самой неосознанной мере не гнетут и не обременяют здешние беды, и ты тотчас же освобождаешься от всяких забот и всяких сомнений насчет того, как обстоит с тобой дело и что с тобой станет, удивляешься даже, что когда-то мог мучиться этим, ибо все обстоит так, как обстоит, и находится в естественнейшем, правильнейшем, наилучшем, счастливейшем соответствии как с самим собой, так и с тобой, вековечным Монт-кау. Ибо что есть, то есть, а что было, то будет. Ты не знал, в тяготах своих, найдешь ли ты Масличное Деревце в тех дальних пределах? Ну, что ж, ты посмеешься над своими сомнениями, ибо она - погляди-ка! - с тобой, да и как ей не быть с тобой, если она твоя? Буду с тобою также и, Озарсиф, умерший Иосиф, как ты меня называешь, - измаилтяне доставят тебе меня. Ты всегда будешь пересекать двор - с клинообразной своей бородкой, со своими серьгами и с большими слезными мешками, что остались у тебя, вероятно, от тех ночей, когда ты тайно и скромно оплакивал Бекет, Масличное твое Деревце, и всегда будешь спрашивать: "Что это такое? Что за люди?" - а потом говорить: "Вы думаете, я могу слушать вашу болтовню целую вечность?" Ибо и там ты будешь Монт-кау, ты не выйдешь из своей роли и на людях будешь делать вид, словно ты и вправду веришь, что я Озарсиф, чужеземный раб, которого можно продать и купить, хотя втайне, благодаря скромной своей проницательности, ты будешь уже по опыту прошлого раза знать, кто я такой и какой я делаю крюк, идя дорогой своих братьев, богов. Прощай же, мой отец и начальник! Мы увидимся с тобой снова в мире света, блеска и легкости.
Стр.428-430.
- Фараон заслуживает похвалы, если он проявляет в делах веры государственную мудрость и бережно щадит простоту многочисленных своих подданных. Поэтому я и советовала ему не оскорблять привязанности народа к Усири, царю преисподней. К тому же между бережностью и знанием нет противоречия, и, поучая, вовсе не нужно притуплять знание. Никогда жрецы не учили толпу всему, что они знали. Они сообщали ей полезное, мудро не выпуская из священных пределов того, от чего ей мало проку. Поэтому в мире одновременно существовали знанье и мудрость, правда и бережность. Матерь считает, что так и должно остаться.
- Спасибо, маменька, - сказал Аменхотеп, скромно ей поклонившись. - Спасибо за совет. Это очень ценный совет, и он будет вечно в чести. Однако мы говорим о разных вещах. Мое величество говорит об узах, которыми сковывает мысли о боге учительство. А твое - о государственной мудрости, разграничивающей ученье и знание. Но фараон не хочет быть высокомерным, а ничего высокомернее, чем такое разграниченье, нет. Да, нет на свете большего высокомерия, чем разделять детей Отца на посвященных и непосвященных и учить двояко: толпу на потребу мудро, а в узком кругу соответственно знанию. Мы должны говорить то, что знаем, а свидетельствовать о том, что мы видели. Фараон хочет одного - улучшить учение, а эта задача затрудняется необходимостью учить. И все-таки мне было сказано: "Не называй меня Атоном, ибо это наименование нуждается в улучшении. Называй меня Владыкой Атона". А я забыл это из-за молчания. Погляди, однако, что делает Отец для своего любимого сына! Он посылает ему гонца, гадателя снов, чтобы, истолковав ему его сны, сны, пришедшие снизу, и сны, пришедшие сверху, сны, важные для государства, и сны, важные для неба, разбудить в нем то, что он знает, и растолковать ему то, что ему уже было сказано. Да, как любит Отец родное свое дитя, царя, если ниспосылает ему прорицателя, которому исстари заповедано помнить, что человеку подобает стремиться к предельно высшему!
- Насколько мне известно, - холодно сказала Тейе, - твой прорицатель прибыл снизу, из ямы острога, а вовсе не сверху.
- Ах, это, по-моему, просто-напросто плутовство, что он прибыл снизу, - воскликнул Аменхотеп. - А кроме того, верх и низ мало что значат для Отца, который заходит и делает нижнее верхним, ибо где он светит, там и верх. Поэтому-то его гонцы разгадывают дольние и горние сны с одинаковой ловкостью. Дальше, прорицатель! Разве я сказал: "Хватит"? Я сказал: "Дальше!" Когда я сказал "хватит", я хотел сказать "дальше"! Так, значит, тот странник с Востока, от которого ты ведешь свой род, не остановился, дойдя до Солнца, а пошел еще дальше?
- Да, духовно, - ответил Иосиф с улыбкой. - Ведь во плоти он был всего лишь червь на земле, слабее, чем многое рядом с ним и над ним. И все-таки он не стал сгибаться и преклоняться ни перед одним из этих явлений, ибо они были такими же творениями и свидетельствами, как и он. Всякое бытие, говорил он, это творение, а творению предшествует дух, о котором оно свидетельствует. Неужели я сотворю такую глупость и стану кадить каком-то творению, хотя бы и самому мощному, коль скоро я сам творения, и притом сознательное, а другие, хоть и суть творения, но не знают об этом? Разве нет во мне частицы того, о чем свидетельствует все сущее, частицы бытия того бытия, которое больше своих творений и вне его? Оно вне мира, и если оно составляет пространство мира, то мир не составляет его пространства. Солнце далеко, до него, наверно, триста шестьдесят тысяч миль, но лучи его с нами. А тот, кто указал ему путь, дальше, чем далеко, и все же в такой же мере близко - ближе, чем близко. Дальше или близко - это для него безразлично, ибо у него нет ни пространства, ни времени, и если в нем сразу весь мир, то сам он не в мире, а в небе.
Стр. 527.
...И внести в это нужно как можно больше праздничного озорства и веселья. Ибо веселье, друг, и лукавая шутка – это самое лучшее из всего, что нам дал бог, и самый лучший ответ на запутанные вопросы, задаваемые жизнью. Бог дал их нашему духу, чтобы, благодаря им, мы заставили улыбаться даже ее самое, суровую жизнь. То, что братья растерзали меня и бросили в яму, и то, что они теперь должны стоять передо мной, - это жизнь; и вопрос о том, следует ли судить о поступках по итогу и одобрять зло, потому что оно нужно было для благого итога, - это тоже жизнь. Такие вопросы жизнь и ставит. На них нельзя ответить всерьез. Только в веселье человеческий дух может подняться над ними, чтобы, душевно шутя над неразрешимым, вызвать улыбку, пожалуй, у самого бога, у этой величавой неразрешимости.
Стр.651.
...Мы говорим об остроумии, потому что в маленьком космосе нашей истории этот принцип занимает определенное место и уже на ранних порах было замечено, что остроумие обладает природой гонца на посылках и ловкого посредника между противоположными сферами и влияниями: например, между властью Солнца и властью Луны, между отцовским наследием и материнским, между благословением дня и благословением ночи и даже, чтобы выразить это прямо и в полном объеме, между жизнью и смертью.
Стр.682.
- Иуда, это ты!
Да, это был он, мученик, чувствовавший себя совершенно недостойным, раб владычицы, не сладострастник, а страстотерпец, грешник, но грешник совестливый. Наверное, кто-нибудь подумает: ну, в семьдесят пять лет кабала похоти не так уже страшна, но тот, кто так думает, ошибается. Это длится до последнего вздоха. Кончено, бодец становится немного тупее, но чтобы владычица дала своему рабу вольную - такого не бывает.