Я иду с другом по пыльной дороге из мелких камней. Самые маленькие таинственным образом пробираются ко мне в обувь и приносят дикий дискомфорт. Мы спешим. Я прошу его идти медленнее.
Вокруг все такое незнакомое. С другой стороны, ты видишь все это каждый день... Однотипные старые дома, заброшенные участки земли, которые когда-то были настолько красивыми, что прохожие теряли рассудок просто находясь рядом с ними. На деревьях росли большие красные цветы с желтыми пупырышками. Когда-то к ним подлетали синие птицы и приносили туда своих фиолетовых детей. Такое было, правда. А еще в том саду росли серебряные вилки. Помню, как в детстве дети в тайне от родителей бежали сюда, чтоб сорвать их и продать. У вас же тоже была какая-то абстрактная подруга Таня, или лучший друг Киря, которых никогда не видели ваши родители? Вы же тоже "шли к ним во двор", когда расцветали новенькие, тяжелые, дорогие вилки? Я знаю. И вы, скорее всего, тоже помните те дурацкие очереди в ломбард 19 марта. Помню, однажды я простояла там почти 18 часов, чтоб сдать эти тяжелые вилки. А вон в том углу пропавшего сада был ларек, в котором продавали огоньки. Помню, как мы крали у родителей мелочь из карманов, сдавали ее в ломбард (но уже 28 числа), а потом бежали сломя голову занимать очередь в чудо-ларек. После приходили домой и ловили на себе суровые взгляды. Ох, а если матери были дома, начиналось целое расследование. По горячим следам, так сказать. Женщины осматривали одежду на предмет выгорания, а мужчины читали лекцию о вреде всего, что может излучать свет. Вы же тоже 18 числа собирались семьей, чтобы наново закладывать окна?
Да... Прекрасное детство. Лучшие моменты жизни.
Воспоминания дают мне на секунду отключиться от того, что происходит. Здесь и сейчас все серое, угрюмое, лишенное какого-либо смысла, какой-либо жизни.
Когда глаза привыкают к бесцветному, я понимаю, что рядом уже не тот, с кем я была изначально. Впереди шел мой друг, все той же походкой, все в той же одежде, но внешность у него была уже другой... Странной...
Я не помню этого лица, но, в то же самое время, мне кажется, что я его знаю. Специально не обращаю внимания и продолжаю рассматривать все по сторонам.
На улице ни единой души. Из-за черно-белого мира ты теряешься во времени. Небо постоянно одинакового цвета. Кроме ночи, конечно. Ночь давно стала таким же абстрактным явлением, как и те твои друзья в детстве. Складывается ощущение, что она единственный кто остался здесь вживых. Жила тогда, когда хотелось ей. Полная природная анархия. Случалось так, что ночь шла от силы часа два, а бывало и целых 8-10 месяцев.
Страшно находиться в знакомом-незнакомом месте с знакомым-незнакомым другом, когда в любую секунду может ожить ночь, согласитесь.
Страшнее только остаться без этого друга. Единственной живой тушкой среди всего сущего.
Помню еще в детстве мы пробегали всей дворовой толпой около этого завода. Взрослые там ходили в специальных костюмах, а в радиусе одного километра был забор с колючей проволокой, который был утыкан разного размера табличками "ОПАСНО". И только наша компания знала одну единственную дыру в этом заборе. И только мы знали, как пройти мимо наждачной охраны. Нам нравилось играть там в прятки.
Однажды я решила спрятаться прямо в заводе. Я влезла в окно первого этажа и спряталась под каким-то большим металлическим столом. Я наблюдала за тем, как взрослые мужчины ходили в специальных костюмах около станков, что-то нажимали там, или дергали (мне было оттуда не видно), а после раздавался громкий гул, который заставлял уши обламываться и самозатыкаться. Потом к ним подошли взрослые женщины в таких же костюмах, но поменьше, и забрали у них что-то настолько яркое, что след в глазах остался у меня потом на несколько дней. Когда потемнело и все уже собирались уходить со своей странной работы, я незаметно убежала оттуда искать свою компанию. Они кидались камнями неподалеку.
Помните ту игру, где ты должен кинуть камнем в дерево так, чтоб то дало тебе сдачу?
Они расспрашивали меня о том, где я пряталась, а позже и о том, что там происходило. Мы были первыми, кто узнал, где именно производили свет. Даже наши родители толком об этом не думали. Думать об этом тогда вообще было запрещено. Мне так сосед рассказывал.
Теперь этот завод не издает никаких звуков. Все столы покрылись пылью, таблички заржавели.
Мелкие камушки уже совсем натерли мне ногу. Я отстаю от своего друга уже на приличных пять шагов. Когда я уже было собралась догнать его, я увидела старое, большое засохшее дерево. Когда-то мы дали ему имя. С тех пор уже прошло много времени, так что я не помню, какое именно, но помню, что к нему сбегались ночью все лунатики. Они становились на руки и цеплялись ногами за присоски на ветках. Через несколько секунд ветки начинали обплетать их ноги до колена, а волосы этих бедных лунных людишек начинали электризоваться. Выглядело это очень странно. Именно в это время гасли любые свечи, фонари, и все, что могло излучать свет и было запрещено. Именно в это время наступала полнейшая темнота. Свет исходил только от корней этого дерева. В те времена ведь земля была прозрачной, как хрусталь, а все стаканы были сделаны из засохшей грязи. Честное слово! Любой, кто здесь жил столько-то лет назад, подтвердит это.
Теперь же это дерево сухое, все ветки лежат на бетонном полу. Ах да, здесь больше не осталось черной грязи и настоящей земли. Еще пару десятков лет назад все залили цементом.
Тем временем мы уже почти подходим к балке. Друг идет впереди. Он поворачивает налево, а я останавливаюсь. Вот здесь мне уж точно все стало очень знакомым. Если бы воспоминания проявлялись звуком, я бы упала на колени, схватившись за голову от шума. Именно здесь было что-то особенное. Будто дырка на сером полотне беспамятства. Именно здесь росла трава, какие-то кусты, даже дерево было настоящим, живым. Там был маленький дворик с закопанными колесами и разбросанными нитками для вышивания. И домик. Там стоял маленький серый домик. И было в нем что-то такое... Туда хотелось зайти.
Я оглядываюсь и понимаю, что друг уже совсем далеко. В окне этого домика я замечаю человека. Живого человека! Я кричу другу, чтоб он остановился. Я кричу, что здесь есть человек, что мне нужно зайти туда. Друг не слышит. Он спешит. Я снова поворачиваюсь к окну и вижу знакомого мне мужчину. Он сидел на полу и играл с кошкой. С живой! Я узнаю этого человека. Подбегая к двери, я на пару секунд останавливаюсь, чтобы подумать, что я скажу, когда так бесцеремонно ворвусь в чужой дом. Я открываю дверь, иду в ту самую комнату. Человек поворачивается ко мне, улыбается, поднимает руку, чтобы помахать... И тут я вспоминаю. Вспоминаю все, что связывало меня с этим домом. Вспоминаю, кто это. Вспоминаю, что этого человека полгода уже как нет.
В тот же миг , смотря мне в глаза, он растворяется среди пыли и воздуха. Так плавно и медленно, как растворяются акварельные краски в стакане с водой.
По моим щекам начинают катиться слезы. Я не хочу этого, перестаньте!
Котик свернулся в клубочек и замер. Его я тоже помню. Я подхожу ближе, чтобы взять его на руки. Я сажусь на пол, облокотившись о стену, молча. На то же место, где на моих глазах пару секунд назад растворилась память. Молча глажу кота. Кота, которого нет. Все, что наполняло меня жизнью уходит в бетонный пол комнаты. Вот, теперь меня тоже нет. Все замерло.
Среди полнейшей тишины вдруг прорывается крик. "Стой, подожди! Там кто-то есть! Я должен зайти туда!". Из окна я вижу прихрамывающего человека, который останавливается напротив меня. И долго-долго смотрит.