Зимой Хатифу выдали замуж. Сначала свадьбу хотели устроить весной, по традиции через год после помолвки, чтобы Дафан успел подготовить дом ко входу жены. Но здоровье отца Хатифы ухудшалось с каждым днём, и по настоянию Элиашива и с согласия Дафана время торжества перенесли поближе. Родители жениха охотно согласились принять в дом угодную им добронравную невестку, пока у молодых не появится свой угол.
Хатифа, бледная и исхудавшая, в постоянной тревоге за отца, хотела было упросить Дафана перенести свадьбу ещё на год, но Элиашив отказался даже слышать об этом: ему хотелось благословить дочь на замужество, пока он был в памяти и мог ходить. Растерянная, Хатифа металась по дому и то спрашивала Авиталь и тётю, не будут ли они в обиде на неё, если она переложит уход за отцом на их плечи; то плача шла к отцу и умоляла его подождать со свадьбой. К Дафану, приходившему обговорить детали торжества, она выходила заплаканная и такая от этого похорошевшая, что тот поневоле улыбался и соглашался на все её условия.
Хана и Авиталь как могли успокоили Хатифу, дали слово быть с Элиашивом день и ночь и так сумели уговорить её довериться их уходу за отцом. Хатифа смирилась, дошила подругам положенные для торжества платья и принялась с матерью Дафана к окончательным приготовлениям — устройству пира и стола.
Все хлопоты по приготовлению к свадьбе со стороны невесты Хатифа вынесла на своих плечах. Ни больной Элиашив, ни мягкий бесхозяйственный Шамай, ни усталая Хана, занятая заботами о доме и младших детях, ни Авиталь, беспечно проведшая всю осень в развлечениях с Эламом, не помогали скромной и уступчивой девушке. Никто не догадывался даже и спросить, нужна ли ей помощь. Хатифа же вела себя так, будто родные и не обязаны были помогать ей.
Авиталь, откровенная с сестрой до знакомства с Эламом, теперь, перед её браком, почти с ней не разговаривала. После признаний в любви у дома Элиава, когда развеялись первая затуманившая голову радость и гордость, её обуяла какая-то неприкаянность, неудовлетворённость, которую она боялась невзначай обнаружить перед родными.
Элам, окрылённый своими и её словами, приносил ей по вечерам подарки, водил по городу, знакомил с новыми забавами, но Авиталь становилась задумчивей и молчаливей. До этого она хохотала над каждой его шуткой, подтрунивала над ним сама и с удовольствием участвовала во всех его затеях. Теперь же, бессознательно, она уклонялась от частых с ним встреч, а на свиданиях её тянуло домой. Но если он долго не появлялся, в ней просыпалась ревность к черноглазой и досада на его отсутствие. Дома перед родными она принимала беззаботный радостный вид, но внутри знала, что притворяется счастливой и перед Хатифой, и перед родителями.
Этот внутреннее беспокойство ещё усилилось после случайно услышанного на свадьбе разговора.
***
Праздновали свадьбу по обычаю — в доме жениха. Гостей было много: и Дафана, и Хатифу соседи любили за покладистость, доброту и готовность помочь всем, кто бы ни попросил. Шумно и весело было на пиру; даже Элиашив, в последнее время почти не встававший с постели, сидел, обложенный подушками и одеялами, в почётном углу, увлечённо спорил и пил вино со старыми приятелями. Авиталь, тоже в этот день радостная, помогала разносить посуду и угощения. Элам на свадьбу не пришёл, сказал, что его по срочному делу вызвал на работу Элиав.
Когда она проносила кувшин мимо скамьи, где сидела мать с гостьями, одна из них спросила:
— Что, Хана, скоро ещё одну свадьбу играть будем?
Авиталь не обернулась, но краем глаза заметила, как тётка Дина, родственница покойной матери Хатифы, кивнула на неё. Хана тоже посмотрела на дочь и невозмутимо ответила:
— Посмотрим. Может и скоро, а может и подождём.
Авиталь донесла вино до места и вернулась на кухню. Там она присела у стены и задумалась. О них с Эламом судачат соседи. Нет, в том, что у Элама были серьёзные намерения, она не сомневалась. Не удивило её и замечание тётки Дины: о чём ещё говорить и расспрашивать друг друга извечно любопытным женщинам, как не о чьих-то детях, свадьбах, ссорах и болезнях? Поразило вдруг совсем другое: за время их встреч Элам ни разу не заикнулся о женитьбе.
Авиталь как-то сама по себе сжилась с сознанием, что Элам с родителями со дня на день придёт к Шамаю просить её в жёны, но гнала от себя такие мысли. Где-то глубоко в сердце ей хотелось отложить этот день на завтра, на послезавтра, надолго... Вместе с тем, она втайне мучилась и тяготилась этим ожиданием: девичьему честолюбию хотелось сюрприза. Хотелось, чтобы Элам явился со сватами как гром среди ясного неба, и чтобы все вокруг удивлялись и завидовали. И никому, а себе и подавно, Авиталь не призналась бы, что сама украдкой завидует сватовству двоюродной сестры.
На П;сах Дафан увидел Хатифу с отцом в Храме. Подошёл, помог развязать тугой узел на ногах жертвенного ягнёнка, смущённо принял благодарности отца и дочери, а через месяц без предупреждения пришёл с родителями и ребе в дом к Элиашиву.
Хатифа в стареньком застиранном платье скребла в доме полы и ужасно смутилась, когда Дафан, родители и раввин, все нарядно одетые, постучались в дверь. Красная как гранат, она спряталась в своей в комнате и никак не решалась оттуда выйти, пока Элиашив чуть не силком вывел её к гостям.
И вот теперь невеста с женихом, оба честные, молчаливые и трудолюбивые, сидят за праздничным столом и светятся тихим счастьем.
Авиталь отодвинулась от холодной стены. Теперь, как показалось, ей стала понятна её внутренняя тревога: встречи с Эламом требовали определённости. Только что тётка Дина одним словом развеяла всю неопределённость, и сделала это так же просто, как в тёмную комнату вносят свечку.
Но несмотря на пришедшую ясность, Авиталь вдруг стало очень горько. Подарок, которого она невольно ждала, был безнадёжно испорчен: не Элам, а тётка Дина первой сказала слово «свадьба».
http://www.proza.ru/2017/12/17/194