18.
…сколько раз, сидя где-нибудь в кафешке, пивнушке, в компании серьёзных честных мужиков, клеймящих наперебой воров при власти, растащивших страну, вдруг ловил себя на подозрении-догадке: а вдруг они не воров клеймят, а завидуют тем, кто оказался на жирном месте?
Я начинал вслушиваться не в смысл слов, а в их тональность, и почти каждый раз обнаруживал – а, пожалуй что, догадка не зряшная. Завидуют. Интонацию не обманешь.
…а и то ведь сказать, двурукому-двуногому, хапающему существу никак, выходит, нельзя не позавидовать тем, кто оказался у кормушки. Ну, никак! Сами руки так устроены, что пальцы на себя тянут, а не от себя. Сжимаются в горсть, в кулак. Вот кабы наоборот, – не «Дай! Дай! Дай!..», а – «Возьми, Возьми, Возьми…»…
Но тогда и человечество было бы совсем иным. А мы уже так привыкли друг ко дружке, к слабостям своим, к мерзостям своим… да и вообще – жалко человечишку…
***
После Коперника человек растерял величие. Кто он отныне? Тля во вселенной.
А вот когда солнце вращается вокруг земли, когда земля плоская и стоит на трёх слонах, а те на гигантской черепахе, когда самая большая планета – Луна, и она послушно вращается только вокруг Земли, а на земле, во главе земли стоит Человек, тогда он велик, пуп земли, царь мира. Вот когда можно вершить великие дела. И ведь – вершили!
***
…Орфей, Орфей!.. – Боготворят Орфея… забыли, сволочи, что это за бог? Забыли… а зря, много чего поучительного в его истории, в подвигах его, в мерзостях его сыщется. Может быть, это самый жестокий бог, – ревнивый песнопевец! Настолько ревнивый и жестокий, что однажды, услышав о земном песнопевце Марсии, возревновал к его славе и вызвал на состязание.
Марсий перепел Орфея… Дурак!
Орфей, используя верховные полномочия, велел содрать с Марсия кожу. Живьём. И кожа эта висела на ветках, сушась под солнцем, развиваясь и позванивая на ветру… в назидание глупцам.
Боги жаждут, не забывайтесь!..
***
…Главный в России не Орфей. Кто? Испокон веков незнаемый, невидимый, но – великий, неосяжаемый Дед Пихто.
***
«…не достоялся Достоевский.
Перетолстил Толстой.
Но кто,
Кто состоялся?
Дед Пихто.
Немотствующий, дословесный…»