— Доброе утро, Николай! Вы готовы? Я через пять минут буду у вас в отеле, — радостно тараторил гид Роман, прижимая плечом мобильник к уху и держа перед собой на руле карту провинции Бордо.
И тут его довольное, в предвкушении винного тура, лицо стало приобретать кисловатое выражение, словно вместо бордо он попробовал плодово-ягодной бодяги.
— У вас проблемы? Что случилось? Ах, ночью у Веры прострелило спину, и она до сих пор не может разогнуться! Неужели?
Роман лихорадочно соображал. Франция. Суббота. Врача найти невозможно…
— Может быть, удастся найти знакомого остеопата? Это будет эффективнее, чем просто визит доктора. У меня есть одна знакомая. Давайте, пока я еду к вам, попробую с ней договориться, но я не уверен, есть ли у неё лицензия.
— Рома, не усложняй жизнь! — услышал он в трубку. — Вера, ты подняться сможешь? К нам уже едет Роман. Ну попытайся, хотя бы ради меня и Шато Марго! Давай я тебе, родная, помогу.
Ровно через пять минут микроавтобус затормозил у центральной гостиницы Бордо напротив оперы. Роман вышел на улицу. Едва докурив сигарету, он увидел, как из отеля вышел уже знакомый по обзорной экскурсии мальчик по имени Максим. В это утро в его глазах была какая-то ранняя, для его девяти лет, печаль, не сочетавшаяся с его весело растопыренными ушами. За ним, согнувшись буквой "Г", опираясь рукой на детское плечо, ковыляла его мама Вера Павловна. Чтобы она окончательно не упала, под другую руку её поддерживал муж Николай. Да и самому ему нужна была поддержка, потому что свободной правой рукой он подтаскивал свою загипсованную ногу в резиновом шлёпанце. Согнутая спина жены оказалась кстати.
И вообще, вся эта инвалидная процессия, выползшая из пятизвёздочного отеля, напоминала, скорее, нервно дёргающийся на ветру хвост воздушного змея, нежели семью. Бедный Макс постоянно вздрагивал и оглядывался назад на окрики матери, не понимая, как надо идти. Вера Павловна никак не могла определиться, с какой скоростью ей лучше передвигаться. Трудно было найти и комфортный угол наклона – боль, очевидно, пронзала её тело при каждом шаге. Поэтому она нервничала и кричала то на ребенка, то на мужа. Николай, получив очередную инструкцию, бросал свою волочившуюся ногу и пытался поддержать жену, но вспомнив, что нога ему тоже пригодится, отстёгивался от Веры Павловны. После чего она кричала: "Не смей бросать меня!" И суетливая, орущая, больная, хромая, печальная процессия перестраивалась в какую-то сотую вариацию.
Услышав команду "Трогай потихоньку!", Макс сделал осторожный шаг и неожиданно замер, ожидая, очевидно, реакции матери на выбранную скорость. Торможения в самом начале движения, однако, никто не ожидал, и Вера Павловна воткнулась в сына.
— Тв… м… — Вера Павловна вовремя вспомнила, кем она приходится Максу. – Мамочка родная!
Николай, отвлёкшись на слетевший шлёпанец, влетел в жену. Экипаж явно не успел сработаться: его членов болтало из стороны в сторону, и они постоянно рассыпались на отдельные элементы. Гармонии в этой семейке, выбравшейся на дегустацию, не наблюдалось.
— Боже мой! — перекрестился Рома.
Ему померещилось, что сейчас за этой троицей из холла отеля под траурный марш Бетховена вот-вот вынесут… Гид, инстинктивно зажмурившись, несколько секунд боялся открыть глаза.
— Не приведи господь работать водителем катафалка! — перекрестился и сплюнул через левое плечо Роман.
Несколько долгих минут ушло на рассаживание и рассказ Веры Павловны про то, как ей вставило спину.
— Николай, но с вами-то что приключилось? Ведь вчера, когда мы расстались, вы были в полном порядке!
— Так и Вера Павловна тоже… — начал было отнекиваться Николай.
— Папа уронил себе на ногу… ну, как её…бутылка большая такая! — мальчик выдал секрет со всеми признаками хита Фейсбука. — Жалко, я не успел снять на Айфон!
— Разбили магнум?! — воскликнул Роман.
— Нет, только перелом фаланг на двух пальцах, — вынужден был признаться Николай. — В общем, ужин завершили в кабинете травматолога. А ночью ещё Вера выдала номер со своим радикулитом!
— Не радикулит, а прострел! — уточнила Вера Павловна.
— Н-да, выдалась ночка! — принял участливо-озабоченный вид Роман, а сам подумал: "Хорошо, что хотя бы бутылке повезло — разлить полтора литра, наверняка, дорогого, вина очень жалко."
— Вера Палл-на, остеопат сможет принять через два часа! Я предварительно подтвердил. Теперь нужно перенести время посещения шато, — повернулся гид к своим клиентам.
— Роман, её же можно перенести?
— Кого её? Врача или дегустацию? — Роман как-то неопределённо пожал плечами.
Николай бросал невесёлый взгляд то на жену, то на свою загипсованную ногу и морщился и от нудящей боли, и от мысли, что придётся отказаться от дегустации, ради чего они, собственно, и прилетели в Бордо.
— Нет-нет, не нужно никакого врача, — ответила Вера Павловна (Николай облегчённо выдохнул). — Давайте по пути на винодельню заедем в аптеку. Я знаю одно лекарство, аркоксия, оно мне всегда помогало. Жаль, что оно несовместимо с алкоголем, но ничего, я просто посижу с вами.
— Рецепт с собой? — спросил Роман.
— Нет, конечно!
— Тогда в городе не продадут. Но я знаю аптеку в одной деревушке. Местный аптекарь вопросов обычно не задаёт.
— Поехали!
Покружив немного по притихшим в выходной день улочкам какой-то деревеньки, Роман остановил микроавтобус у здания, которое, если бы не зелёный крест на вывеске, напоминало скорее винную лавку, нежели аптеку. Вся витрина снизу доверху была заставлена подозрительными бутылками из тёмного стекла. Похоже, что в них явно держали не растворы и мази.
— Не обращайте внимание – это такой оригинальный дизайн! — сказал Роман.
Семейный инвалидный десант начал медленную высадку из микроавтобуса и, выстроившись в уже привычную процессию.
— Бон жур! — бодро приветствовал гид аптекаря.
Аптекарь скептически посмотрел на улыбающегося Романа, потом на горбатых и хромых паломников, ведомых печальным, чуть не плачущим, мальчиком с оттопыренными ушами.
"У кого хороший день? У этих?! Дурацкая шутка!" — говорили взгляд и перекосившиеся губы аптекаря настолько красноречиво, что Роман всё понял и без слов.
— Мои русские клиенты едут на дегустацию в Шато Марго.
— ?! — брови аптекаря в удивлении поползли вверх, забравшись почти ему на лоб — дальше ползти было уже некуда.
— У вас есть аркоксия? — не поясняя больше ничего, спросил по-французски Роман и после паузы добавил: "Без рецепта, конечно…"
— Бон!
Аптекарь равнодушно пожал плечами и положил упаковку лекарства на стеклянный прилавок.
— Девятнадцать евро, — объявил он.
— Ко-о-оль, — дёрнула мужа Вера, — спроси его ещё про совместимость лекарства с алкоголем.
Аптекарь, казалось, сначала заинтересовался вопросом, но потом, обведя своим экспертным взглядом всю компанию и не найдя в ней явных алкоголиков — ну так, пьяницы бытовые — махнул рукой.
— Бон!
— Что значит "бон"? — не поняла Вера. — У него всё "бон-бон"!
— "Бон" — это хорошо, — пояснил Роман.
— Что значит хорошо? Нельзя ли поконкретнее? Такими вещами не шутят! — на полном серьёзе допытывалась Вера Павловна, упираясь головой в самую нижнюю полку, на которой были разложены различные мази и свечи от геморроя, напоминавшие, какой стороной может повернуться к тебе жизнь и куда ещё она может вставить.
“Действительно, — подумал про себя Николай, — сколько можно издеваться над мечтой — винной дегустацией в Шато Марго?”
— Покупать лекарство будете? — поинтересовался аптекарь.
Николай протянул ему синюю двадцатку. Не спеша со сдачей, француз распаковал коробочку и вытащил из неё инструкцию по применению.
— Вот здесь, — ткнул он пальцем куда-то в бумажку с мелким текстом на французском языке.
— Пардон, дайте я переведу!
И Роман начал просматривать возможные запреты.
— Нет, это не то. Это тоже не то… У вас же, Вера Палл-на, ревматоидный артрит?
— Нет, у меня просто прострелило, — ответила Вера.
— Прострелило? Как это перевести? — Рома почесал затылок.
— Тогда скажите ему, — Вера кивнула на аптекаря, — что вставило мне…
— Прострелило, вставило… — бормотал в нерешительности гид.
— У нас в школе говорят – впендюрило! — подобрал неожиданный синоним Макс.
— Может, всё-таки артрит? Н-да… Ну нигде нет в инструкции ни слова о несовместимости с алкоголем. И аптекарь то же самое сказал. Главное, соблюдать дозировку.
— А побочные эффекты?
— Возбудимость, ажитация, некоторая тревожность, перепады в аппетите…
— Это как? Может быть потеря аппетита? — удивился Николай. — Вера Павловна, вы сегодня ещё и без обеда!
— Путаница и неразбериха — так здесь написано — в голове, галлюцинации, — перечислял Рома. — Успокоенность и расслабленность…
— Одновременно с тревожностью? — усомнилась Вера.
— "Бон", — подтвердил аптекарь. — Типа зависит от настроения.
Все удивлённо и недоверчиво посмотрели на него.
— Это что же получается? У лекарства такие же побочные эффекты, как и у вина, что ли? — сделал открытие Николай.
— Сейчас он скажет "бон", — тихо произнёс Макс.
— Главное, поаккуратнее с дозировкой, — всё также невозмутимо ответил аптекарь, действительно прицепив в конце свой любимый "бон", но с просительно-вопросительной интонацией, мол "Хорошо?".
Француз-сомелье расставлял бутылки и бокалы, а его помощница китаянка нарезала мелкими ломтиками сыр и колбасу. Они ждали каких-то русских гурманов, для которых была заказанаVIP-дегустация.
В открывшуюся дверь вошёл маленький лопоухий мальчик с печальным лицом поводыря слепого пилигрима. Следом, держась за него одной рукой, согнувшись в три погибели вползла и сама обессилевшая странница. Она с огромным трудом оторвала взгляд от пола. Гримаса боли, исказившая её лицо, должна была обозначать "привет!".
Женщину то ли поддерживал, то ли сам за неё еле держался, хромой седой мужик в гипсе, тоже с очень печальным лицом. По оттопыренным ушам мужчины и мальчика сомелье понял, что это отец и сын, а по печальным глазам женщины — что она его мать. Сзади шёл ещё один посетитель — ничем не примечательный гид Рома, у которого ничего не оттопыривалось, не сгибалось и не было сломано.
Сомелье с сомнением типичного французского сноба смотрел на входившую процессию.
"Кто эти люди? Они явно ошиблись: деревенская церковь в трёх километрах отсюда… И вообще, сегодня никого не собирались отпевать," — француз никак не мог совместить в своей голове устоявшееся клише о винных туристах с тем, что он видел перед собой.
— Это мы! — отмёл все сомнения Рома на хорошем французском. — Бон жур!
Но француз с сомнением смотрел на вошедших, мол, может вам лучше всё-таки не на винодельню, а…
— В аптеке мы уже были! Доктор разрешил заехать к вам, — успокоил винодела Рома.
Все расселись за столом в ожидании презентации сепажей этой винодельни. Только Веру Павловну приставили к столу, как барную стойку, — её буква "Г" идеально подходила по высоте и углу наклона. При необходимости можно было даже локтями упереться в стол, подставив ладони под подбородок, чтобы держать голову прямо, или положить её себе на грудь, как на подушку.
Вино закружилось в бокалах.
— Вы, — сомелье взял паузу, оценивая русских и подбирая подходящее им определение, — amateur …
— Вы, как любители и… — переводил Роман и тоже взял паузу в том же месте, — непрофессионалы сейчас не сможете понять и оценить…
— То есть лохи, по его мнению. А когда мы сможем? — прервал выступление профессионалов Николай.
— Ну-у-у… — затянул сомелье, — лет через десять, может быть, пятнадцать.
— Тогда вот такое вино и неси нам. Сейчас мы его достоинства оценим прямо при тебе!
— Действительно, покупай кота в мешке! — поддакнула Вера Павловна. — Через столько лет можно спиться, так и не дождавшись букета!
— Но это вино не для дегустации, — начал Рома, видя ступор француза. — За него нужно заплатить.
— Кто бы сомневался… А как иначе в достоинствах разобраться? Он же ясно сказал, что сейчас мы ничего не поймём. Вот и пусть несёт то, что мы здесь с его помощью будем понимать. И пусть наша тренированная Тосканой печень нам подскажет…
При слове Тоскана сомелье напрягся. Макс время от времени бросал на маму сочувствующий взгляд: "Ну, как ты?" Та громко отвечала, что хреново, но вино, кажется, действительно расслабляет и понемногу отпускает, но только почему-то не в спине, а в коленках. Но нормально сесть она по-прежнему не могла. Так и стояла своей буквой "Г", теребя в руке инструкцию по применению аркоксии и периодически приседая.
— Вер, — обратился к ней Николай, — дай-ка мне её почитать.
И, крутя перед собой бутылку с вином и прикладывая к ней инструкцию вместо этикетки, вдруг начал прикалываться:
— Пятьдесят грамм вина, и начинается некое неосознанное пока возбуждение. После ста должна прийти уже вполне оформившаяся в ощущениях ажитация: давай-давай и побыстрее! После ста пятидесяти может начаться состояние тревожности: а хватит ли в таком темпе, а есть ли ещё? А что может быть от двухсот грамм, а? Потеря аппетита? Смятение чувств? Сумбур и путаница в мыслях?
— Нет. Посмотрите, как зарозовели щёчки у нашей милой дамы…
— Ты лучше на свои уши посмотри! — отреагировала Вера.
— Вот именно! Это я засмущался! — парировал Коля. — Всё по инструкции!
— Там ещё про галлюцинации что-то говорилось! Когда, когда они придут, долгожданные наши глюки?
— А бутылка, кстати, уже пустая, или мне мерещится?
— И никакой дезориентации в пространстве! Обман!
Француз не понимал, что происходит, и почему русским вдруг, ни с того ни с сего, стало так весело, и что за бумажку они читают, постоянно сверяя её с винной этикеткой.
— Вероятно, календарь урожаев по сортам винограда? — спросил он.
— Это они купили лекарство, побочные действия которого идентичны действию алкоголя, — пояснил Рома.
— Что?! — не поверил сомелье.
— А у неё, — Рома показал на по-прежнему согнутую Веру Павловну, — прострел, вот и пришлось по дороге к вам заехать в аптеку.
— Нет-нет, Рома, ты им скажи, что ради дегустации их вина, моя жена отказалась от сеанса иглотерапии! — разошёлся Николай.
— Может быть, скидку какую-нибудь дадут? — поинтересовалась Вера Павловна.
— Да, кстати…
Роман закончил перевод последней фразы про иглотерапию и скидку. Глаза у китаянки, разливавшей вино, округлились, рука дрогнула, и горлышко бутылки сильно ударило по бокалу.
Дзинь!
И его тонкая стенка вмиг покрылась паутиной трещин и рассыпалась острыми осколками по столу. Глаза китаянки почти закрылись и смотрели на русских сквозь едва различимую щёлку.
— Во даёт! — восхитился Николай, в который раз удивляясь азиатской способности прищуриваться.
— Aurevoir! — бросил Роман французу и обратился к своим клиентам: "Пойду пока загружу в багажник ваше вино и буду вас ждать в машине. Нам уже пора на следующую дегустацию в Сен-Жюльене."
Роман, закончив погрузку коробок с вином, стоял у раскрытых дверей минивэна в полной готовности помочь своим немощным клиентам рассесться на комфортных креслах. Но те не спешили выходить из дегустационного зала.
"Ну где ж они?" — беспокоился он.
Прошло не менее получаса.
"Только бы не открыли новую бутылку!"
Ну, вот и они, наконец!
— Рома, — радостно замахала гиду раскрасневшаяся Вера Павловна, — а я уже в ажитации!
"Все-таки открыли!" — подумал гид.
— Аккуратней, муженёк, не свались с крыльца! — сказала Вера, уже сойдя вниз, и по-прежнему не разгибаясь. — Помни про дезориентацию в пространстве и прочие побочные эффекты!
— Как лекарство? Помогло? — участливо поинтересовался Роман, подавая руку Вере Павловне.
— Между "Марго" и аркоксией действительно нет никакой разницы. Во всяком случае, я её не чувствую! — ответила та. — Аптекарь красавец! Не соврал французик: лекарство отлично совмещается с алкоголем!
Роман с нескрываемым удивлением — а он, родившийся, как говорят в Молдавии, в чане с вином, многое повидал, — смотрел на семейную процессию, покидавшую гостеприимное шато. Уходила она в том же порядке, как и заходила на дегустацию пару часов назад. Но какая была разница, особенно по сравнению с утренним, почти похоронным выходом из отеля!
Первым шёл весёлый и счастливый Макс, сжимавший в руке подаренную китаянкой шоколадку. За сыном, опираясь по старой привычке на его плечо, уже очень уверенно шла его мамаша. Под правую руку её поддерживал, следуя чуть сзади, муж Николай. Он не суетился вокруг жены и почти не обращал внимания на свою правую ногу в гипсе и шлёпке. Вера спускалась по крыльцу гораздо сноровистее и быстрее. Конечно, кряхтение и крики "Ай, Ма-а-акс!", "Ровнее иди!" и "Не гони!", как и её поза "Г", остались, но чувствовала она себя явно лучше, о чём свидетельствовали яркий румянец на её щеках, озорно блестевшие глаза и довольная улыбка.
В дверях дегустационного зала Шато Марго стояли сомелье и его помощница-китаянка. Француз, улыбаясь, махал русской компании на прощание. Китаянка молчала, не в силах захлопнуть свои глаза.
Хмельная семейка уходила.
— Максик, разверни меня — я хочу попрощаться с этими милыми людьми!
И вся троица начала, словно заевшая стрелка часов, мучительный медленный разворот на сто восемьдесят градусов. Роман замер в ожидании, испугавшись, что эта, до сих пор нестабильная, структура снова развалится под громкие крики о помощи. Но, к его огромному удивлению, элементы в конструкции "папа-мама-сынок" под хорошую винную смазку притёрлись к друг другу и работали на ура. Гармония вернулась в семью. Вера Павловна даже смогла поднять руку и помахать на прощание.
Сомелье и китаянка вернулись в дегустационный зал. На столе меж грязных бокалов с отпечатками пальцев и следами помады остались лежать рецепт и дегустационная карточка, одна строчка в которой оказалась заполненной неровными заглавными буквами.
"VIN #1…
VIN #2 — Х — I LIKE THIS WINE. IT HELPED MY MOM. MAX
VIN # 3…"
********
Франция, Бордо, Chateau Kirwan Grand Cru Margaux
апрель 2016 года