Вечером сумерки стали гуще. Кружился в танце редких, ажурных кристалликов пушистый, легкий и белый снег. Он летел – мягко рассыпчато, бесшумно, плавно. Тихо – тихо, едва слышно. А внизу, на земле, месили под ногами прохожие жидкую, тающую слякоть. Рассыпчатой, сахарной пудрой укутывал карнизы, облепляя прозрачные, блестящие окна и прижимался к деревянной крестовине, гонимый суровым, северо – западным ветром. Вместе с первыми осадками норд принес весть о приближающейся и трудной зиме. Его колыбель – холодное течение, льды Арктики, безжизненные ледяные пустыни островов, полноводные озера с поверхностью серебряного зеркала – остались далеко позади, за тысячи километров отсюда. И хотя проникнуть в пределы домашнего очага метель не могла, ее тонкий свист и колкий, царапающий звук побеспокоил серьезного, толстого человечка. Маленькая девочка - кукла лет пяти осторожно и недоверчиво – робко придвинула стул ближе к окну. Вскарабкалась, деловито уселась. Огромные большие глаза куклы медленно следили за падающим снегом, удивленно спрашивали: «зачем?», «куда?», «почему», «от кого?» и «откуда?» В снежной бесконечности терялся блеклый мир. Снег летел над миром, над крышами и лабиринтом магистралей, превращаясь на мокрой и серо – черной асфальтированной земле в фирс. Иней уже начинал потихоньку стягивать стекла. Но круглые, серые очи, как маска, стойко оставались застывшим отражением. Снег не касался их очертания, попросту таял, не замораживая завороженности детских глаз. Ни звука кругом. Тишь, и только равномерный стук маятника из прихожей. Звон – это пробило шесть. Уже существенная перемена в жизни. А это значит, кто – то непременно окажется дома, будет печь хлеб, прокалывая пышный, воздушный корж вилкой, шаркать в прихожей, хлопать дверью и дверцей печи… Комната наполнится теплом и запахами уюта. Но ведь ко всему привыкают. И к этому тоже…
Три часа уже превратились в зыбкий песок. Темнота погасила домашнюю кутерьму. Посапывал на подушке маленький человек, а на груди у нее приткнулся маленький плюшевй мишка. Вокруг ее головы прозрачной, невесомой, туманной вуалью, дымчатым покровом – легко и изящно, как полоса шелка, короткой, фиолетовой полосой шифона струился и окутывал сон. Ей снился розовый заяц из книги Л. Кэролла, фантастическая птица Фаррух и Громозека из сказок Кира Булычева; причудливый сад, где живут эльфы и, утонченные и изящные, маленькие, коварные феи, волшебная страна Оз, маленький Пак и зведы, как маленькие гномы, собирались в созвездия над кроватью и под ней, чтобы вместе лететь в бархатную черноту склоненной ночи… В краю сказок Флорис было светло, красочно и правдиво.