Они расположились на потемневших, изрезанных глубокими трещинами скамейках возле такого же грубо сколоченного стола в старенькой беседке заросшего неухоженного парка. Солнце усердно прогревало пространство, пробиваясь сквозь густую листву и играя многочисленными бликами на их так же изрезанных морщинами лицах, лёгкий ветерок слегка трепал их серебристые волосы.
- Ну что ж, - сказал один из них, доставая из сумки бутылку виски и пластиковые стаканчики. – Выпьем за знакомство!
- А нас тут не возьмут за что-нибудь?.. – с некоторым сомнением сказал второй, впрочем, взглянув на бутылку с явным интересом. – Правилами, вроде, запрещено…
- Пошли они в жопу со своими правилами, - уверенно ответил первый, расстилая на столе газету и выкладывая из карманов огурцы и хлеб. – Пусть будут счастливы, что мы тут у них поселились…
- Поддерживаю этот пламенный спич! – сказал третий.
- Как скажете, - второй определённо не собирался возражать.
Чёрный кот вышел из кустов и сел поодаль, внимательно наблюдая за компанией.
Первый лёгким, явно привычным движением откупорил бутылку и разлил понемногу по стаканчикам.
- Ну что ж, друзья по несчастью, - подняв свой, сказал он. – Доживать век нам тут вместе, так что давайте представляться… Я был писателем. Кем были вы?
- Я был художником, - со вздохом ответил второй. – Давно.
- А я композитором и музыкантом, - сказал третий. – Нет такого инструмента, на котором бы я не играл. Хоть на гитаре, хоть на органе, хоть на трубе… Даже на арфе и гуслях играл.
- Как интересно, - покачал головой Писатель. – Да у нас тут прям творческий союз…
Музыкант выпил, и, поставив стаканчик на стол, спросил:
- Ладно, писатель… Что ты написал? Явно какую-то хрень, раз оказался здесь…
- Ну и ты, прямо скажем, тоже не в отеле «Хилтон», - ничуть не смутившись, ответил Писатель и тоже выпил. – Видимо, в смысле заслуг мы где-то наравне…
- Э, деды! – сказал Художник. – Вы тут, часом, не ругаться ли собрались?!..
- Да с какой это стати? – пожал плечами Музыкант. – Просто проясняем позиции… Прав наш знаменитый писатель на заборе: стоили бы мы чего-нибудь - не оказались бы здесь… Ты ведь тоже явно не Тициан…
- Явно, - мрачно кивнул Художник и осушил свой стаканчик. – Но я был очень хорошим художником. И у меня было немало почитателей. А почитательниц ещё больше. А теперь руки кисть не держат…
Он взял со столика огурец и с хрустом откусил от него кусок. Музыкант с недовольным видом вынул из кармана складной нож и, щёлкнув кнопкой, положил его на стол. Чёрный кот по-прежнему внимательно следил за каждым их действием.
- Вот и у меня та же фигня… - вздохнул Музыкант. – От почитательниц отбою не было… А теперь руки не слушаются… Музыка для меня закончилась. Вместе с поклонницами.
- А тебе они ещё нужны? - усмехнулся Писатель. – У меня хуже. Писать-то я бы ещё мог… Но идеи закончились. Уже давно ничего приличного придумать не могу.
- Так всё-таки: что ты написал? – Музыкант отрезал и положил в рот ломтик огурца. – Вдруг мне встречалось твоё творчество…
- А ты что, читать умеешь? – изобразив лёгкое удивление, ответил Писатель. – У вас ведь, вроде, своя грамота… Что-то вроде китайской…
- Очень смешно, - снисходительно кивнул Музыкант. – Ты от рождения столь остроумен или учился где-нибудь? Или просто ответить нечего? С чего ты вообще решил, что ты писатель? Это тебе кто-то сказал, или это твоё личное убеждение?
- Ну ты же решил, что ты музыкант, - пожал плечами Писатель. – А я твоей музыки тоже никогда не слышал…
- Ну что за хрень вы мелете, старики? – поморщился Художник. – Давайте ещё письками померяемся… Мы с вами на одной свалке. Какая теперь разница, кто что написал?.. Наливай лучше, - обратился он к Писателю.
- Можно и так, - кивнул тот и снова разлил понемногу в стаканчики.
Чёрный кот, казалось, изучал их цепким взглядом разноцветных глаз и ловил каждое их слово. Немного приблизившись, он сел совсем недалеко от стола. Старики посмотрели на него.
- Есть, наверное, хочет, - сказал Художник. – Жаль, дать ему нечего…
- Не думаю, что он голодный, - с сомнением сказал Музыкант. – Наверняка пасётся возле местной столовки…
- Да вид-то у него, прямо скажем, совсем не измождённый, - согласился с ним Писатель. – Шерсть блестит… Просто, видимо, хочет нас послушать. Пусть слушает, ума набирается.
- Вопрос-то принципиально не в этом, - обернувшись к Художнику, продолжил разговор Музыкант. – Ты прав, конечно… Мы все на одной свалке… Вот и хотелось бы понять – почему?..
- Хороший вопрос, - Писатель поднял стаканчик. – Давайте разбираться. Но сначала выпьем за наше последнее пристанище.
Он залпом осушил свою ёмкость.
- Ещё не хватало, - проворчал Музыкант и тоже выпил. – Пить ещё за эту богадельню… По-моему, дерьмовое заведение…
- Значит, лучшего мы не заслужили, - также выпив, ответил Художник. – Каждому, говорят, воздаётся по делам его…
- Ну и чем были столь плохи твои дела, что ты оказался здесь? – снова отрезав кусочек огурца, спросил его Музыкант. – Рассказывай, что натворил. Может, и мы свои поймём…
- Давайте попробуем… - Художник неторопливо закурил сигарету. – У меня с детства жизнь шла наперекосяк. С родителями было сложно… С ранних лет меня шпыняли в хвост и в гриву. Наказывали беспощадно за малейшие промахи. А когда подрос, вообще жили практически на ножах. Они меня ровным счётом ничему не научили. Но ещё хуже пацану было осознавать, что его отец – слабак и неудачник… Я и работать начал в пятнадцать лет, чтобы только никак от них не зависеть…
В школе тоже не задалось... Я категорически отказывался вписываться в систему, прогибаться под сильных, потому многократно бывал бит как старшими, так и однокашниками. Ни перед кем не пресмыкался, потому учителя меня тоже не любили. Старших братьев у меня не было, друзей тоже, заступаться за меня было некому. Потому быстро понял, что надо самому…
Потом поступил в университет, и тоже в «коллектив» не вписался. Выгнали меня после второго курса. Забрали в армию. Попал на войну. Год таскался по горам и по пустыне. Три раза был ранен, по счастью, не тяжело. Отвоевал, вернулся. Занялся живописью. Но на выставки меня не допускали, продавать тоже удавалось крайне редко. Зарабатывал на жизнь всякой фигнёй, был грузчиком, охранником, разнорабочим, плотником, даже дворником… Руками вообще умел делать всё. Хоть сантехнику, хоть электрику, хоть обувь починить, хоть холодильник… Но зарабатывал гроши.
С семейной жизнью тоже не получилось. Баб было вроде немерянно, трижды был женат, но детей не завёл… Так вот и остался к старости в одиночестве. Как-то так, если кратко…
Писатель и Музыкант, внимательно выслушав его, переглянулись.
- Если бы не некоторые детали, я бы подумал, что ты пересказываешь мою биографию, - после небольшой паузы произнёс Писатель. – Только рос я не у родителей, а у деда с бабкой. Людьми они были тёмными, точнее даже - абсолютно дремучими, и учиться у них было совершенно нечему. Я так же не вписывался в «коллективы» ни в школе, ни в институте… А воевал я в джунглях. И ранен был дважды. После второго ранения меня списали…
Кот, сидя совершенно неподвижно, продолжал внимательно слушать.
- Вот видите, деды… - через несколько секунд после того, как Писатель умолк, сказал Музыкант. – Интересные обстоятельства выясняются… Ведь если кратко – то и моя биография почти один в один… Только я рос в приёмной семье. Родители слили меня туда ещё в младенчестве… И семейка была ещё та… А воевал я в одной маленькой стране… где бои шли за каждую деревню, с поразительным упорством… Сейчас страшно вспомнить, что мы там творили…
- Ну мы, прямо скажем, тоже ангелов ничуть не напоминали, - вздохнул Художник.
- Да и мы… - сказал Писатель. – Молодые были, безбашенные… Нам казалось тогда, что выбора у нас нет… Раз уж попал сюда – убивай, иначе убьют тебя… Враг был жесток, мы отвечали тем же… Лишь спустя годы я в полной мере осознал, что, как ни крути, а они были на своей земле. И это мы пришли к ним с оружием.
- Вот-вот, - поддержал его Музыкант. – Я в конце концов пришёл к тому же выводу. Они имели полное право защищаться. А вот какого хрена мы там делали – так и осталось загадкой.
- Да никакой загадки, в самом деле, - ответил Писатель. – Руководство страны желало владеть миром. Его нужно было завоёвывать, разумеется, нашими руками. Мы были расходным материалом… И нас эта роль вполне устраивала. Вспомните – вам было хорошо на войне?
- Как ни странно, - кивнул Художник. – Я чувствовал себя в родной стихии. Как будто всю жизнь воевал…
- Я на удивление тоже чувствовал себя прекрасно, - сказал Музыкант. - Как будто война и была моим предназначением…
- Вот и я так же… - вздохнул Писатель. – Я даже подумывал о том, чтобы остаться в армии…
- Блин… - мотнул головой Музыкант. – И опять – про меня!
- И про меня… - медленно произнёс Художник. – И почему же вы не остались?..
Писатель внимательно посмотрел на своих собеседников, словно пытаясь оценить серьёзность их высказываний.
- Я бы остался, - после небольшой паузы сказал он. – Но сама армия меня не устраивала. Это полная тупость. Служить в ней могут только дебилы или карьеристы. Умных и самостоятельных людей нынешняя армия не терпит.
- А я обнаружил, что между солдатом-защитником и солдатом-агрессором очень тонкая грань, - также после непродолжительной паузы сказал Музыкант. – Иногда её можно перейти, даже не заметив этого. Когда мы начали крушить города вместе со всеми жителями, и я понял, что мы уже за этой гранью, продолжение службы счёл для себя невозможным.
- Ну а ты? – снова после недолгого молчания обратился Писатель к Художнику. Тот тоже ответил не сразу.
- Наверное, всего понемногу, - словно перебирая в памяти давние события, проговорил он. – Да, мне нравилось маршировать в колонне, бегать по полосам препятствий и стрелять. Когда всё это пришлось применять на практике, я ловил кайф от опасности, от собственной способности выживать и побеждать. Но… жутко бесил идиотизм командования… когда нам давались заведомо невыполнимые приказы. Раздражало мародёрство товарищей. И искусственно созданные проблемы.
- Да, война окончательно стала грязным делом, - кивнул Писатель. - В котором совсем не хочется участвовать… Я тоже уже в ходе войны осознал, что мы в действительности творим что-то совсем не то, что нам рассказывают наши начальники. И когда я вернулся, мне показалось важным рассказать обо всём, что я видел и понял. Так и пошло…
Кот прошёл по кругу вокруг стола, внимательно осмотрев каждого, и неторопливо направился по дорожке. Дойдя до поворота, он остановился, ещё раз внимательно посмотрел на компанию и скрылся за кустами.
- Пошёл, - проводив его взглядом, усмехнулся Музыкант. – С чувством выполненного долга.
- Ну да,- также усмехнулся Художник. – Что-то выяснил…
- В их головах происходит гораздо больше, чем мы можем себе представить, - посмотрев вслед коту, сказал Писатель. – Ещё Вальтер Скотт отметил. А у меня вот закралось подозрение… Мы с вами точно раньше не встречались?..
Художник с удивлением внимательно посмотрел на обоих собеседников.
- Вроде нет… - не очень уверенно сказал он. – Я бы запомнил…
- Точно нет, - значительно увереннее ответил Музыкант. – Я вообще не из вашего города. Меня сюда привезли на машине. Специально для меня выделили…
- Как интересно, - с усмешкой покачал головой Писатель и разлил остатки виски по стаканчикам. – Я ведь тоже не отсюда… Мне городские власти купили билет на поезд, сказали, что здесь наиболее подходящее для меня место…
Писатель с задумчивым выражением лица поднял свой стаканчик. Его товарищи сделали то же, они беззвучно чокнулись.
- Вы знаете, друзья мои, - поставив ёмкость на стол, Писатель достал новую сигарету,- у меня крепнет убеждение, что мы с вами встретились здесь неслучайно… Не может быть таких совпадений.
- Это надо понимать как «выпил – и замолол»? – Музыкант тоже закурил. - Или можешь предъявить что-то весомое?
Писатель некоторое время молчал, глядя куда-то вдаль поверх кустов и словно собираясь с мыслями. Затем снова внимательно посмотрел на Музыканта и Художника.
- Не знаю, как вы к этому отнесётесь, - наконец сказал он. – То, что я вам сейчас скажу, я ещё никому никогда в жизни не говорил.
- Прям запугиваешь, - выпустив изо рта несколько колец дыма, ответил Музыкант.
Писатель словно бы ещё формулировал мысли, которые собирался высказать, но в это время послышался хруст мелкого гравия на ведущей к беседке дорожке. Через несколько секунд из-за кустов появился человек, довольно решительным шагом направлявшийся к ним.
Он был невысок, достаточно молод – на вид ему было не больше тридцати пяти, одет в неказистый и помятый серый костюм, в руке держал старомодный потрёпанный портфель, волосы на его голове торчали ерепенистыми клочками в разные стороны. Вид у него был довольно жалкий, чем-то напоминавший мокрого воробья, но при этом было похоже, что чувствует себя этот неожиданный визитёр вполне уверенно.
Компания молча и явно без восторга наблюдала за его приближением. Подойдя к столу, он вроде бы вполне дружелюбно, но вместе с тем довольно бесцеремонно обратился к сидящим:
- Привет, старики! Примете в компанию?
- Да на хрен ты нам сдался?! – в голосе Музыканта отсутствовали даже малейшие нотки приветливости. – Ты же ещё вон оттуда видел, что место занято. Чего пёрся дальше?
- Дело в том, - молодой человек, не дожидаясь приглашения, сел на скамейку с пустующей стороны стола, - что у меня есть то, что вас наверняка заинтересует. И совсем недорого.
- Ты с дуба рухнул, кретин? – недовольно ответил Художник. – Ты в курсе, что здесь за заведение? Это дом для престарелых, придурок! Кто здесь будет что покупать?!
- Что-то у тебя, юноша, явно проблемы с мировосприятием, - поддержал товарищей Писатель. – Подваливаешь к незнакомым людям, которые тебе в деды годятся, ведёшь себя по-хамски, да ещё и собираешься впаривать какую-то дребедень… Тебя в каком хлеву воспитывали?
- Тихо, тихо, деды! – незваный гость словно бы пытался говорить примирительно. – Вы бы хоть выслушали меня для начала…
- Да на кой хрен нам тебя слушать?! – Музыкант уже начинал выходить из себя. – У нас свой разговор, тебя сюда никто не звал! Открывашки для бутылок уникальной конструкции нас не интересуют, в упаковках удобных памперсов пока, слава богу, тоже не нуждаемся! Да и денег у нас нет! Иди парь мозги кому-нибудь другому!
- Да я, вообще-то, именно к вам шёл… Ну ладно, всего несколько слов! – парень поднял вверх ладони. – Посудите сами – вы уже старые, жить вам осталось недолго, да ещё и не в самом лучшем заведении. Большего вы, очевидно, и не заслужили. Жизнь прожили кое-как, даже семей не завели. В творчестве высот тоже не достигли. Теперь у вас ни денег, ни домов, ни друзей, ни близких. А я хочу вам предложить совершенно уникальный товар, который вам здесь точно пригодится!.. Выпить не нальёте?
- Так, - Писатель посмотрел на своих товарищей. - Мы уже старые, жить нам, конечно, осталось недолго… И высот мы не достигли. Но, я думаю, мы ещё вполне в состоянии накостылять этому юному наглецу по шее, так, чтобы запомнил на остаток жизни. Кто начнёт?
- Я, пожалуй, - Художник допил остатки из своего стаканчика и поставил его на стол. – Жаль, виски кончилось…
- Ну так это не вопрос! – воскликнул визитёр и, ловким движением вынув из портфеля бутылку дорогого коньяка, поставил её на стол. – Устроит?
Старики недоумённо переглянулись.
- Ну так и начинал бы с этого, - проворчал Музыкант. – А то развёл тут… Торговец хренов. Сколько с нас?
- Это совершенно бесплатно, - сказал парень. – Исключительно в целях установления контакта.
- Да не собираемся мы с тобой общаться! – раздражённо сказал Художник. – Тебе же сказали – денег у нас нет!
- Деньги меня не интересуют, - коммивояжёр откупорил бутылку и налил понемногу коньяка в стаканчики стариков. Затем достал из портфеля роскошную хрустальную рюмку, отделанную золотом. – Я готов на обмен.
Старики переглянулись. Их гость налил коньяка и себе.
- Ладно, бесплатно – так бесплатно, - Музыкант взял стаканчик. – И что же эдакое ты хочешь нам предложить?
- Лучше начни с того, что ты хочешь с нас получить, - Писатель тоже взял стаканчик. – С нас ведь взять нечего…
- Уверен, что мы договоримся! – парень поднял рюмку. – Давайте – за знакомство!
Старики, демонстративно не чокаясь, выпили. Но визитёра это ничуть не смутило. Также выпив, он поставил рюмку на стол.
- Итак, - начал он. – Я хочу предложить вам сны.
Писатель, Художник и Музыкант снова недоумённо переглянулись.
- Так ты сектант, что ли? – спросил Музыкант. – Сейчас начнёшь вешать нам лапшу на уши про вечную жизнь?
- Всё наше соглашение состоится строго в рамках взаимных интересов, - ответил парень. – И я говорю вполне серьёзно. Тем более, что и ваш друг писатель как раз собирался рассказать вам о снах.
- Откуда ты знаешь? – Писатель явно был удивлён, но неплохо скрывал своё изумление.
- Слышал твою последнюю фразу, - ответил торговец.
- Я ни слова не сказал о снах, - Писатель быстро справился с удивлением, и теперь в его голосе звучали нотки подозрительности. – И вообще – не многовато ли ты о нас знаешь?
- Да этого и не требовалось, - странный гость снова ничуть не смутился. – Это и так ясно. И о профессиях ваших догадаться совсем нетрудно. Может быть, расскажешь теперь? Поскольку именно сны я и намерен вам предложить.
- Хорошо, - после нескольких секунд размышления сказал Писатель. – Я как раз собирался рассказать о том, что неоднократно видел во сне как лечу над землёй. У меня есть крылья, я отчётливо вижу горы, леса, реки, холмы… И всегда в этих полётах я чувствовал, что рядом со мной летят ещё двое… И они такие же, как я. Но я ни разу их не видел.
Во время этого рассказа Музыкант и Художник внешне сохраняли полное спокойствие, но охватившее их напряжение буквально искрило на расстоянии.
- И ещё… - продолжал Писатель. – Я много раз видел свои полёты вне Земли… Где-то в далёком Космосе. Видел невероятные краски и слышал звуки фантастической красоты… Видел другие галактики, звёзды и планеты. И всё это было так явственно, что, проснувшись, я понимал, что это были совсем не сны. Это были воспоминания.
- А я переносил это всё на холсты, - сказал Художник. – У меня даже есть несколько серий…
- А я всю жизнь пытался воспроизводить эту музыку, - вздохнул Музыкант. – Иногда получалось, иногда не очень…
- Ну вот, уже кое-что, - усмехнулся гость. – Начинаем выходить на конструктивный разговор.
- Давай-ка теперь внятнее, - сказал ему Художник. – Что ты нам предлагаешь и что просишь взамен?
- Предлагаю я вам недостающие части ваших снов, - уверенно сказал коммивояжёр. – Ну или, если угодно, их же в полном виде. Тогда все они у вас сложатся в целые картины. А взамен хочу получить ваши воспоминания. Пойдёт?
- Ты о каких воспоминаниях? – Писатель всё ещё пребывал в сомнениях, но в голосе его уже звучал интерес.
- Вот давайте и начнём, - кивнул парень. – Первым делом вспомните – были ли у вас в жизни случаи чудесного спасения? То есть спасения из совсем безнадёжной ситуации?
Теперь старики смотрели на него внимательно, словно он сам мог послужить им напоминанием о чём-то забытом.
- У меня был случай… - начал Художник. – Мина-лягушка подпрыгнула в паре метров от меня. Вся жизнь вмиг пронеслась перед глазами. Но она не взорвалась. Сработал только предварительный заряд…
- А мне пуля со смещённым центром попала в плечо, - продолжил Писатель. – И ушла в руку. И врачи, и друзья потом говорили, что я родился не в рубашке, а в бронежилете. Пять-семь миллиметров правее – и ушла бы в грудь. И тогда зашивать было бы нечего.
- Нас однажды накрыли свои, - задумчиво сказал Музыкант. – Лупили из миномётов по площадям… Мы лежали почти час носами в грязи. Осколки свистели прямо над головами. Чудом никого не убило.
- Ну вот, уже неплохо! – коммивояжёра воспоминания стариков явно приводили в какое-то странное возбуждение. – А в мирной жизни что-нибудь подобное случалось?
- Мимо меня однажды пронеслась машина, - взглянув на товарищей, сказал Писатель. – Слетела с дороги на огромной скорости, перескочила через канаву, и прямо на меня. Причём сзади. Не знаю, как я сумел заметить и увернуться…
- Я как-то по пьянке ночью в жуткий ливень попёрся через стройку, - сказал Музыкант, - и улетел в котлован. И рухнул аккурат между двумя рядами торчащей арматуры. Сантиметров двадцать туда или сюда – наделся бы точно на неё.
- А я ехал на машине с двумя приятелями, - вспомнил Художник. – Мне предлагали сесть впереди, но я предпочёл заднее сидение. А по дороге со встречного лесовоза слетело бревно – и прямо в лобовое стекло. Мои попутчики охнуть не успели, а у меня - ни царапины…
- Отлично! – возбуждение коммивояжёра нарастало, он даже стал выше ростом и как будто потемнел.- Теперь давайте-ка припомним – кто из вас когда родился?
Писатель назвал дату своего рождения. Музыкант, с изумлением посмотрев на него, назвал ту же самую. Все трое посмотрели на Художника, и тот только молча кивнул.
- Кажется, я кое-что начинаю понимать, - сказал Писатель, взял хрустальную рюмку незваного гостя и, внимательно рассмотрев, протянул её Музыканту. – Мы действительно оказались здесь не случайно…
- Кто ты такой? – обратился к серому парню Музыкант, и, также рассмотрев рюмку, передал её Художнику.
- Сейчас скажу, - с ухмылкой ответил тот. – Только сначала ещё пара вопросов: первый - никому из вас никогда не казалось, что он не в своём теле?
Старики снова изумлённо посмотрели сначала друг на друга, потом на коммивояжёра.
- Я понял! – он даже рассмеялся. – И последний вопрос: какого цвета были ваши волосы, пока вы не стали одной масти?
- Я той же масти и был, - ответил Музыкант. – Только несколько другого оттенка…
- Я был жгучим брунетом, - усмехнулся Писатель. – Кажется, я понял, кто ты…
- А я был рыжим, - поставив рюмку перед её владельцем, вздохнул Художник. – Я тоже всё понял.
- Парни… Это вы… - Белый со вздохом посмотрел на Писателя и Художника.
- Значит, это и правда были не сны… - вздохнул Чёрный.
- Но почему мы здесь? И в таком виде? – недоумённо проговорил Рыжий. – Что с нами произошло?
- А вот это я вам сейчас объясню, - на месте серого невзрачного пацана сидел стройный мужчина с очень бледным, почти белым лицом, длинными чёрными волосами и в чёрном же бархатном костюме. – Ну что, может, теперь нальёте мне выпить?
- Без вопросов, Командир, - усмехнулся Белый. – Тем более за твой же счёт…
- Ну вот контакт и установлен! - также усмехнулся Командир.
Чёрный разлил коньяк, все четверо выпили.
- Так всё-таки – что произошло? – сказал Белый. – Я ничего не помню…
- Я тоже, - поддержал его Рыжий. – Даже не помню, почему мы называем тебя Командиром…
- Как я понимаю, ты здесь как раз для того, чтобы нам всё рассказать? – спросил Чёрный. – Кто мы? И почему мы ничего не помним?..
- Конечно, - кивнул Командир. – И не помните вы ничего не случайно. Так решил Верховный. Именно он запаковал вас в эти тела и заставил прожить эту жизнь. Правда, полностью стереть вашу память ему не удалось, кое-какие фрагменты в ней время от времени прорывались. Но вам их было недостаточно, чтобы осознать произошедшее целиком.
- Верховный – это бог? – спросил Чёрный. – Тот самый, о котором здесь столько споров?
- Многие здесь, на Земле, так его называют, - пояснил Командир. – Но никто не понимает и даже не представляет его сущности. Он – творец, демиург. Создатель нашей Вселенной. Когда он задумал её сотворение, позвал меня с собой. Мы вместе пришли из другого мира, куда вернуться уже больше не сможем. Но творил он, я лишь помогал. В грубом сравнении – я подавал кирпичи, а он воздвигал здание. Потом он призвал ещё многих из разных миров. Все вместе мы создали Вселенную. Но самое интересное началось, когда он решил заняться её заселением. Он создал несколько форм жизни в разных концах пространства, на расстояниях, исключающих контакт между ними до достижения соответствующего уровня развития. Но всё шло как-то не так. Все эти сообщества размножались, в определённом смысле развивались, но его не устраивали. Тогда он решил вносить поправки уже в ходе эволюции и несколько раз корректировал один из видов. Так образовались люди, населяющие Землю.
- Ну кое-кто здесь нечто подобное себе и представляет, - сказал Чёрный. – Беда только в том, что слишком много тех, кто ставит веру в этого бога выше знаний о строении Вселенной… И пытаются принудить других следовать их доктрине.
- Они до сих пор не осознают того, чем в действительности являются, - пожал плечами Командир. – Из-за них-то у нас с Верховным и начались серьёзные разногласия. Истинно верующих среди них нет. Они верят в то, что сами придумали и что способны охватить своим скудным сознанием. Если бы они представляли себе истинные масштабы и устройство Вселенной – они бы сошли с ума. Те избранные, кому Верховный решал слегка приоткрыть истинную картину мира и кто сумел при этом сохранить разум, так и не нашли средств донести до остальных даже малую часть полученных знаний. Поскольку нет в их арсенале таких средств. Но нам сейчас важнее другое. Дело в том, что они сами, собственной энергией, начали создавать различные сущности. Причём не подозревая об этом. Так появились вы – в своём истинном виде, разумеется. Вы родились из энергии первой войны, которую они начали, как только научились владеть первыми орудиями. Пока были ещё больше животными, чем людьми.
- Так вот почему мы так хорошо чувствовали себя на войне… - вздохнул Рыжий.
- Вот именно, - кивнул Командир. – Это ваша родная стихия. Но люди породили не только вас. Они в огромных количествах производят мерзких тварей, которые им же самим всячески гадят. Когда они определили для себя понятия «добро» и «зло», то начали борьбу не только за земли, еду и самок, но и за содержание этих понятий. И тут они начали истреблять друг друга уже безо всякой нужды. Исключительно в целях доказательств своей правоты.
- А к нам это какое имеет отношение? – Белый открыл бутылку и снова разлил коньяк. Командир посмотрел на пластиковые стаканчики стариков и, вздохнув, провёл над ними ладонью в чёрной лайковой перчатке. Стаканчики превратились в такие же хрустальные рюмки, какая стояла пред ним.
- Теперь можно, - пояснил он. – Продолжу. Добра и зла в природе не существует. Это всё их измышления. Всё, что им приятно или нравится, они называют добром, всё, что не нравится или неприятно – злом. Доходят до полного абсурда. Например, если я нападаю на соседа с целью его ограбить или заставить жить по моим правилам – я творю добро, если же он нападает на меня с теми же целями – он творит зло. Иначе говоря, они всё дальше отходят от пути к той сущности, ради которой Верховный их создавал. По счастью, они сильно ограничены в своём мирке, и выбраться за его пределы ещё очень долго будут не в состоянии. А вот что касается вас – тут Верховный решил проэкспериментировать. Вы существа более высокого уровня, и он захотел посмотреть, что будет с вами, если вы проживёте полный цикл их жизни. Как поведёте себя в человеческом качестве. А заодно понять, способны ли вы, порождённые войной, на что-то, кроме войны. Ведь если бы вы ни к чему другому оказались непригодны, это означало бы, что в созданной им Вселенной имеется весьма серьёзный изъян, который при нарастании количества всяких мерзких тварей может создать печальные последствия. И поэтому выбрал он для вас мрачное время в мрачной стране. Чтобы уж всё по полной программе… Разумеется, вы не должны были помнить, кто вы такие, вы должны были считать себя обычными людьми, такими же, как все остальные. Потому и мне он настрого запретил каким-либо образом напоминать вам о вашей истинной сущности.
- Значит, ты нарушил его запрет? – усмехнулся Чёрный.
- Разве что чуть-чуть, - Командир, также усмехнувшись, сделал неопределённый жест рукой. – Вы ведь никогда не считали себя обычными людьми. Вы всегда чувствовали, что отличаетесь от остальных, только не могли понять – чем. И постоянно испытывали дискомфорт. Но при этом не озверели, даже наоборот – научились относиться к ним снисходительно… А теперь вам жить и правда осталось совсем немного, да и вспомнили бы вы всё сами и без моей помощи. Я лишь немного ускорил процесс.
- Я так понимаю - это ты собрал нас здесь? – спросил Рыжий.
- И все наши чудесные спасения – тоже твоя работа? – спросил Белый.
- Здесь вас собрал действительно я, - ухмыльнулся Командир. – А вот спасения ваши – это он. Вернее, конечно, тоже я, но с его одобрения. Никто из вас не должен был погибнуть раньше срока. Вы должны были пройти путь до конца.
- Ну ладно, вот мы и дошли до конца, - сказал Чёрный. – Но в чём был смысл? Зачем ему это понадобилось?
- Видите ли, - Командир поднял рюмку. – Люди не понимают значения своей жизни на Земле. Многие полагают, что жизнь дана им в удовольствие, некоторые задумываются о её смысле, третьи вообще верят, что жизнь предназначена для страданий, за которые они потом что-то там получат в некоем «загробном мире». Но крайне мало кто понимает, что жизнь здесь – это испытание, предназначенное для раскрытия их полного потенциала, с которым потом они и войдут в большой мир Вселенной. И их путь к совершенству напрямую зависит от того, как они проживут именно эту, земную, жизнь. А Верховный некоторое время назад вообще начал сомневаться в целесообразности их существования. Готов признать их очередной неудачей. Вот и решил проверить, что же будет с вами в их обличиях. После этого примет решение – дать им ещё время или свернуть этот проект.
Старики в очередной раз переглянулись, словно пытаясь безмолвно согласовать единую позицию.
- Если я правильно понимаю, - сказал Чёрный после того, как все выпили и поставили на стол рюмки, - наше мнение в его решении никакой роли играть не будет?
- Правильно понимаешь, - кивнул Командир. – Мнение - не будет. Но вот ваша жизнь и её итог сыграют роль немалую.
- И каким же образом? – поинтересовался Белый.
- Самым прямым, - ответил Командир. – Дело в том, что люди научились порождать не только бесов. Иногда они создают ангелов. Это происходит, когда рождаются произведения искусства. То есть когда они отчасти повторяют процесс творения. И вы в выборе между разрушением и созиданием по собственной воле выбрали последнее. Уверен, он сочтёт это весьма положительным сигналом.
- То есть по нашей жизни он намеревается судить о судьбе человечества? – с откровенным сарказмом спросил Белый. – И мы станем спасителями или губителями всей цивилизации?
- Что-то типа того, - снова усмехнулся Командир. – Вы ведь, наверное, считаете себя непризнанными гениями? Думаете, что человечество не доросло до вашего творчества? Удивлю вас – это так и есть. Я немало видел всяких непризнанных, которые в реальности были банальными графоманами. Но вы другие. Вы не продались ни за деньги, ни за славу. Вы ни под кого не подстраивались. Вы даже превзошли его ожидания в том смысле, что всегда помогали всем, кто нуждался в вашей помощи, даже в ущерб себе. И пожертвовать собой всегда были готовы, даже ради тех, кого совсем не знали. И никогда не задумывались о какой-либо награде. Вы проиграли, конечно… но боролись очень достойно. И одержали главную победу – вы оказались человечнее самих людей. И это вам зачтётся. И им заодно.
- Интересно, - кивнул Чёрный. – И что же дальше?
- Дальше вы вернётесь в свою прежнюю ипостась, - уверенно ответил Командир. – Но продолжите жить среди людей. Вы прочно срослись с ними и, я думаю, многое от них в вас останется. Вы будете теперь не только воевать, но и помогать им.
Его тонкие губы искривила саркастическая усмешка, он сверкнул золотым глазом.
- Представляю себе, как кто-то из них попадает в беду, и тут вы – эдакие красавцы все в белом… или в чёрном. Вам бы ещё здоровые блестящие жетоны повесить типа «Решаем любые проблемы!» - вообще уссаться можно будет…
- Командир! – недовольно прервал его Белый. – Ты опять какую-то хрень понёс...
- Ну да, - словно очнувшись, Командир внимательно взглянул на каждого. Глаз его снова стал обычным. - Это я зДря, конечно… Наверное, в этот раз Верховный оказался прав. Что ж, давайте прощаться. Теперь уже ненадолго. Бутылку сохраните - она всегда будет полной.
- Ты так и не сказал, почему мы зовём тебя Командиром, - напомнил ему Рыжий.
- Потому, что Верховный поручил мне руководить всеми, кого в этой Вселенной создавал не он, - ответил визитёр. – Не со всеми это оказалось возможно - бесы, например, никому не намерены подчиняться. А с вами и вам подобными я сумел договориться. Так что вы мои подчинённые. И скоро вы снова в этом убедитесь. До встречи!
Он помахал им рукой и растворился в сгущающихся сумерках.
*****
Странной была эта троица. Они всегда были веселы и приветливы, но почти не общались с другими обитателями интерната для престарелых, и всё время проводили вместе. Они никогда не предъявляли никаких претензий ни по какому поводу. Они постоянно выпивали, но никто ни разу не видел их пьяными. Поначалу администрация пыталась приструнить их, но это оказалось безнадёжным делом. Более того – пару раз они легко, словно играючи, пресекли пьяные дебоши других постояльцев, после чего никто и ни в чём им уже не перечил.
А через месяц пребывания в интернате они умерли – все трое в одну ночь. Утром их обнаружили лежащими на заправленных постелях, одетыми в чёрные погребальные костюмы, со сложенными на груди руками. Все трое улыбались…
Поскольку родственников ни у кого из них не было, никаких наследств они не оставили, и причина смерти всех троих была очевидна, хотя и несколько смущала своей синхронностью, с кремацией тянуть не стали. Она состоялась на следующий день.
А потом по городу поползли слухи. Рассказывали, что над городом в течение получаса кружили три странных фигуры. Они вроде бы имели человеческие тела, но при этом обладали крыльями. Они словно купались в воздухе, кувыркаясь и кружась, взмывая вверх и пикируя вниз, парили над домами, медленно проплывали над улицами и парками, затем снова выписывали сложные пируэты, пока, пересекая траектории друг друга, не улетели по причудливым спиралям куда-то высоко вверх и не исчезли из виду...
Впоследствии жители города долго спорили, что же это могло быть. Некоторые утверждали, что это были всего лишь дельтапланеристы, но другие тут же поднимали их на смех, объясняя, что дельтапланы неспособны на подобные манёвры и имеют совсем другую форму крыла. Кое-кто полагал, что это была группа воздушных гимнастов на каких-то неизвестных пока летающих снарядах. Местное телевидение объяснило произошедшее обычной игрой света и тени.
И лишь совсем немногие шёпотом рассказывали тем, кто интересовался, что над городом кружили самые настоящие демоны, и их появление не предвещает ничего хорошего…
2017.