Переяслав-Хмельницкий
После сытного завтрака была экскурсия по дому и двору. Дом – полная чаша. Мебель нестарая, холодильники полны провизии, туалет тёплый, душ, газовое отопление. Во дворе каменные, как и сам дом, сараи и гаражи. Огромный огород, ещё один туалет – холодный, правда, но зато с отороченным мехом толчком и лампочкой под потолком. За огородом кладбище. Не городское Переяславское, а местное, Коммунарское. Коммуна – так называется окраина городка. Издали кладбище выглядит нарядно, и я иду посетить его.
При входе, под деревом, установлен длинный стол с лавками, для поминок, по-видимому. На перекладине установленной рядом висит диск колёсный и обломок артиллерийской гильзы. Это чтобы звонить? Могилы без оградок, так любимых в Сибири, и многие с белыми металлическими крестами. Стоят, конечно, и мраморные плиты с портретами. На плитах, с тыльной стороны, вырезаны эпитафии, и ещё некоторые из них украшены картинами. Сцены из жизни даже есть. На одной плите изображён рыбак в лодочке – видимо хозяин любил это дело…
Забавны фамилии, вырезанные на памятниках: Пыриг, Гордивко, Неежко, Зайка… А имена то какие: Оксана, Тарас, Савва!
Но пора уже ехать продавать машину. Саня слил весь почти бензин из бака Форда, разделив поровну между двумя родственниками и своим Опелем. Пропылесосил и уже стоит качает головой глядя на разбитую встречным камушком фару. Сокрушается – опять делать скидку.
Едем! Отъехав с десяток километров, «мой» Форд становится колом! Еле успеваю съехать на обочину в середине деревушки. Бензин весь вышел. Не рассчитал Саня, сливая. Не доехали то пятьсот метров! Он едет за помощью, а я иду бродить вдоль улицы. Фотографирую и собираю крупнющие орехи. Греческие. Наверное, в два раза крупнее немецких . Улица пуста, изредка проезжает велосипедист или мотоциклист(ка). Спереди у них обязательно сидит хохлёнок. Крепко держится за руль.
Ну, вот и Саня, с верёвкой. Добираемся до мастерской, но, оказывается, нужно гнать в Киев. Это сто километров! Едем, для начала, на Опеле, на заправку. Заливаем в канистру без крышки! десять литров и, вернувшись, переливаем пять в Форд. Снимаем с него же аккумулятор, а вместо него ставим дохлый, принесённый откуда-то из кустов.
Едем. Причём, при старте, я вспоминаю, что добрая Наталья Ивановна – наша гостеприимная хозяйка, утром настояла, чтобы я выпил не меньше трёх – И в плохих домах пьют три! А наш, что хуже? Я согласился, что лучше, и выпил три! А теперь вместо меня должен рулить механик Витя. И вот мы уже на окраине Киева и въезжаем в гаражный кооператив, где Фордику моему сделают кердык. Он, видимо, чует близкую смерть и начинает дёргаться, но на последних каплях горючего, под приговоры механика – давай Ё…, шуруй Ё…, дотягивает до толпы слесарей, ждущих очередную жертву. Первым делом интересуются у Сани – Как аккумулятор? Вместо него отвечает механик Витя – показывает большой палец! На голубом глазу. Аккумулятор тут же переставляют на хорошую машину… Но вот уже деньги у Сани в кармане, и я усаживаюсь в Опель, предварительно попрощавшись, мысленно, со «своим» Фордиком. Дал я ему прикурить! А он, за то, меня вывез! Теперь его органы и члены будут пересажены другим. А жаль – хорошо бы ещё побегали и в комплекте!
Музей под открытым небом
В Переяславе двадцать музеев! Это на несколько десятков тысяч жителей. Наверное, это самая высокая плотность музеев на единицу населения. Почти все музеи создал Герой Украины Сикорский. Тоже рекорд – один Герой, одной Украины и двадцать восемь музеев! К сожалению моему и всех жителей этого славного городка он умер. Говорят, были пышные похороны. И буквально за неделю до моего приезда. Говорят, был жуткий бессеребренник – всю жизнь ходил в одном пиджаке, а деньги тратил на баловство – черепки собирал… Нет, чтоб порадоваться жизни со склянкой, да со шматком хорошего сала! И вот уже скоро город девять дней будет справлять…
И я, вообще то, не только гнал машину, чтоб заработать, но и чтоб приобщиться к нашей с хохлами общей истории, то есть посетить парочку музеев и, обязательно, чтоб там было про наше с ними объединение. Но, забегая вперёд, могу вас, читающие, огорчить – в музее таком мне не удалось побывать. И, честно говоря, думаю, что такого и не будет, пока Хохлы будут глядеть на Запад. «Нахлебались» они от москалей - во как! (И газ, и нефть и пр. и пр.)
Саня выдал мне двести гривен на разграбление местных музеев, что соответствует двадцати евреям, они же евро, они же ойро.(и это было всё что я заработал за перегон!) И вывез в центр Переяслава. Там я зашёл в ларёк, купил два сорта твёрдой колбасы, по семьдесят граммов, и бутылочку пива. В музей, ещё со времён Райкина, мужики ходят с выпивкой. Я тоже. Или уж, если без бутылки, так выпимши. Выйдя из ларька, осмотрел центр. Осматривать, честно говоря, там было нечего. Круговое движение и ларьки. Гордость Переяславцев – новое здание налоговой инспекции, о котором мне поведали бабушка Наталья Ивановна и мама Оксана, из центра было не видно. Поэтому я взял такси и поехал в музей. На такси езжу не часто – приблизительно раз в два-три года, но тут нет другого транспорта, и приходится, оказавшись в калашном ряду, совать своё рыло в такси. Только тронулись, как увидел впереди памятник с танками. Выхватил фотоаппарат и стал опускать стекло. Таксист Валера, поняв, что я хочу этот памятник заснять, запросто свернул с дороги и поехал по аллее прямо к памятнику, а когда я его уже имел, свернул налево, на прилегающую дорогу и, попрыгав по ступеням, вывернул опять на дорогу к музею. Я удивился такой манере езды по лестницам и пешеходным аллеям, но не успел высказаться, как увидел памятник Володимиру Глебовичу, а потом Нестору Летописцу , а потом дом из бутылок. А ещё через пять минут я уже стоял у ворот в музей. Валера заработал тридцать гривен и обещал забрать меня в пять пятнадцать. У меня было в запасе всего два с половиной часа, и бутылка пива. Ознакомился с табличкой предупреждающей что «Распивать на территории…» и выпил перед воротами в компании местного фотографа торгующего тут своими магнитиками на холодильник. Местная псина, видя затруднения иностранца – куда деть мусор, съела полиэтилен от колбасы, а бутылку я сунул в пакет с мусором под столом фотографа. Дополнительный приработок ему. Пока пил пиво беседовал с местной интеллигенцией в лице все того же фотографа. Задал ему вопрос – как он относится к факту присоединения Украины к России? Оказалось, что такого не было! Был заключён военный союз. Вот как. Мы союзники в войне с Польшей. Не более. Три ха-ха! Значит бесполезно искать музей, посвящённый Переяславской Раде. Так как главный документ там должен быть – челобитная Рады русскому царю Алексею с просьбой принять запорожцев под свою руку. И никакого военного союза. Союз заключают с равными, а казаки в то время нуждались в заступнике. Но не в союзнике. Потому и били ЧЕЛОМ. Кланялись, то есть, очень низко. И причитали при том – возьми, дескать, батька, под свою руку. Сейчас то забылось и документ утерян. Сегодня хохлам хочется с панами в Евросоюзе побывать.
Ну, вот я и в музее. Пятнадцать гривен обеспечивают входы во все музеи, находящиеся на территории в несколько десятков гектаров. Не знаю до сих пор, как выглядит один гектар, но музей под открытым небом, это приблизительно километр на километр. Так, по крайней мере, мне показалось. Здесь есть музей Космоса, Хлеба, Православия, Сухопутного Транспорта, и ещё какие-то, которые, как и перечисленные, мне не удалось посетить, по причине наличия замков на дверях. Но я уже привык к такому сервису. Например, в Германии есть музей, в который я не попадаю уже раз семь – всё время приезжаю в выходные, или после закрытия, или до открытия. Но не унываю – время ещё есть. И в эти музеи я тоже попаду – Саня родит Луиса и, отдохнув, опять займётся перегоном машин. А тут и я!
И, хотя не попал кое-куда, но по главному музею-то я погулял! Ребята! Это нечто грандиозное! Совсем недавно был я в городе Детмольде, и там посетил такой же музей. Только называется он Freilicht Museum, а не музей под открытым небом. Что одно и то же. Там тоже очень интересно было посмотреть на жилища германцев. Кстати там всех посетителей интересовали древние туалеты. И они там были! А вот в России, а Украина это Россия, как не верти она хвостом, эта часть архитектуры отсутствует. Наверное, в подсолнухи предки ходили. Подсолнухи в музее этом растут, но какие-то ископаемые – тоненькие. Как в них Тарас Бульба при нужде прятался? Зато я увидел клуню. Всегда меня интересовало – а что это такое? Наверное, погреб, думал я. И даже, на экскурсии по двору Натальи Ивановны, спросил у неё, указывая на погреб – это клуня? И вот вижу огромный сарай под толстенной соломенной крышей с плетёными в виде тына стенами. Там стоял инвентарь, и хранилось сено. И рядом тычок с табличкой – клуня.
Кроме клуни я видел дом залежного, то есть богатого крестьянина, много прекрасных церквей , ветряных мельниц, дом бондаря, дом гребенника, много сельхоз инвентаря непонятного назначения… Любопытных, вроде меня было совсем мало – три-четыре человека, но дежурящие во дворах музеев тётеньки уделяли мне своё внимание. Встречали как гостя. Это было приятно, и я всем им говорил комплимент. Один и тот же – какой замечательный у них начальник – Сикорский, и как здорово, что и все они, музейные работники, любят свою работу. Только в музее Хлеба была суровая вАхтерша. Она просто стояла на вахте. Караулила. Когда я в пять часов зашёл в фойе музея, где собрались сотрудники музея, и попросил вызвать мне такси, а потом поблагодарил их за труд, то посетовал в адрес Хлебной дамы. Они хором рассмеялись – так она же у нас учительница! И всё стало ясно!
Но пока я ещё брожу по улицам музея и замечаю на крылечке бронзового мужика. Это Бенардос. Судя по фамилии хохол. Тут же два мужика, что-то ремонтируют. То есть один ремонтирует, а второй «трёт ему уши», то есть даёт ценные указания. Я у них поинтересовался – кто такой Бенардос. Оказалось грек. Но прижился в позапрошлом веке на Украине и изобрёл сварку. В музей его имени я не попал, по причине закрытия, и сварочный аппарат не увидел, но вспомнил казахскую сварку – когда нет под рукой у казаха, а у него всегда нет, сварки, он привязывает проволочкой. А в старину, я слышал, чумаки говорили – в хозяйстве и бычий х… хвост верёвка. То есть, я думаю, уже тогда была хохляцкая сварка – верёвочкой. Проволоки то не было ещё.
Но вот я уже всё осмотрел и еду с Валерой в Коммуну. По пути выясняю все про него – и что он недавно таксист, и что послушный сын – на звонок матери он тут же ответил – есть! И даже что брат его живёт в Германии. Что интересно – очень многие встреченные мной люди с Украины, Белоруссии, и даже России, имеют родственников в неметчине. Крепнут связи. Вот даже начальствующий, на крыльце музея Бенардоса, сообщил мне, что его сын учится во Франкфурте. А парочка, фотографировавшаяся у фонтана, спросив меня, откуда я, сообщила, что их дочь живёт в Гамбурге.
За обратный путь я заплатил уже сорок гривен. По пути зашёл в магазин и купил в шоколаде халвы. Вы подумали в шоколаде сало? Я тоже спросил его. А дали халву. Вкусно!