В конце третьей улицы, у большого, раскидистого куста черёмухи в палисаднике, на старой лавочке сидел десятилетний мальчуган с большим баяном. Темноволосый, сухощавый так был увлечён, что даже проезжающие на лошадях люди,проходящие мимо дети, не интересовали его ни капельки.
Наклонив голову с полузакрытыми глазами, отрешившись от всего мира, извлекал разные звуки с инструмента.То слышался неуверенный голос телёнка, то рёв грозного колхозного быка. то мелодия неведомой птицы. Это Вовочка Гришан, по деревенской кличке соловей, учился играть на старом, привезённом отцом из Германии баяном. Отцу он достался в конце войны, как "трофей". Отец играл на русской гармошке, но вовремя одного из налётов гитлеровской авиации её разбило осколками снаряда. Самого отца контузило и ранило в руку, повыше локтя перебило сухожилие. Сослуживцы, зная его страсть к игре на гармошке, где-то нашли баян и, подарили ему, чтоб он разрабатывал руку. Пока лежал в госпитале,закончилась война.По возвращении с фронта он пытался овладеть инструментом, но пальцы не слушались, рука предательски не хотела сгибаться как надо. Баян, с большим трудом привезённый в Россию, благополучно перекочевал наверх старого трёхстворчатого шифоньера, дожидаясь своего часа.
Вовочка родился, как и все дети послевоенной поры вслед за сестрой и двумя старшими братьями. Вместо детского сада его лелеяла и воспитывала бабушка, мать отца. Взрослые работали в колхозе. Отец сварщиком, а мать в школьном буфете продавцом. Мать, в семь часов, уже собиралась и уходила в школу. В школе вводили бесплатные чаепития и, надо было на классы развесить сахар, чай. Отец в летнее время, с рассветом солнца, находился в полевых станах. Сварка, была, пожалуй, самым главным рабочим инструментом при проведении ремонта сельскохозяйственной техники. О его мастерстве сварщика, ходили народные легенды. Шов в ёлочку, или потолочный в нить, мог сварить, не глядя, и, если надо на время. То есть сварной шов держался двадцать минут, либо два часа, либо до полного износа агрегатов Кто как попросит. Поскольку мой отец был механизатором, фронтовиком, они поддерживали добрые, даже больше, чем родственные отношения и, иногда использовали его мастерство.
Для Вовочки быстро наступила школьная пора. Первый...второй...третий класс пролетели почти не заметно. В четвёртом классе появился такой предмет, как пение. Вовочке оно очень нравилось, тем более, что в деревне собирались и пели не только в праздники. Пели на работе и в клубе. Особенно нравилось ему, как пению аккомпанировал гармонист, мой дядя Саша. Учительница, молодая и красивая, вышла замуж. Не доведя учебного года ушла в декретный отпуск. Больше не проводила уроков музыки.
Вовочку манили чёрно-белые клавиши баяна. Спросив разрешения у отца, он достал его и, благополучно перенёс в комнату к своей кровати, а, затем на улицу. Домашние, особенно сестра не могли переносить "тренировки" Вовочки на баяне. Полученные знания на уроках пения, добрые советы дяди Саши нашли в Вовочке благодарного упорного ученика. В скором времени у Вовочки стали получаться мелодии, не хуже, чем лились из старого радио, висевшего на столбе у клуба.
Учился играть на слух. Уличные игры, другие сельские детские забавы остались в прошлом. Повзрасшлевший Володя, стал участником школьных вечеров, сельских гулянок, клубных танцев. На танцах в клубе, более взрослая молодёжь, предпочитала живую музыку.
Я, иногда садился рядом и, с нескрываемым восторгом смотрел,как его пальцы послушно выбирали клавиши не глядя.
Остановленный проигрыватель с хрипящей пластинкой, стоял на столе. Вовочка, устроившись на приготовленный стул с баяном, окинув взглядом молодёжь, спрашивал: - С какой мелодии начинать?
- Как обычно, с танго, - отвечала молодёжь.
Зазвучавшая живая музыка, соединяла пары в неспешном танце танго.Затем звучали вальсы, и, даже рок, и, твист, в общем все известные ему мелодии и танцевальные ритмы. Вовочка, наклонив голову к баяну, касаясь его блестящей чёрной поверхности, извлекал до того точные звуки, что кажется порой сливался в единый инструмент. Играл как профессиональный музыкант, или целый оркестр из радио.
Но время вносило свои изменения в жизнь. Появились музыкальные центры, цветомузыка. Выросшего Володю всё меньше приглашали играть на танцы и другие мероприятия. Ушедший, как говорят с головой, в музыку носил баян всегда с собой. Увлечение музыкой не дало создать свою семью. В армию не призвали из-за почти полностью потерянного зрения. Выросли и разъехались сверстники. Умерли родители. Слеповатый, сутоловатый Володя остался один со старым баяном. Родственники не больно хорошо относились к нему. И однажды он исчез из деревни. Много лет не было ничего о нём не известно.
Как-то накануне майских праздников я поехал из Иланского на электричке до Канска. На одном из полустанков в вагон вошёл взрослый слепой Володя в изрядно потёртом пиджаке со старым баяном, худым мальчиком лет шести держащим жестяную банку. Вагон наполнился музыкой. Он играл реквием. Торжественно-скорбная музыка проникала, трогала за самые сокровенные струны души. Затем зазвучал полонез Огинского. Пассажиры доставали монеты и тихонько опускали в жестяную банку. Я положил несколько монет. Проходя мимо меня, я поздоровался с ним. Он кивнул мне, как я понял, не узнавая меня, не прекращая играть до перехода в другой вагон.
Ещё несколько раз ездил по делам на электричке, но больше его не встречал. Доходили известия, что его не однократно видели в поездах, курсирующих между станцией Иланская и, городом Краснеоярск. В каком месте, я бы не был, услышав мелодию реквиема либо полонез Огинского, вспоминаю с грустью сельского музыканта Володю, свою молодость, прошедшую в Новопокровку рядом с его душевной игрой деревенского баяниста.