Прислушиваясь к скрипу шагов морозного, еще белого, и не осевшего от оттепели, искрящегося на солнечных островках, снега, Надька медленно, жмурясь от яркого зимнего дня, брела из булочной.
- Иванова, домашку сделала?!!! – услышала она за спиной голос Васьки. А попавший в голову комок снега сдвинул шапку ей на глаза. Зажав сумку с хлебом коленками, она сняла шапку и стряхнула с нее снег.
- Какая домашка, Пантелеймонов! Каникулы же! Вот, Димке Назарову расскажу, он тебя закопает в сугробе. Дурак! – надевая обратно шапку, обиженно огрызнулась Надька.
- А его нет, его родители к бабушке отправили в деревню! На снегоуборочные работы сослали! – радостно сообщил новость Васька.
- Приедет же, тогда и закопает. – показала она ему язык, и ускорив шаг, размахивая сумкой свернула на тропинку, сокращающую путь к дому.
- Ба, я всё купила! – крикнула Надька, захлопывая за собой входную дверь.
- Может еще чего надо? Я пока не разделась!
- Да надо-то, надо. – появилась в дверях бабка, держа как хирург поднятые кверху руки, испачканные в муке.
- Сама хотела сходить, да вот пирогами занялась, никак не разделаюсь. Теста уж больно много получилось. Катьке лыжи твои старые пообещала, ну те, маленькие отнести. Внук у нее хоть покатается, когда к бабке привезут. Сходишь, может? Сама видишь, никак не вырвусь! На балконе всё равно только мешаются. – ткнула бабка, на стоявшие уже в углу лыжи, кивнувшей Надьке.
- Скажи завтра пусть заходит, на пироги! – надевая перед зеркалом шапку, услышала Надька, донёсшийся с кухни голос бабки.
Выйдя на улицу Надька воткнула лыжи в сугроб, достала варежки из кармана и стала их надевать, в тот момент, когда виртуозно вырулив перед ней санками нарисовался Васька.
- Такси подано, мадам!
- Сам ты мадам! – огрызнулась Надька, вынула лыжи из снега, и пошла в сторону пустыря.
- Ну правда, ты куда? Давай довезу! – не унимался Васька.
- Лыжи надо отнести бабе Кате, для Тошки. А ты чего на санках то? Коньки не дают маленькому? – съязвила Надька.
- Дают. – насупился было Васька, но вспомнив почему он с санками тут же прояснил ситуацию.
- Мы с Саньком на горку собирались. Кататься с них будем! А мать заставила его коврики выбивать. Вот и жду, когда он освободится!
- Понятно! – выдохнула Надька, и усевшись на санки с ногами, положила лыжи на коленки.
- Ну, вези, тогда!
Оживившийся Васька, потянув за верёвку, потащил санки дальше, в сторону пустыря.
- Иванова, с тебя конфета! Шоколадная! – крикнул он ей, не поворачиваясь.
Надька, пошарив сначала одной, потом другой рукой в карманах, не выпуская лыж, крикнула ему в спину:
- У меня только «Раковая шейка»! Будешь?
Васька повернувшись, протянул к ней руку. Взяв конфету, он изо всех сил рванул санки, и бегом потащил их, с растерявшейся в них Надькой, хватающейся то за лыжи, то за санки, теряя равновесие от неровного вождения, обезумевшего Васьки.
Не успела она открыть рот, чтобы одёрнуть его, как на полной скорости, на повороте, огибающий сугроб, вылетела вместе с лыжами, из санок на дорогу. Пробежав несколько метров, Васька наконец остановился, поняв, что санки остались без Надьки.
- Всё, я больше не поеду с тобой! – поднявшись, и отряхиваясь от снега, бросила Надька. Поправила шапку, и подняв лыжи, с сердитым видом прошла мимо озадаченного Васьки.
- Ну ладно, не обижайся! Я же не нарочно! Так получилось! – попытался загладить вину Васька, едва успевая за ней, таща непонятно как едущие за ним санки.
- Ну хочешь, я лыжи понесу! А ты санки!
Надька, утомлённая всей этой нервной ездой, решила согласиться. И кивнув ему, протянула лыжи, взяв, из его руки, верёвочку от санок.
Примирившись, они продолжили путь под оживленную речь вновь воспрявшего духом Васьки.
- Вот это горка! – вдруг остановился Васька, заставив Надьку обернуться и несколько шагов вернуться обратно.
- Горка, как горка. – пожала она плечами.
- Я уже на ней каталась, на прошлой неделе. На картонке, с девчонками! – стукнув ногой по санкам, отряхивая снег с сапога, заметила Надька.
- А я, можно прокачусь? Быстро! Разочек! Подождёшь?...
- На санках?
- Не, на лыжах! – оживился Васька.
- Как на горных! Представляешь?!!!
- Шею сломаешь! Слаломист! – прыснула Надька.
- Ну разочек! Ну можно? Когда еще так повезёт? – заклянчил Васька.
- Иди уже! – вздохнула Надька, сев на санки.
- И давай быстрей! Я спешу.
Васька радостно, подняв выше лыжи, быстро пробираясь непротоптанным путем, устремился к покорению своей новой заснеженной вершины.
Забравшись на неё, и сунув ноги в кожаные хлястики детских лыж, нависнув над палками всем своим, жаждущим побед телом, рванул вниз…
Сидя на санках с вытянутыми ногами, Надька заметила приближающуюся из-за снежных сугробов, сначала голову в шапке Васьки, а потом и самого расстроенного, с виноватым лицом Ваську, пробирающегося к ней уже с тремя лыжными принадлежностями в одной руке, и палками в другой.
- Пипец! – тихо произнесла себе под нос Надька, размышляя, как и что, об этом обо всём, теперь, придётся говорить ба.
Потоптавшись перед дверью на коврике, сбивая с сапог оставшийся на них снег, Надька осторожно открыла дверь, продолжая прокручивать у себя в голове предстоящий не легкий разговор с ба.
- Надька! – услышала она призывный голос бабки, доносящийся всё так же из кухни, стаскивая с себя шапку и шубу.
- Зря я тебя, дура старая, послала к Катьке! Не могла, ведьма, пораньше позвонить! Ребенка загоняли совсем… Говорит, что мол, мать Тошкина не разрешает на лыжах его катать, астма какая то там, у мальца. Господи, что ж за жизнь то такая! Начинки опять не хватило… Так ты оставь их у помойки, может кто и возьмёт! Не обратно ж запихивать на балкон…
- Я оставила, ба! – с облегчением выдохнула Надька.