Осенний дождливый вечер. На площадке возле станции метро десять подмерзших пассажиров ждут последнюю маршрутку, которая развезет их по теплым спальням городской окраины. Большая тощая собака держится неподалеку, не решаясь подойти к людям поближе. Была она очень голодна и не в силах тронуться с места, она стояла в плену головокружительных ароматов: копченая колбаса, нарезанная тонкими кружочками, связка свежих сарделек, густой рыбный холодец, жареная курица, сливочное масло с гречневой кашей, хлеб – всё, недоступное на вкус, невидимое для глаза, всё, что лежало в сумках, свертках, карманах, не было секретом для мокрого, чуть дрожащего, такого замечательного носа!
Медленно помахивая хвостом, собака вспоминала то приятное время, когда она преданно служила людям, выполняла их желания и команды, бегала за мячом, приносила газеты… Её хорошо кормили, а дети любили прятать за спину что-нибудь вкусное и предлагали собаке «найти вора». С громким веселым лаем она бросалась в игру и мгновенно добывала себе бутерброд с колбасой, кусочек сыра, половинку пирожного. Потом дети выросли и все разом покинули ставшую ненужной дачу... Но даже после ужасной обиды, после чужих камней и палок, собака не подалась в стаю одичавших сородичей. Она и сейчас была готова служить тому, кто позовет, погладит… Голод сегодня был невыносим, впалые бока просто слипались.
И вдруг одна добрая женщина - она держалась крайней в очереди - расстегнула молнию на черной хозяйственной сумке, запустила вглубь руку, достала блеснувший в свете фонаря кусок свежего мяса и, занеся руку над головой, бросила его в сторону, как можно дальше. Ещё изначально по поднятой руке рассчитав траекторию, собака приземлилась одновременно с мясом – цель была накрыта!
Но также вдруг четыре собачьи лапы, не остыв еще от рывка вперед, дали реверс. Когти заскребли по мокрому асфальту. Шерсть на загривке встала дыбом. Показались большие клыки, и раздалось злобное, дикое рычание – таким бесчеловечным, таким отвратительным, непереносимым было оскорбление.
Девять замерзших пассажиров, слегка подглядывая, тупо смотрели в разные стороны.
А добрая женщина поторопилась поднять кусок свежего мяса и, застегивая тугую молнию на сумке, слегка поморщилась: зря она старалась. Впрочем, тут же и утешилась. Она знала, что на высоком этаже большого дома тускло светится окно их кухни, что тучный мужчина (не такой придирчивый, как эта собака!), поглядывая на часы, поджидает жену и в предвкушении близкого ужина уже заправляет старую мясорубку.
Подошла последняя маршрутка. Все уехали.
А она, нищая, бездомная псина, поджав мокрый хвост, стояла как побитая, чувствуя себя глубоко виноватой. Как она могла - пусть даже в голодном азарте - не учуять беды в черной сумке? Как она могла нарушить древнее табу!?
Слеза скатилась c собачьих глаз.