(продолжение произведения "Империада: начало империи" и опять же только отрывок)
А репутация России, как третьего Рима, восходила выше Эвереста, и хотя обычным людям жилось непросто, и при царском дворе было неспокойно, всё-таки это был век переворотов и фаворитов, Россия всё равно процветала (и я, как христианка и патриот, верю, что будет процветать и далее наша дорогая сердцу Родина). Именно во время расцвета империи «всходило солнце» для дочери Петра Великого, Елизаветы Петровны.
В этот день, 25 ноября 1741 года Елизавета приняла решение совершить дворцовый переворот, в общем, взять власть в России в свои руки. За советом и поддержкой молодая женщина обратилась к своему ближайшему другу, медику Лестоку, довольно-таки образованному человеку.
— Ваше высочество, не очень уверен, что у вас получиться это, но я бы на вашем месте обратился к армии, особенно к Преображенскому полку и гренадёрам, причём предстал пред полками в военной форме и строил речь на обещании продолжать политику Петра первого… — высказал своё мнение Лесток.
Сначала Елизавета обиделась на своего медика за его неуверенность в победе царевны, но, сохраняя спокойствие и величавость, решила, что мысль Лестока очень полезна для неё, и отправилась в церковь молиться Богу с просьбой о помощи в этом деле. Эмоции переполняли царевну Елизавету, и она дала перед иконой Господа нашего Иисуса Христа обет, что, если встанет на трон, то никого не приговорит к казни.
Из церкви Елизавета направилась к войску. Высокая и недурственно сложенная, дочь Петра величаво возвышалась над полками. В кафтане-жюстокоре, без пудры на причёске царевна особенно непривычно походила на отца. Ратники выстроились, с немым восторгом рассматривая Елизавету Петровну, но предпочитали не высказывать пока свою позицию, словно ожидая то ли знака свыше, то ли «толчка» от претендентки на русский престол.
Елизавета замялась, пытаясь вспомнить хоть какую-то молитву, но потом ей пришла в голову гениальная мысль: она ловко выхватила распятие из рук своего духовника и громко призвала:
— Хотите ли вы, чтобы правила законная наследница нашей православной страны, дочь Петра Великого?! Тогда присягайте мне!
После такого эмоционального воззвания воцарилась тишь, но не надолго: служилый люд, не скрывая нахлынувшего ликования, бросились к библии для присяги. Елизавета с довольной улыбкой наблюдала за гренадёрами, продолжая молчать и держать руку у шеи: она так перенапряглась, что чуть не сорвала голос.
После этого новая императрица вошла в Петергоф. Шествуя по комнатам с бархатными стенами, Елизавета уже строила планы на пышную церковную службу в честь её миропомазания, думала о строительстве нового дворца и другие не менее интересные вещи.
Вдруг она остановилась перед дверкой с симпатичным узорчиком и золотой ручкой. «Странно, что-то я не помню эту комнату…» — подумала Лиза и отворила дверь и вот, что увидела: в золочёной колыбельке с изображениями ангелочков под кружевным пологом мирно спал младенец, а рядом стояла побледневшая от испуга Анна Леопольдовна. Елизавета, конечно, слышала об императоре-ребёнке, и боялась этого момента, теперь она не знала, как поступить, в голове не было ничего, кроме растерянности…
Мать маленького императора опустилась со слезами перед Елизаветой на колени. Обыкновенно, Елизавета любила, когда ей оказывали почтение, как царской дочери, но теперь ей стало действительно неудобно.
— Анна Леопольдовна, голубушка, не надо так, прошу вас… — одним духом выпалила Лиза.
Анна Леопольдовна побледнела ещё заметнее, даже немного посинела: она отдавала себе отчёт в том, что задумала дочь Петра и в том, что её крошечный сыночек — невероятная помеха планам новой императрицы, но всё же надеялась на лучшее. Всем известно, что без веры в лучшие времена ничего не делается.
— Матушка-императрица, что же теперь будет с моим сыночком? — спросила Анна, и руки её дрожали.
— Вы встаньте, я хоть человек проблематичный, но не настолько, чтобы мучить вас… — после долгой паузы медленно произнесла Елизавета и вышла в другую светлицу.
— Что будем делать, Лесток? Видишь, что из твоей затеи получилось? — гневно поглядывая на своего верного союзника, медика Лестока.
— По моему скромному разумению, законная императрица может казнить лишних претендентов на престол… — ответил явно не без намёка организатор заговора Лесток.
— Лесток, вы в здравом уме советами такими разбрасываетесь?! — не сдержала крика Елизавета на своего медика — Я… не могу этого сделать, не Ирод же я! И я… обещала… никого не казнить…
— Ну, тогда пусть живёт, но под арестом! А впредь, ваше величество, не рекомендовал бы вам давать столь громкие обещания… — жестяным голосом ответил Лесток.
Елизавета подумала, потом зашла в покои Анны Леопольдовны и вынесла приговор:
— Вы, Анна Леопольдовна, собирайте пока всё необходимое для вас и ребёночка, как малыш проснётся, скажете конвою, вас отвезут в крепость…
Долгое время после миропомазания Лизы по стране катились роскошные торжества: пали пушки, дворяне устраивали балы, а сама Елизавета с головой погружалась в торжества, даже пригласила в Санкт-Петербург известного театрально деятеля Волкова.
Расставалась императрица с деньгами очень легко. Почти всё время Елизаветы уходило на удовольствия…
В этот день Елизавета Петровна особенно была весела: состоялся её любимый бал «метаморфоз», где сама императрица была в костюме мушкетёра, придворные, чуть склонив головы, старались перещеголять друг друга в пышности комплимента внешности императрицы. Самые оригинальные слова восхищения Лиза услышала от своего возлюбленного, Алексея Разумовского, человека приятной наружности с ласковым взглядом:
— Даже в костюме мушкетёра вы, ваше величество, остаётесь одухотворённым, русским человеком с ярко выраженной женственностью!
Елизавета сразу воскрыляла, танцевальные па стали выходить особенно хорошо, при этом женщина всё время переглядывалась с Алексеем, она чувствовала себя влюблённой, и от этой мысли ей было хорошо почти до слёз счастья.
Упомрочительный по своему размаху бал подходил к концу, когда другой вельможа, Шувалов, заметил:
— Ваше величество, вы не обижайтесь, но я вам правду сейчас скажу: вы не достойны называться дочерью Петра, вы ведёте себя, как обыкновенная самовлюблённая барыня!
Елизавета покрылась пятнами, поджала губы и быстро, но не очень грациозно выскочила из танцевальной залы в свой кабинет, подождала немного, чтобы быть уверенной, что никто не зайдёт, облокотилась на дубовый стол и разрыдалась. Она всегда верила, что является главной наследницей своего отца, собиралась продолжать его политику, и, конечно, слова Шувалова ей были больнее любого оружия.
Тут в дверь постучали. Лиза собралась с силами и ответила:
— Я никого не хочу видеть…
— Лизонька, что с тобой, это же я, Алексей! Открой, пожалуйста! Что случилось, я не понял! Ты плачешь? — послышался голос Разумовского.
Елизавета отрыла дверь кабинета. Алексей, взволнованно переглянулся с Елизаветой и всё понял. Дворянин постарался упокоить подругу сердца:
— Милая моя, стоит ли так переживать из-за слов Шувалова? Он же просто вредничает!
Но Елизавета продолжала вертеться, словно сидит на еже. Тогда Разумовский предложил Елизавете отправиться на конную прогулку.
…Они скакали среди зарослей ароматного Иван-чая мимо небольшого села, на краю которого стояла красивая деревянная церковь.
— Лизонька, сокровище моё, а, может, нам обвенчаться? — вдруг решился сказать Разумовский.
Елизавета потянула коня за уздечку, подумала, кивнула и ответила:
— Надо бы прискакать сюда завтра, узнать у батюшки, когда нас можно обвенчать…
Алексей от счастья спрыгнул с лошади легко, будто он — тополиный пух, и помчался между одуванчиками и Иван-чаем, стараясь не дать вырваться крику. Елизавета тоже засмеялась.
Скоро состоялось венчание, но, в противовес миропомазанию, очень скромное, по сути, кроме батюшки и жениха с невестой да дьяка, больше никого не было, но Елизавету и Алексея это не смущало: они действительно любили друг друга.
Скоро в свете только и говорили о браке Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского. Особенно сердился Шувалов, потому что… он очень надеялся, что честь стать мужем императрицы достанется ему.
Расхаживая по кабинету, Шувалов то закуривал трубку, то теребил пуговицы с гербами, то стучал по столу, выкрикивая:
— Блудница! Обманщица! Что удумала! Неравный брак заключила! Давно ли Разумовский приехал с хутора и на тебе! Не понимаю её!
Благодаря Шувалову ещё больше людей узнало о браке Елизаветы, конечно, она переживала за себя и Разумовского, пыталась отвлечься на рисование эскизов костюмов для водевилей, но часто ей приходила мысль о том, что Господь её наказывает за близкие отношения с племянником, Петром вторым.
Но императрица уделяла внимание не только себе, но и государственным делам, в частности, открыла три первых банка, каждый для определённого сословия. А однажды Елизавете доложили, что нужна помощь талантливому начинающему учёному, Михаилу Ломоносову, проблема заключалась в том, что гения хотят исключить из учебного заведения за отсутствие дворянского титула: юноша представился холмогорским дворянином, а выяснилось, что он — рыбак из Архангельска.
Елизавета подумала, как бы поступил её отец, отвела взгляд и ответила:
— Я хочу сама проэкзаменовать вашего Ломоносова! Пригласите его ко мне в кабинет сегодня же!
Хорошенько поискав, Елизавета обнаружила несколько научных книг в библиотеке отца, внимательно изучила данную литературу, ей самой было так любопытно, что императрица совсем потеряла время и, когда Елизавете Петровне доложили, что прибыл Михаил Ломоносов, предмет сомнений и споров того общества, дочь Петра Великого с трудом и досадой оторвалась от книг.
Но беседа с юным учёным оказалась не менее интересной. Оказывается, архангельский рыбак был отлично знаком с трудами как светских известных учёных, математиков, химиков, физиков, так и с литературным творчеством и богослужебными книгами.
Без всяких сомнений, деятельный и умный Ломоносов, напоминавший этими качествами Елизавете её отца, должен остаться учиться.
— Удачи вам, Ломоносов, если так пойдёт и дальше, то я посодействую продолжению вашего образования за границей… — с удовольствием сказала Елизавета Петровна.
Михаил Ломоносов просветлел, волна эмоций накрыла юношу, он неуклюже снял треуголку, склонился перед императрицей и воскликнул:
— Ваше величество, я… прямо не знаю, как благодарить вас за такую милость! Вы достойны самых лучших хвалебных од! Да поможет вам Бог!
Но Елизавета, кажется, не слушает молодого учёного, она смотрит на портрет своего отца, причём портрет не лучшего качества, явно принадлежавший кисти не хорошего живописца-портретиста, а наглеца и крохобора.
Ломоносов внимательно присмотрелся к императрице и догадался, что нужно сделать.
— Да, я понимаю, ваше императорское величество, вы огорчены таким неудачным изображением одного из лучшего правителей России, но я могу исправить ситуацию и приятно вас удивить! — высказался Михаил.
Елизавета Петровна ужасно любила приятные сюрпризы и выделила Ломоносову необходимую сумму денег, а через полгода приехала в его мастерскую и, еле сдерживая эмоции, тихо произнесла:
— Это… великолепно! Просто поразительно!
Действительно, перед ней стояло огромное, почти во всю стену, мозаичное панно, сюжетом которого являлась Полтавская баталия, а на переднем плане на могучем вздыбленном коне восседал Пётр первый.
Елизавета пожаловала Ломоносову чин академика искусств, хотела скорее перевезти данное произведение в свои покои, но, увы, этому не пришлось случиться: началась Семилетняя война с Пруссией из-за Европейских интриг, в которых, впрочем, Елизавета Петровна была не сильна.
А потом здоровье стало подводить Елизавету, слабость и тучность мешали императрице, и, конечно, настроение упало « в Мариинскую впадину» от того, что Елизавета не могла родить от Разумовского наследника. Императрица ездила на молитвы, но, к величайшему недоразумению, ребёнка Господь не давал, а здоровье Елизаветы ухудшалось.
Когда же Елизавета сильно поправилась и надежда заиметь наследника оставила дочь Петра, она приняла решение написать своей сестре Анне Петровне письмо с просьбой, чтобы её сын, племянник Елизаветы, принял православие и стал наследником русского престола .
Действительно, племянник Елизаветы прибыл в Россию, нарекли его так же, как и легендарного дедушку, Петром, в истории он останется Петром третьим. Но, надо признать, Елизавета быстро разочаровалась: Пётр третий только играл в солдатиков (это-то взрослый человек!), ругался, как сапожник, пил вино и на все лады расхваливал Пруссию, страну, не очень дружелюбную по отношению к России.
Разумовскому становилось жалко Елизавету, когда Пётр третий, выпив лишнего, начинал при важных иностранных вельможах сквернословить или хвастаться оловянными солдатиками. Елизавета не знала, то ли смеяться, то ли хвататься за голову. Полная безнадёжность даже немного ожесточили Елизавету.
Но потом она подумала, что всё исправиться, если женить Петра третьего. Выбрать достойную невесту августейшему наследнику, чтобы и по титулу подходила, и с приданым богатым была, и терпела пьяные выходки такого непутёвого мужа, было, мягко говоря, проблематично, но светочем надежды стала принцесса Пруссии София-Августа-Фредерика. Так императрица решала вопрос и с удачной партией для племянника, и с затруднениями в отношениях двух стран.
… София-Августа-Фредерика ехала со своей матерью, Иоганной, в красной карете в Россию, и карие глаза девушки блестели от счастья.
— Мама, ведь, правда, здорово, что я выйду замуж за Петра третьего? Буду жить в самом красивом городе Европы, Санкт-Петербурге, буду хорошей женой и императрицей, муж, наверное, будет любить меня, на развесёлые балы вывозить, шубы соболиные и драгоценности дарить… — мечтала вслух юная принцесса.
Мать Софии-Августы-Фредерики молчала: Иоганна прекрасно понимала, что всё будет не так радужно.
На русской границе случилось то, что ещё больше восхитило принцессу: Елизавета Петровна прислала для знатных гостей золотую карету в баррокальном помпезном стиле, сиденья в которой были обиты самым дорогим пурпурным бархатом.
София-Августа-Фредерика и Иоганна прибыли в дождливую погоду к Зимнему дворцу, который, не смотря на плохую погоду, на фоне русской природы был великолепен своим бирюзовым цветом.
— Проходите, гости дорогие, здесь дождь! — немного надменно сказала Елизавета.
Юная принцесса и её мама переоделись с дороги, попили чай в роскошной столовой, украшенной китайским фарфором и лепниной, и отправились в обществе Елизаветы рассматривать дворец, а посмотреть было что: в бархатных залах стояла изысканнейшая мебель в стиле барокко, а стены украшали лучшие полотна самых известных живописцев того времени.
Через два часа был подан такой же шикарный ужин с красной икрой, которую императрица ела большой ложкой.
— Вам понравилось у нас, ваше высочество? — спросила императрица Елизавета.
— Понравилось ли мне? Как такая жизнь может не понравиться? Я в восторге! Вы, наверное, абсолютно счастливый человек! — раскинув руками, провозгласила громко своё восхищение София-Августа-Фредерика, за что получила замечание от мамы.
Елизавета с горечью улыбнулась, чтобы не заплакать, и ответила после раздумий:
— Да, я была счастливым человеком, но сейчас не считаю себя таковым, хотя… — тут императрица переглянулась с Алексеем Разумовским и обратилась к нему — Помнишь день, который мы держим в секрете? Хоть Господь и наказал меня за прошлые грехи, я всё равно испытала счастье. А сейчас сентиментальней стала: болею, старею…
София слушала внимательно Елизавету, даже сочувствуя ей, и из любопытства желая узнать, что же за счастье вспоминает императрица, но Иоганна дала жестом понять, что устала и предложила:
— Давайте, ваше императорское величество, познакомим жениха и невесту!
— Это, право, хорошая мысль! — изрекла с оттенком грусти Елизавета и обратилась к принцессе — Пойдёмте, ваше высочество, я провожу вас в покои вашего жениха…
София-Августа-Фредерика почти что летела по длинным коридорам в ожидании встречи с «величайшей любовью к великому человеку», но, когда девушка зашла в его покои, то закричала от испуга: при входе на верёвке висела крыса! Только после того, кА принцессу привели в чувства, она познакомилась с Петром третьим.
— Объясните, пожалуйста, ваше высочество, что в вашей спальне делала крыса на верёвке! — немного дёргаясь, промолвила София.
Тут же из уст цесаревича прозвучал «грандиозный», а, точнее выражаясь, курьёзный ответ:
— Я повесил эту крысу за то, что она сгрызла двух моих солдатиков! И, вообще, знакомство было приятное, дорогая невеста, но у меня другие планы на вечер: выпить хорошенько с друзьями!
После, поливая всех непристойными словами и не расставаясь с бутылкой водки, Пётр третий сел в карету и уехал, а бедная София-Августа-Фредерика долго сидела почти без чувств, будто её тяжёлой книгой ударили. Придя немного в себя, принцесса побежала к Елизавете, стала умолять императрицу не отдавать её замуж за этого сумасброда, но Елизавета проявила даже некую жестокость, поставив девушку на место.
София-Августа-Фредерика приняла православие и, по просьбе Елизаветы, взяла при крещении имя Екатерина (так звали жену Петра первого, мать Елизаветы). Потом состоялось пышное венчание Пера третьего и Екатерины второй. После этого о ней совсем позабыли: на балы, в театры, и на другие всенародные мероприятия её не допускали из-за подозрений Елизаветы, что Екатерина может свергнуть её с престола, муж интересовался водкой и некой «глупой фифой» (так называла соперницу Екатерина) Воронцовой.
Екатерине нечем было себя занять, и молодая женщина увлеклась чтением. Сначала она читала французские романы про любовь, которой её так не хватало, потом полюбила пьесы Мольера, даже пробовала сама что-то написать в таком же духе, затем ей попались труды Руссо и Вольтера, великих мыслителей, и вместе с ними Екатерина училась мыслить в масштабах страны, даже мудро и философски. И, хотя с мужем у Екатерины были напряжённые отношения, однажды Екатерина поняла, что ждёт ребёнка. Молодая женщина в блаженно-восторженном состоянии долго хранила это в тайне, когда же она рассказа это Елизавете и мужу, те тоже поддержали её приятное состояние…
Наконец, 1 октября Екатерина отдыхала, а рядом в колыбели с кружевным пологом лежал её сын. Екатерина молчала от усталости и умиления. Вдруг в покои вошла Елизавета, вид императрицы был необычно суров. Елизавета Петровна подошла к колыбели, взяла ребёнка на руки…
— Хорошенький, правда?… — шёпотом (от изнеможения) вымолвила Екатерина.
Елизавета долго, молча, держала ребёнка, и молчание было многозначительным занавесом.
— Рёбёнок действительно красив, впрочем, как и все дети! — наконец ответила Елизавета и ушла с ребёнком в свои покои, отдав прислуге приказ:
— К наследнику её не пускать! Это – мой приказ!
С ужасом вскочила Екатерина, стала бить в дверь и кричать:
— Верните мне моего ребёнка!!! За что вы так со мной?!! За что?!! Елизавета, сжальтесь!!!
Когда же Екатерина поняла, что всё напрасно, то упала на кровать и залилась горьковато-солёными слёзами.
А скоро, в 1762 году, ушла из жизни Елизавета Петровна, и теперь правил Пётр третий, сразу же проявивший недальновидность и, по мнению русских людей , даже откровенную глупость: отдал Пруссии все завоёванные в Семилетней войне земли! Русские солдаты своим героизмом и преданностью России победили прусские войска короля Фридриха, а Пётр третий свёл их старания на нет!
Дальше пошло по наклонной: новый император и в личной жизни, и в политике «вырисовывал» глупость за глупостью.
Естественно, всё это отражалось на настроении народа, и вскоре с Екатериной случился волнительный и неоднозначный инцидент: к ней в карету заскочил богато одетый крепкий молодой мужчина.
Екатерина была не из пугливых, но всё-таки закричала…
— Не бойтесь, меня, ваше величество, я — дворянин, и даю вам своё дворянское слово, что не причиню вам никакого вреда! — начал мужчина — Меня зовут Григорий Орлов, вы, должно быть, слышали обо мне и моих братьях. Сейчас я здесь, чтобы выразить волю народа, которая состоит в том, что править страной должны вы, а не Пётр третий! — Екатерина опять тяжело задышала, понимая, как рискует, но после паузы новоявленный герой продолжил — Не волнуйтесь, вы ничего не должны, мы с братьями уже всё придумали, переворот получится не сразу, но, если что-то пойдёт не так, всю вину мы возьмём на себя! Екатерина молчала и была бледная, как мрамор, особенно на контрасте с тёмно-русыми волосами. Орлов, немного подождав, закончил речь вопросом:
— Ну, и сколько страна, и вы будете это терпеть?! Он никуда негодный правитель, вас унижает, с ребёнком видеться не даёт, ну почему вы не хотите сделать дворцовый переворот?
Екатерина не дала ответа, и Григорий Орлов выскочил из кареты так же стремительно, как и появился. Однако, из жизни Екатерины он был вычеркнут не на долго: молодой военный был так обаятелен, что Екатерина полюбила его. О, какое наслаждение накрывало Екатерину в его объятьях…
Но романтика романтикой, а Екатерина поняла, что снова беременна, и явно не от мужа. Екатерина волновалась, ругала себя, но пока ей удавалось скрыть своё положение. Когда же настало время родин, Екатерина стала слёзно просить Григория Орлова:
— Сделай что-нибудь, прошу: муж не должен узнать об этом ребёнке! На кону всё! Сделай же что-нибудь!
Григорий был находчивым человеком и, зная, что Пётр третий обожает пожары, поджёг свой дом и пригласил императора посмотреть на «яко бы случайный пожар».
В это время в самых дальних покоях Екатерина родила сына. С полчаса Екатерина отдыхала и умилялась малышу, но подъехал Орлов. Григорий был обеспокоен чем-то.
— Катенька, я понимаю, что тебе это будет тяжело, но… — тут фаворит Екатерины запнулся — ребёнок должен жить у меня. И, я прошу, решайся быстрее, усадьба догорает, скоро приедет Пётр третий…
Екатерина, молча, с нежностью отдала ребёнка Орлову, но на душе у неё была глубокая ночь с непогодой.
— Прости, я позабочусь о нашем ребёнке! Ты сможешь с ним видеться! — крикнул Орлов, и карета понеслась с быстротой мысли.
Переживания гнули Екатерину, «складывали в три погибели» и не смогли сломать: она стала задумываться о правдивости слов Григория Орлова о перевороте. Когда-то давно до этого Екатерина записала в дневнике: «Я хочу нравиться императрице, мужу, и своему народу», а теперь ей хотелось нравиться только народу, править которым она считала себя достойной.
Последней каплей стал разговор Екатерины с мужем.
— Извините меня, но я не понимаю, зачем вы так опозорили Россию, вернув её завоевания Пруссии… — робко начала речь Екатерина, но Пётр третий её прервал громким признанием:
— Я, вообще, хочу и страну, и церковь реформировать на Прусский манер!
Екатерина покачала головой, ничего не ответив: что можно ответить на слова безумца!
По удивительной неосторожности эти слова разнеслись по стране, и ещё более склонили людей, а, главное, и армию, на строну Екатерины.
28 июня 1762 года свершился переворот, Пётр третий и Воронцов остались без поддержки.
Всё продолжалось в течение одного дня: Орловы идеально настроили армию на переворот .
— Боритесь за свою власть! Обратитесь хотя бы к королю Пруссии Фридриху! — нервно уговаривал Воронцов Петра третьего.
— Как я это сделаю? Я пытался уплыть из России, но мне не разрешили: матросы Кронштадта за Екатерину. Я никогда не считал себя смиренным человеком, но в этот раз мне поможет только смирение…
Так и произошло: Екатерина, сослав неугодного супруга в одно из дальних поместий, приняла власть. О, что чувствовала она во время миропомазания, возлагая на себя корону Российской империи! Она ощущала небывалую ответственность и даже немного страх перед такой тяжёлой ношей: она, немка, отнявшая власть у законного правителя, не передавшая эту власть наследнику, сыну, приняла русский престол и должна была доказать, что достойна этого…
Первое, что сделала новая императрица, это совершила вояж к своему семилетнему сыну, Павлу. Сказать, что она расстроилась, не сказать ничего: мальчик был копией глупого отца!
— Сынок, я привезла тебе красивый синий мундир, лошадь на полозьях и солдатиков… — хотела порадовать сына Екатерина, но услышала в ответ:
— А у меня уже есть лошадь на полозьях и солдатики, их подарил мне папа, а мундир зелёного цвета, как был у папы, красивее синего!
Екатерина задумалась: действительно, этому ребёнку, как и большинству детей, нужно внимание, а не подарки…
Неудавшаяся мать занялась политикой, она делала всё, чтобы ещё государство было просвещённым,( даже первая сделала прививку от оспы)сильным и внушающим уважение(провела реформу в сенате, и в губерниях), больше всего Екатерина хотела усилить Россию, узнав мнения всех сословий. Для этого она создала Уложенную комиссию.
Впервые за стол переговоров сели и дворяне, и казаки, и духовенство, и горожане, и крестьяне. Екатерина написала им «Наказ», некое наставление, как нужно изменить законы Российской империи, и с большими надеждами слушала заседателей. Надежды рухнули, как вавилонская башня, ведь за год работы заседатели приняли только решение дать Екатерине титулы «Великой», «Мудрой» и «Матери отечества». Распуская эту комиссию, Екатерина возмущалась Григорию Орлову:
— Да что это такое, право! Всем нужны только деньги и крестьяне, а страна никого не интересует! Что за люди?!
Григорий Орлов задумчиво слушал Екатерину, думая совершенно о своём: как сказать, что он не выполнил одно обещание.
— Дорогая, я понимаю, что тебя занимает политика сейчас, но я хочу с прискорбием сообщить, что муж твой погиб при случайном падении люстры…
Екатерина с недоверием посмотрела на друга сердца и, сдвинув брови, уточнила:
— Григорий, прямо-таки случайно?!
— Совершенно случайно!
— Что ж, мне ничего не остаётся, как сделать вид, что я поверила тебе! — закончила Екатерина.
Вскоре началась русско-турецкая война, и все силы страны будут брошены для победы, прославятся адмирал Ушаков, генерал Суворов, Михаил Кутузов, Панин. Был пышный бал в честь победы, Екатерина всех щедро награждала, говорила торжественные речи, но осталась недовольна одеждой дворян:
— Слишком много денег уходит на такие мероприятия, надо бы унять немного гонор дворянства! — заявила Екатерина и добилась своего: вскоре цвета мужского костюма, ширина кружев, количество драгоценных камней и высота дамских причёсок были регламентированы.
Скоро дело Екатерины пошло в гору не только в моде: она приказывала строить новые города, мануфактуры, выпускать бумажные деньги, ей казалось, что удача повернулась к ней, но не тут-то было: началось самое кровавое и глупое восстание: бунт Емельяна Пугачёва.
Сначала Екатерина думала, что это не серьёзно и не надолго: грубый, неграмотный, и неотесанный яицкий казак, который всю жизнь занимался воровством, вдруг объявил себя чудом спасшимся Петром третьим, собрал шайку разбойников и башкир, и начал бой ( войной это назвать трудно)против регулярных войск императрицы. Екатерина откровенно смеялась над происходящим.
Но скоро к Пугачёву присоединились крепостные крестьяне, ожесточённые бесчинствами своих хозяев, повстанцы дошли до Оренбурга, и Екатерине стало не до смеха, даже жутко: она судорожно стала думать, что делать, в чём она не права, стала анализировать свои ошибки, но всё равно не могла придумать, как исправить положение. Наконец, поняв, что это серьёзно и надолго, она решилась обратиться к Григорию Орлову:
— Гришенька, я хочу посмотреть на этого Пугачёва. Я переоденусь в солдатскую форму, а ты отвезёшь меня в Оренбург!
Сердечный друг императрицы от одной мысли поперхнулся, но, взяв себя в руки, поправил бант парика и тихо ответил:
— Если в этом есть необходимость, я всячески буду помогать тебе в этом, но только этот план должен быть тайной…
Скоро Екатерина была в Оренбургской крепости. В руки ей попал манифест, яко бы написанный Пугачёвым, в документах самозванец объявлял себя помазанником Божьим, и что он, как русский царь, хочет наказать помещиков-дворян за притеснение простого народа, называя высшие классы злодеями. Так же Пугачёв обещал в своих манифестах отдать народу пахотные земли, леса, покосы, воды, рыбные ловли, соляные источники, обещал уничтожить тяжёлый подушный налог. Крестьянам он обещал возвратить вольность.
С одной стороны, обещания были хорошими, и Екатерина понимала проблему крепостничества и признавала его правоту. Но тут перед Екатериной раскинулась такая ужасная панорама, то которой у женщины руки задрожали: перед Емельяном, которого Екатерина узнала по важной походке и казацкой шапке-кубанке, стоял солдат в зелёной форме.
— Будешь служить мне, настоящему царю, который радеет за народ?! — громко спросил Пугачёв.
— Нет, — не раздумывая, ответил солдат, — я дал присягу служить матушке-императрице Екатерине!
Самозванец махнул рукой, татарин дёрнул верёвку…
… Дальше Екатерина не видела из-за слёз. Екатерина была убеждена, что жестокостью не добиться пользы, а это была настоящая жестокость. Она так и не разгадала Пугачёва, но ей показалось, что ничего хорошего стране он не хочет, а лишь обещает. Так и не приняв важных решений, Екатерина попросила Орлова увезти её во дворец.
Скоро Пугачёв опозорил себя окончательно, став сожительствовать с казачкой. Эту безнравственность осудили все, и новую «императрицу» невзлюбили даже соратники Пугачёва, наблюдая его несхожесть с царём. В, общем, выдали Пугачёва свои же, а суд приговорил его к казни.
Екатерина пыталась «начертать» на литке бумаги какое-то философское стихотворение, когда в бархатную залу зашёл гренадёр и протараторил:
— Ваше императорское величество, к вам просится казачка София, говорит, что настоящая жена самозванца!
Екатерина задумалась, стоит ли проводить эту встречу, а потом ответила:
— Ладно, пусть заходит…
Перед Екатериной предстала казачка в кике, душегрее и синем сарафанчике. Будучи эталоном скромности и женственности, казачка сразу же расположила Екатерину.
— Ну, здравствуй, казачка София, с какой просьбой ты ко мне? — спросила приветливо Екатерина.
Казачка со слезами упала на колени и стала плакать и умолять, так, что душа перевернулась у Екатерины. Сквозь слёзы императрица услышала:
— Матушка-царица, смилуйся над семьёй нашей: велела ты мужа моего казнить, а меня с детками в крепость отправить! Прояви милосердие христианское над детками моими: они же умницы такие: и набожные, и умные, и по хозяйству расторопные, и книги духовные любят, хоть отец их дурень! А они не такие, как он — любят меня. Пожалей, дай волю детям, да сиротами не оставь!
У Екатерины было далеко не железное сердце, хоть она и позавидовала Софии: казачке повезло с детьми намного больше, чем императрице: Павел-то на мать обиду каменную затаил давно.
— Ступай, София, я подумаю, что можно сделать…
Молодая женщина поклонилась, пробормотала сквозь слёзы, уходя:
— Спасибо, матушка-царица, надежда наша!
А Екатерина села в карету и помчалась к митрополиту Московскому, потому что он мог смягчить приговор Пугачёву и его семье. Сомнения точили императрицу: с одной стороны был закон, по которому Пугачёв и его семья были виновны, государственный порядок, уважение к войскам, которые без передышки после русско-турецкой войны сражались с Пугачёвым, с другой стороны было христианское милосердие.
Наконец, Екатерина повернула карету во дворец: ей было нелегко, совесть витала над ней с хлыстиком, но в этом случае она не могла проявить милосердие.
Портрет Екатерины второй. Художник В. Боровиковский
Екатерина занималась и политикой, и личной жизнью, но не находила счастья. Дело в том, что её сын Павел рос, и пропасть между матерью и сыном увеличивалась каждую секунду. Они только упрекали друг друга, Павел любил отца и, как отец, Пруссию, был очень нервный и чрезмерно рассеянный. Екатерина женила его на прекрасной девушке, воспитанной в лучших традициях аккуратистов Германцев и доброте русского народа, Марии Фёдоровне. У Екатерины появились внуки, Александр и Николай.
— Пусть старшего зовут Александр, в честь… святого Александра Невского… — предложила Екатерина, надеясь, что её внук унаследует не только достоинства святого князя, но и славу, подобную славе величайшего царя и война Александра Македонского.
Мальчики росли, и Екатерина позаботилась об их образовании, Николай полюбил военное дело, а вот Александр успевал везде, что радовала Екатерину.
— Павел, — однажды обратилась Екатерина к сыну — может, сделать наследником Александра?
Павел, с грохотом уронив стул вышел из комнаты грубыми шагами и крикнул:
— Никогда!
Екатерина расстроилась, но предоставила времени сделать своё дело.
… Екатерина сидела за дубовым столом с внуком Александром, белобрысым голубоглазым мальчиком отроческого возраста.
— Ну, как, ты понял, что имел в виду Александр Македонский? — спросила императрица у внука.
— Про тактику боя и храбрость я понял, а вот про счастье…, Бабушка, что такое счастье? — озадачил внук Екатерину.
— Это очень сложный вопрос, Сашенька, счастье не так слепо, как о нем себе воображают. Часто оно бывает следствием длинного ряда мер, верных и точных… — отвечала после долгих раздумий Екатерина.
Александр потёр лоб, подумал над словами царствующей бабушки, и, наконец, собрался с силами задать мучавший его вопрос:
— Бабушка, а почему у вас с папой такие сложные отношения?
Екатерина даже села на резной массивный стул от удивления, а потом попыталась объяснить внуку свою позицию:
— Понимаешь, твой папа — наследник престола, но я не считаю, что он справиться с управлением такой большой и великой страны, как Россия…
Александр хотел ещё что-то спросить, но императрица резко остановила внука словами:
— Закончим этот разговор, переходи к математике, я потом проверю…
Екатерина вышла в сад с книгой, села на мраморную скамью и всплакнула: пожилая императрица была несчастной от того, что старела в одиночестве: с Григорием Орловым она рассталась давно, он был груб, как солдафон, а недавно рассталась с великим полководцем Потёмкиным-Таврическим, с которым жила в тайном браке двадцать лет.
Наконец, Екатерина решилась, быстро поднялась, ушла в свой кабинет написала документ о том, что передаёт власть в России Александру, успокоилась и удалилась на прогулку с милой короткошёрстной собачкой.
И, всё же императрица договорилась с сыном в одном вопросе: женитьбе Александра. Выбрали невесту, принцессу, которая приехав в Россию, приняла православие под именем Елизаветы Алексеевны. Екатерина выбрала для четырнадцатилетней Елизаветы серебристое платье с розами, чтобы грациозная, изящная, стройная, подвижная девочка была похожа на юную нимфу, и представили Александру.
Тогда Александр впервые увидел свою будущую жену: Елизавету Алексеевну. Александру стройная и юная красавица с большими серыми глазами и пепельными волосами, уложенными в причёску, очень понравилась. Девочка опустила взгляд, стыдливый румянец выступил на её лице.
— Да она же настоящая богиня Психея! Женюсь! — сказал Александр и подошёл к невесте, чтобы поцеловать её, но Лиза отвернулась.
— Что случилось, отец? — спросил у Павла Александр.
— Стесняется, наверное… — ответил в недоумении Павел.
Скоро началось венчание. Под торжественное пение в золочёном православном храме Александр любовался своей невестой, которая походила на лебедя…
Вдруг она побледнела, тяжело задышала, облокотилась на Александра.
— Стул! Скорее, недотёпы, стул несите! — приказал слугам Александр.
— Ваше высочество, нельзя венчаться сидя… — сделал тихо замечание священник, но Александр настоял на своём:
— Вы обвенчаете нас так, как я скажу!
После венчания был бал, и Александр хотел танцевать только со своей супругой, но Лиза быстро устала и присела на тахту, а Александр удалился к столу и от скуки выпил коньяка с отцом.
Вечером супругов проводили в спальню. Александр предвкушал наслаждение, но девочка скромно села на стул и сказала с акцентом:
— Александр, я посижу, пока гости внизу, а потом уйду в свою спальню…
Александр попытался обнять жену, но Лиза только отворачивалась и сжимала губки, прикрывая лицо ладонью.
— Дорогая, неужели ты не хочешь провести нашу первую брачную ночь вместе? — удивился Александр.
— Александр, хочешь — гони меня, хочешь — люби, но знай: я больна чахоткой… — призналась супругу Лиза и разрыдалась.
Александр несколько минут стоял, как вкопанный, а потом бросился на колени перед Лизой, плача вместе с ней и уговаривая её:
— Милая, драгоценная моя, пожалуйста, не плач, я буду любить тебя, буду на руках носить, мы всё сделаем, чтобы тебе было хорошо…
— Я испорчу тебе жизнь… — заплакала смущённая Лиза, и в этот момент Александру она показалась такой чистой и обиженной судьбой, Что юноша воскликнул с любовью и нежностью:
— Ты — самая лучшая, самая любимая, ты не можешь испортить мне жизнь!
Так шла жизнь своим чередом, Александр взрослел и понимал, что должен быть почти что нянькой для больной жены. А тем временем скончалась Екатерина. Бестужев, Павел и Александр открыли тяжёлые скрипучие ящики в столе Екатерины, и нашли завещание на Александра.
— Сын, ты, конечно, наследник, но ты юн, и у тебя больная жена. Оставь престол мне! — предложил Павел.
Александр подумал и изрёк:
— Пожалуй, правь, отец, только вот что делать с завещанием?
После оглушающего молчания Бестужев показал взглядом на камин, Павел всё понял, скомкал документ и резко бросил в огонь. Потом опять была пауза молчания, которую с ехидством прервал Павел:
— Теперь, Сашка, ты даже, если захочешь, не сможешь править! Вот так!
Скоро Павел встал на престол и начал свою лихорадочную деятельность, одних приказов он издал больше, чем за всё правление Петра первого и Екатерины второй, притом некоторые поражали нелепостью: например, сносить памятники культуры, построенные его матерью, красить двери только в чёрно-белые цвета. Сам новый император внушал ужас и смех одновременно, когда срывал неугодные ему круглые шляпы или бил офицеров за то, что они носят фрак или не кланяются ему.
Так же, как отец, Павел любил Прусскую форму и ввёл неудобные прусские парики в армии. Однажды генералиссимус Александр Суворов, великий полководец и патриот, прибыл к Павлу в старой удобной форме.
— Переодеться! — приказал Павел.
Суворов, как умный человек, подумал, что ответить, и произнёс великие по мудрости слова:
— Пудра — не порох, коса — не тесак, а я не немец, а природный русак!
После этого Павел отправил неугодного полководца в ссылку.
…Разгадать личность Павла трудно, но возможно. Разговор этот состоялся в день переезда императора Павла в Михайловский замок, когда Павел велел побить Панина, дворянина, с которым был дружен.
Жена Павла, Мария Фёдоровна, которой это всё надоело, спросила, и вопрос вылился из души:
— Почему? Почему ты такой с подчинёнными? Ведь со мною ты добр, ты можешь любить! Почему ты этого не хочешь делать?
— Пусть лучше бояться, чем любят… — задумчиво ответил Павел — Потому что я любил мать, я скучал без неё, мне не хватало её внимания, а ей было до этого всё равно! Всё равно!
Павел, действительно, страдал, как Гамлет, но скоро страдания его прекратились.
В это день Александру исполнялось двадцать один год, он немножко выпил на балу и стал упрекать отца:
— Папа, я понимаю, за что вы не любили бабушку мою, вашу мать, императрицу Екатерину, я понимаю ваше увлечение Пруссией, но не могу понять, почему вы такой жестокий!
— Ну, во-первых, это выгодно для императора, во-вторых,… а вот не скажу! — показал характер Павел.
Александр разозлился не на шутку, хотел обозвать отца свиньёй, но сдержал гнев и ограничился словами:
— Папа! Я с вами больше не разговариваю!
Павел сделал главную ошибку жизни: вспылив, он обозвал сына и ушёл. Александр стерпел оскорбление, но подумал про себя: «Катился бы ты в свою Пруссию, неудачник, не вечно же тебе императором быть».
… Как в воду глядел Александр…
К Александру подсели представители высшего дворянства и завели разговор о том, чтобы сместить Павла с престола и миропомазать Александра. У юноши сперва волосы дыбом встали, Александр аж протрезвел от ужаса того поступка, который ему предлагали, но потом соблазн взял вверх.
— Оставьте отца в живых, остальное в ваших руках… — прошептал Палену Александр.
Александр лёг в кровать, закрыл зелёный балдахин, но не мог уснуть от волнения, он весь дрожал, переживал, пытался придумать выход, но ничего не могло успокоить его совесть. Под утро, когда синева ночи ещё была на горизонте, заговорщики постучали в дверь. Александр на скорую руку оделся и выскочил с роем вопросов:
— Ну, что? Кто сейчас император? Где Павел?
Кто-то из участников тихо ответил:
— Ваше высочество, мы требовали от Павла первого отречься от престола в вашу пользу, но император упрямо, как осёл, не соглашался, и господин Пален ударил его табакеркой…, об общем, простите нас, за то, что мы не выполнили вашей просьбы оставить вашего отца в живых…
Юного Александра охватила паника, он, то нервно поправляя прекрасные золотые бакенбарды, то хватаясь за голову, ходил по спальне и причитал:
— Ну как же вы так, Пален, вы были лучшим другом и доверенным лицом моего отца! Как можно после этого мне принять престол?! Как можно кому-то доверять?!
— Прекратите, ваше высочество! Вы — не ребёнок! Принимайте престол, больше это сделать некому! А ваш отец был тиран и сумасброд, от того и пострадал! — прекратил панику Александра Пален.
Вскоре Александр действительно миропамазался, белобрысого императора с идеальными чертами лица и учтивой улыбкой прозвали «солнцем», а его нежную хрупкую супругу «Психеей» благотворительности, но никто не знал, как накалились отношения этих супругов.
Выяснение отношений началось на балу, когда кавалеры в мундирах и дамы в нежных ампирных платьях пастельных тонов вырисовывали фигуры бабочек в полонезе. К Елизавете подошла дама в красоте подобная лишь римской статуи, и таинственно прошептала:
— Ваше величество, вы знаете, почему император открывал бал вместе со мной?
— Я чувствую себя немного нездоровой, только поэтому! — с горьким достоинством ответила Лиза.
— Нет, у нас с вашим супругом роман…
Елизавета ничего не ответила, да и не нужно было отвечать: начали играть мазурку, и ничего невозможно было услышать. Всем своим непосредственным сердцем расстроилась Лиза и стремительно убежала с бала.
Сначала она хотела обвинить мужа во лжи, ведь он говорил, что любит её, но потом она совершила ещё более глупую ошибку: изменила Александру. Сначала она действительно сделала это из мести, но потом совесть просто выжимала молодую императрицу, она, раскаявшись, исповедалась, но батюшка, отпустив ей этот грех, дал правильный и мудрый совет:
— Повинись перед мужем, но объясни, почему ты так сделала, быть может, твоя искренность поможет ему быть внимательнее к тебе, а вашей любовь сделает более чистой…
Елизавета приехала, раздумывая над этим советом, во дворец, поднялась в роскошный кабинет Александра.
— Любимый мой, — начала разговор Лиза, хотя ей было тяжело — я знаю, что ты мне изменяешь. Но я говорю об этом так спокойно, потому что я… тоже из-за мести изменила тебе — тут Елизавета залилась слезами, но продолжила речь — Понимаешь, я перестала чувствовать себя любимой, мне было очень обидно, но я люблю тебя, давай переступим эту страницу и будем верны и внимательны к друг другу…
Александр сначала опешил, а затем обнял супругу, утёр её слёзы и нежно изрёк:
— Прости меня, я очень виноват перед тобой!
Супруги поцеловались и обнялись: больше у них ссор не было.