В первый мой побег из дома в 8 лет меня нашли достаточно быстро, обшаривая с помощью багров дно местного озера, выволакивая из воды столько интересного вроде старинного велосипеда невесть бог как туда попавшего или рыбацкой лодки со всем инвентарем, утонувшей прошлым летом, чем вынудили мое любопытство покинуть свое убежище на чердаке…
Мое появление на берегу с горящими глазами посреди всеобщей сумятицы вызвало едва ли не больший переполох, чем исчезновение. Едва скользнув взглядом по рыдающей матери и мечущемуся с трясущимися губами отцу я, как зачарованный, будто влекомый неведомой силой, прошагал к растущей куче хлама, извлекаемого из озера, но был перехвачен на подходе и доставлен в дом на семейный суд.
Когда схлынул поток ощупываний, обниманий и, на этот раз, счастливых слез, я был поставлен посреди комнаты. До меня плохо доходили суматошные причитания мамы и взволнованно-полусердитые нравоучения пытавшегося взять себя в руки отца – перед глазами у меня стояла куча подводных сокровищ!.. Но плаксиво-грозные выступления родителей делали свое дело, и вскоре до меня стали доходить их тезисы. Выслушав получасовую театрализованную лекцию на тему «Что бывает с неблагодарными непослушными мальчиками и Как ведут себя воспитанные дети» в исполнении родителей я с замиранием сердца приготовился принять вердикт суда. Он гласил следующее: отныне мне запрещалось покидать лужайку у дома без сопровождения родителей (вздох и кивок головой), ежедневные внеурочные занятия по школьным предметам увеличивались на 15 минут каждый (глубокий вздох и кивок), чердак объявлялся запретной зоной (попытка умоляющего взгляда пресечена, кивок) и самое страшное: я до конца недели лишался послеобеденного десерта – нежнейшего маминого яблочного пирога с воздушно-пенной корочкой так восхитительно хрустящей!!. На целых три дня! Попытка возражения с моей стороны была задавлена в зародыше суровым взглядом оправившегося отца.
Получив право на последнее слово, я дал клятвенное обещание вести себя как воспитанный джентльмен, поклявшись самыми страшными вещами, какие только смог себе вообразить.
За время экзекуции я даже забыл о подводных находках, наваленных на берегу. Отправившись исполнять предписанное, я поплелся за книжками и уселся за большой стол перед часами, которые показывали четверть второго. До обеда оставалось три четверти часа, что как раз соответствовало назначенному времени занятий.
А за окном сияло солнце и играло бликами озеро, с которого уже разошлись спасатели и зеваки. Непонятный шум привлек мое внимание, и я посмотрел на берег, благо до него было шагов пятьдесят. На берегу стоял отец и наблюдал, как садовник грузит извлеченный на берег хлам в телегу. Все мои клятвы и обещания испарились, как и не бывали! Я вывалился из окна на лужайку и рванул к телеге. Сокровища уплывали из-под носа! А вдруг там нечто невиданное и страшно ценное, как, например, раскладной ножик с четырьмя лезвиями и ножничками как у соседского 12-летнего мальчишки. Или заколдованный рыболовный крючок-самолов, имея который всегда поймаешь именно такую рыбу, какую захочешь… Я не мог все это упустить.
Телега не успела далеко отъехать, но и я не успел далеко убежать: в мой воротник вцепилась чья-то сильная рука, и я засучил ногами в воздухе. Осознав, что попался, я перестал извиваться и был поставлен на землю. Это был отец. Присев передо мной на корточки он долго внимательно смотрел мне в глаза и молчал, а потом встал и, прихватив мое плечо, не спеша направился к дому. Мне не оставалось ничего другого, как послушно следовать рядом с ним.
Обед прошел в тишине. В конце обеда все кроме меня получили по куску пирога. Я смотрел на тающие куски, вспоминал кучу сокровищ, и сочинял план мести. Я решил во что бы то ни стало найти место упокоения подводного клада, подкупив садовника. У меня было несколько ценных вещей, которые я готов был пожертвовать для дела. После обеда я ушел к себе и вытащил свои ценности для осмотра: гильзу от охотничьего ружья положил первой, но гильзу от настоящей солдатской винтовки, поколебавшись, оставил себе. Увеличительным стеклом я пожертвовал без колебаний, лишь ненадолго задержав его в руках, вспоминая о том, что через него можно не только разглядывать мелких жучков-мошек, но и разжечь при случае костер, оставшись без спичек в солнечную погоду.
Осмотрев свои значительно уменьшившиеся в количестве богатства и сложив отобранные вещи в замечательную коробку из под печенья, я вышел из комнаты. За дверью неожиданно столкнулся с отцом, задумчиво стоявшим перед моей комнатой. Коробка выпала у меня из рук и раскрылась, содержимое посыпалось на пол. Присев передо мной как прошлый раз, отец задумчиво посмотрел мне в глаза, а затем собрал все и протянул мне коробку. «Ну что ж, пойдем», - сказал он, беря меня за руку. Мы вышли из дома, выкатили наши велосипеды и куда-то поехали. Через некоторое время мы остановились у оврага. «Его давно надо засыпать», - кивнул вниз отец. Я глянул через край и обомлел – внизу было свалены те самые «подводные сокровища». «Можно?» - едва выдохнул я. Отец кивнул, и мы вместе спустились вниз. Конечно, там не было ничего хорошего, но сам факт, что все это поднято со дна пусть не моря, но озера, придавал некий ореол таинственности нашей экспедиции.
Кто знает, куда бы повернула моя жизнь, не будь этого, первого «побега» (отец, видимо, что-то увидел тогда в моих глазах и позволил провести «раскопки» в куче хлама), только перевалив на вторую половину жизни и вспоминая все свои археологические экспедиции по всему миру, я говорю отцу «спасибо» и посвящаю ему все мои находки.
17.02.2017