Не знаю, как у них там на Западе, а у нас после трудовых тяжелых будней хочется расслабиться, отдохнуть в уютной обстановке, можно и под баньку принять грамм пятьдесят, но не более, потом еще на своих двоих домой топать, а места у нас в Сибири глухие, еще зайдешь не туда. А как соберемся с мужиками, расслабимся, тут дело и до баек доходит. И что только не наслушаешься в теплой компании, каких случаев в жизни не бывает, и во все ведь веришь, а потом на трезвую голову удивляешь: а было ли оно?
Собрались как-то мы с мужиками в бане попариться. Нет-нет не думайте, паримся мы в сугубо мужской компании, мужики у нас серьезные, один Михалыч чего стоит, весь район в своей твердой руке держит. Так что баня – значит, баня и ничего более. Так вот, собрались мы теплой компанией: я, Михалыч, Пашка Сорокин, что весь строительный бизнес держит, Мишка Гребенников, который у Михалыча замом, хороший мужик, но слаб на голову, когда выпьет, Серега Смурнин – это наш глава ментовки, по кличке «Мент», как выпьет, так тянет его пострелять, и Михалыч привел с собой парнишку - Игорек Иванов, совсем молодой, сисадмин в Михалычевой конторе. Уж очень он этого Игорька уважает, чуть что, так и говорит: «Слушайте его, люди, он у нас человек образованный, весь мир на конце мыши держит». Ну да, куда же нам с нашими университетами, мы мышей не ловим, а чтоб уж держать… Сидим после бани, выпиваем, Мишка уже хороший, его Серега полотенцем прикрыл, а Михалыча потянуло на разговоры.
На сей раз вспомнили охотничьи байки. Тут Пашка впереди планеты всей, не знаю, правда ли, нет ли, но рассказывать байки он умеет. А проверять не пробовал, да и не люблю я охоту. Вот, что за радость лишать жизни невинное животное? В магазинах продуктов много, зачем еще убивать? Мне не понять, а вот мужики загорелись. И повествовал Пашка о том, как они с корешом его, Зиминым, который у нас теперь в Москве депутатом, ходили на охоту в тайгу. И такую они там страсть увидели, что до сих пор не знают, что это за зверь был. Глаза у Пашки блестят от выпитого, а язык знай свое метёт. Я то что, мне не привыкать, я не пью, мне же потом их всех по домам развозить, а вот народ слушает и диву дается. Особенно за душу взяло нашего Игорька, он аж весь подался навстречу рассказчику.
- И вот до сих пор мы не знаем, что это за зверь был, - закончил свой рассказ не в меру говорливый Сорокин.
- Я знаю, кто это был! – выпалил Игоряша.
Михалыч моргнул, рука дернулась, стакан звякнул, не доходя до рта, и он, икнув, спросил:
- Х-хто?
- Мамонт! – Игоряша в подтверждении своих слов указательный палец вверх поднял.
- Да ну! Какие еще мамонты могут в наше время водиться? – не то спросил Смурнин, не то подтвердил.
- Могут, - доверительно кивнул Игоряша. – Есть в Интернете сайт любителей охоты, так вот, там знающие люди пишут, что видели в тайге сей реликт природы.
- Да ну! – опять махнул рукой мент. – Они же вымерли.
- Говорю же, что есть люди, которые его видели! – не на шутку разъярился парень.
- Э-э, - выдохнул Михалыч, - а давайте устроим охоту на мамонта!
Все замолчали, обдумывая сей факт своим затуманенным алкоголем серым веществом. Один Мишка не участвовал, затаился под полотенцем и выжидал.
- Решено, - потирая руки, за всех согласился Михалыч. – День и место встречи сообщу дополнительно.
Я тогда посмеялся про себя, да и забыл про эту шутку, а зря.
Не прошло и месяца, как Михалыч мне звонит:
- Слышь, Петрович, завтра собираемся у меня, вези всех наших, пойдем на мамонта, - и отключился.
А я тут причем? Вот нафига мне мамонт? Мне кошки Машки хватает! Она, порой, мяса съедает больше меня, но хоть бы раз до мамонта доросла. Поразмыслив, решил, что все же врач в таком деле не помешает, а ружья у меня нет и участвовать не собираюсь, так что страшное действо мне не грозит. В общем, собрался я. Сгоношил свой докторский чемоданчик и в семь, как штык, всех привез к Михалычу в «берлогу». Михалыч у нас мужик серьезный, у него вертолет есть. Но кто же знал, что он на нем не только по району летает.
Загрузились мы всем скопом в вертолет, сидим, ждем начальство. Михалыч подъехал быстро и при нем мужик какой-то нестарый в очках. Оказалось московское начальство прикатило. Не знаю, за чем он сюда, то ли проверка, то ли на охоту, но мужик загрузился вместе с нами. Весь такой «навороченный»: в импортной куртке и ружьишко у него не какой-то там ижевский завод, а самое настоящее английское. Но я, опять-таки, не охотник, мне сей факт не ведом с чем он там на мамонта идет.
Взлетели. Летим, мужики кто чем занят, Пашка же опять языком крутит как собака хвостом и не устает, московское начальство к Игоряше прицепилось, все про мамонта выспрашивало и так серьезно выспрашивало, что у меня закралось подозрение, что он верит в эти байки. Ну, не чудно ли? Взрослые люди, а все в сказки верят. Но молчу, зачем мужикам кайф обламывать? Мент сидит, свое ружьишко наглаживает, Миша спит, ну, понятное дело, встает рано, за Михалычем хрен поспеешь. Я как-то раз возил его по району по нашим делам, так он меня умотал так, что я неделю потом в своем хирургическом отделении в ординаторской спал.
Летим. И что-то не близко так летим. Смотрю на Михалыча вопросительно: «Мол, далеко ли ты нас, мил-человек, везешь?» Михалыч мужик сообразительный, понял, зачем я ему «глазки строю» и отвечает:
- В Курдыкинский район в Старое лесничество.
Ёшь твою медь! Это ж километров двести будет, если не больше. Ну, думаю, раз начальство знает, что делает, может ему ведомо, что там водится. Так какая разница, куда он нас отвезет! По мне вон в лес за город вышел и вот тебе тайга и лови своего мамонта годами! Если поймаешь, жопу не отморозив, то слава и почет тебе, может и медаль дадут.
Наконец сели, я лоб вытер, все же не каждый день летаем, да еще и по морозу. Мужики выгрузились, каждый свой баул тянет. Встречал нас лесник, колоритный такой, здоровущий, метра два будет, борода черная, глаза такие же, большие с поволокой, тулуп и валенки, рядом две собаки. Привел нас в дом в лесничестве. Темно было, я как следует не рассмотрел, что вокруг. Сам дом большой из толстых бревен сложен. Угощение уже было готово, стол накрыт и хозяйка, жена лесника вокруг хлопочет. Мужик снял свой тулуп и оказался человеком лет сорока.
- Ну, что , Михалыч, баньку? – лесник вопросительно глянул на начальство.
- Не, погодь, мы сначала на мамонта пойдем, а уж потом и баня. Иначе, я тебя знаю, баня, закуска, а охота так и не состоится.
Лесник крякнул:
- Как пожелаешь.
Сели мы за стол, голодные, да и промерзли пока летели, так что по сто грамм приняли. Пашка опять языком масло на хлеб намазывает – байки охотничьи рассказывает. Звонит так, что слышно у китайской границы. И все вокруг мамонта. У лесника глаза, как у совы стали, того и гляди голову так же поворачивать начнет на все триста шестьдесят. Я сижу - усмехаюсь. Пусть мужики отдохнут, главное, чтоб друг друга не перестреляли. Посидел, разомлел и решил до ветру прогуляться. Вышел, дела сделал, иду назад, а на крыльце лесник стоит.
- Слыш, мил-человек, объясни мне, на кого они охотиться собрались? Ты у нас в этой компании самый адекватный и трезвый, они это серьезно? – за рукав меня ухватил и спрашивает.
Пришлось Тимофею Петровичу, леснику и почти тезке, рассказывать с чего это вдруг начальство подхватилось и прилетело в старое лесничество.
Лесник молчал долго, я думаю, что он ступор вошел, а выйти не может. Я-то привычный к Пашкиным байкам, а он человек природы, прямой, как есть, и так же все принимает.
- И как теперь? – то ли у меня, то ли у себя спросил Петрович, отмерев.
- Как, как… кверху каком! Вот как.
- Делать-то что? – и голову руками обхватил.
- Петрович, да не переживай ты так! Ну, походят по тайге, замерзнут и уедут ни с чем. Откуда здесь мамонты? Вот было бы у тебя чучело, тогда еще можно было бы… - договорить я не успел.
Петрович меня по плечу хренась – аж дух вышибло, здоров мужик, ничего не скажешь.
- Чучело говоришь, - аж заулыбался, – спасибо тебе, добрый человек, не забуду! – и побежал куда-то.
Я плечами пожал, ушиб рукой потер и в дом пошел спать ложиться.
А утром рано нас разбудил Михалыч зычным гласом:
- Харэ спать! На охоту пора!
Опять загрузились по самые брови, охотнички взяли свои карабины, я свой докторский мешок и потопали мамонта валить. Лесник как увидел во что одето наше московское начальство, скептически хмыкнул и спросил:
- Добрый человек, ты бы валенки надел, а то, неравен час, отморозишь ноги.
Начальство хоть и выпило лишних грамм сто, но все же что-то там соображало, посмотрело на Игоряшу, тот кивнул леснику:
- А выдайте ему, Тимофей Петрович, валенки.
Начальство переодели, загрузились в лесников вездеход и поехали. Через час уже светать стало. Петрович нас выгрузил в лесу и давай каждому объяснять, кто куда идет и что делает. Мент с Пашкой сразу сообразили и на позицию встали. Михалыч повесил калаш на грудь и тоже на позицию потопал.
- А я и не знал, что на мамонта с калашом ходят, - почти про себя сказал я.
- Я тоже, – ответил Петрович и мы переглянулись. – Петрович, ты бы от вездехода далеко не отходил бы, а? Мало ли что.
Я затылок почесал и подумал: «А, правда, ну мало ли что». Мишка позицию тоже у вездехода занял. Его понять можно, ему бы в сугроб не упасть, упадет и заснет, а мы его потеряем. А в тайге медведи живут, тигры. От греха подальше.
- Мишань, ты идешь? – раздается откуда-то Михалычев призыв.
- Иду, иду, - вздохнул Мишка и поперся вслед за начальством.
Московское начальство куда-то влево с Игоряшей уползло.
Позиции заняли, охота началась. Я все топтался у вездехода, чую, что так и замерзнуть не долго. Подумал и пошел потихоньку вслед за Михалычем. Следы видны. Иду. Слышу собачий лай, а потом какой-то такой трубный звук, аж до костей продрало, волосы на голове под шапкой дыбом встали. Что это было? Смотрю, справа Михалыч стоит и не движется. Один. А Мишка где? Дальше слышу треск и кто-то ломится, сначала вроде бы не в нашу сторону. А потом выстрел. Мать моя, куда я попал! Черт меня дернул до охотников дойти. А потом вроде бы как в нашу сторону повернуло и тут вижу, что на нас что-то большое косматое бежит и этот трубный звук. Михалыч как встал в ступоре, так и стоит. Михалыч мужик серьезный, у него вертолет, у него калаш на груди, а стоит, как истукан. А я то безоружный и Мишки нет. А Михалыч стоит. Тут я и не выдержал:
- Стреляй, сука, он же нас завалит!
Похоже, что начальство вспомнило, что оно когда-то в ВДВ служило. Он от живота и очередью по этому нечто долбанул. Никогда не думал, что от калаша столько шума! А Михалыч все стрелял и стрелял, пока патроны не кончились. А это нечто вдруг на бок завалилось и загорелось, и опять-таки звук этот трубный. Тут мы с Михалычем и дали деру. Я-то ладно, я мужик простой, а вот Михалыч мужик серьезный, у него вертолет и калаш, а бежал, как заяц впереди всех. Я когда в вездеход запрыгивал, наши уже там в полном составе сидели.
Пришли мы в себя в лесниковой избушке. За столом и по самые брови. Тут и Петрович подошел, оказалось, что мы его в порыве нашей страсти в лесу забыли вместе с этим чудовищем, что на нас бежало.
- Петрович, что это было? – как самый смелый и старший спросил Михалыч.
- Дык, мамонт и был.
- Серьезно? – Игоряша аж вскочил. – Так это ж сенсация!
- Поздно метаться, - вздохнул лесник. – Сгорел сердешный. Я вон мяса сколько смог столько урвал. Полина приготовит, и пробовать будем.
Все молча смотрели на Петровича, а тот нисколько мамонта не жалел.
- Я там баньку затопил, пошли париться.
И мужики в раздумье покорно пошли париться в баню. Парились молча, даже Пашка молчал. А потом дружно сели за стол, все же мамонт мамонтом, а кушать хочется всегда.
- Ну, помянем? – встал Михалыч.
Все же он больше всех чувствовал свою вину. Мужики помянули, потом еще раз, потом уже за здравие, а потом уже Пашка свой язык пустил по кругу, на сей раз, он сыпал анекдоты, все смеялись и даже я. А потом Полина принесла нам казан с мясом. Петрович открыл крышку, и мы все дружно сунули туда свои носы. Мясо на вид ничем не отличалось от привычного нам и так пахло, что ложками заработали все споро.
- Кушайте, - сказала Полина, - под грибным соусом готовила!
И мы его вкушали. А потом московское начальство вдруг вспомнило, что мамонты занесены в красную книгу и у нас могут быть неприятности.
- Тихоныч, а мы никому не скажем, - успокоил высокое начальство Михалыч.
Начальство пьяно икнуло, согласилось и тут же заснуло. Их так и уложили рядом Мишку и Тихоновича. Серега еще хвастался сколько раз и куда он пальнул, Пашка рассказывал анекдоты, а лесник вышел за дверь. Я за ним. Ухватив того за рукав, я спросил:
- Петрович, а кого мы подстрелили.
Тот усмехнулся:
- Да, у меня в сарае чучело с прошлой масленицы лежало, вот я его малость доделал, привязал к санкам и…
Я махнул рукой, все понятно.
- А кричал кто?
- Так у сына в телефоне всяких звуков живой природы полно, вот он в мегафон его и включал.
- Артисты, - засмеялся я.
- Ты только никому!
- Что ты, Петрович! Мне же твоя мамонтятина под грибным соусом теперь всю жизнь сниться будет!
Уезжали мы утром следующего дня. На прощание Петрович мне сунул тяжелый сверток.
- Что это? – спросил я.
Тот улыбнулся заговорщицки, но ответил:
- Мамонт под грибным соусом.