В предгорье туманы такие густые что в трёх, четырёх метрах ничего не видать, именно в такие дни Сеня выходил гулять. Когда городок затихал, он одевал свой длинный старомодный плащ, и ссутулившись шёл на своё любимое место. Бродил он всегда на окраине, по неухоженной каштановой аллее. Потрескавшийся асфальт,сквозь который торчала жухлая трава, и слоем лежалые опавшие, тёмно – коричневые листья, предавали аллее вид полной заброшенности, это нагоняло грусть, состояние понимания чего то ушедшего, далёкого, но почему то приятного,словно воспоминания о школьных годах. Аллея тянулась огибая весь их райончик, словно отделяла спокойствие от шумного, бурлящего центра. Так враздумье он мог часами бродить, тихо нашёптывая стихи, некоторые Сеня придумывал сам, и читал себе:
... не будите меня,
... я с любимой иду по красивому лугу!
... Не будите меня,
... Мне не вынести больше разлуку!
... не будите меня,
...Вы вернёте мне серую муку!
... не будите меня,
...вы пускаете на душу вьюгу!
...Не будите меня, прошу, не будите!
А иногда просто напевал песни. Как то возвращаясь домой увидел впереди очертания женской фигуры, ускорил шаг, интересно, кто это так поздно гуляет в его укромном
месте? Приблизившись к незнакомке, весело, подражая медведю из сказки про Машеньку и трёх медведей спросил:
– Кто это тут по моей дорожке ходит? Кто это тут ...
Вдруг он осёкся и замолчал, поражённый взглядом, устремлённым на него, из под лёгкой вуали. Это было не просто красивое лицо, оно завораживало, как то по осо-
бенному смотрели большие серые, печальные глаза, они то ли укоряли его по детски, то ли просили о чём то. Всё в миг исчезло для него, и аллея, и городок, не стало
ничего кроме этих необыкновенных глаз. Он стоял словно заворожённый, пока голос прохожего не вывел его из этого состояния:
– Вам что плохо?
– Нет- нет, всё нормально, всё даже очень хорошо! – запинаясь ответил он.
Вернувшись домой, Сеня бросил вещи прямо на пол, сел и задумался. Спрашивал себя:
– Кто она? Сколько раньше гулял, почему ее раньше не видел? Надо узнать откуда она? Где живёт?
Решил, завтра пораньше пойдёт на аллею, чтобы встретить незнакомку, ему так захотелось увидеть её, заглянуть в её глаза, каких он никогда не видел. Она вся такая, словно первый подснежник, хотелось стать рядом, защитить, закрыть от всего плохого. А этот её нежный овал лица, само совершенство! Вообще было трудно понять, чего больше было в её лице, грустной нежности, или детской простоты, или ещё чего то, что трудно объяснить обыкновенными словами, то, что человек воспринимает только на подсознании, это необъяснимое приводит в движение все чувства человека, заставляет иногда делать такие нелепые поступки, которых в обыденном состоянии он не делает, вот и сейчас у него всё внутри дрожало от волнения, словно листья на серебристом тополе, этот прилив чувств заставляет так стучать сердце, так беспокоит его, что грудь переполняет, а глаза сияют восторженным блеском. Эх! Скорей бы вечер, скорей бы туда, где увидел ее.
Он нетерпеливо ходил по комнате, ждал нужного времени, ждал так, как только дети ждут Новый Год, с нетерпение, с таинственностью, и ожиданием чего то яркого,
необыкновенного, да именно, чего то сверх необыкновенного.
Вспомнилось, когда ему подарили первый раз настоящие краски для рисования, как тогда он взял кисть и окунув в красную краску сделал первый мазок, потом еще и еще, пока на холсте не закраснела, что то похожее на рябиновую кисть. Тогда эти краски для него были настолько дорогими, почти волшебными, казалось что лучше подарка и быть не может.
Электронный писк часов вывел его из воспоминания, и наконец-то оповестил, что настал так ожидаемый час. Накинув плащ, Сеня почти бегом помчался на аллею, ми-
нут через двадцать он был уже на месте. Стал ждать её, незнакомку.
Время ожидания тянулось как то долго и вязко, будтокто то верху, невидимый тормозил это колесо вечности, на которое как песчинки, то прилипали, то падали прочь от него, людские судьбы.
Судьбы! Почему они такие разные? Одним не смотря на их качества, дано всё, других она скручивает как корягу, испытывая на прочность до конца. Кто раздаёт эти не видимые жетоны на счастье, на удачу, любовь?
Так размышляя ходил он по аллее, иногда мимо проходили редкие прохожие, но Сеня их не замечал, и всё смотрел в даль, ища знакомые очертания. Но проходили час за часом, а её всё не было, вот уже и небо посветлело, скоро рассвет. Грустный он поплёлся домой. На работу пришлось идти не поспавшим, разбитым и таким огорчённым. Работал он в биолаборатории при НИИ, был на хорошем счету, вообще
когда после аспирантуры пришёл сюда, то сразу стал душой коллектива. Ему часто поручали общественные дела, наверное за лёгкость нрава, а скорее всего потому, что был холостой.
Раньше приходя на работу, Сеня с порога громко приветствовал всех, перечисляя их фамилии. В этот же раз зашёл тихо. Все заметили, что то не так в нём, рассеянный, весь какой то сжатый, и мятый как старый пиджак. Он прошёл молча к своему столу и сел будто опоздавший ученик в школе. День прошёл как обычно в разговорах коллег, в проведении опытов. К концу дня, он словно через пелену услышал:
– Коллега, вас подвезти домой?
– Нет, нет! Спасибо, мне ещё надо по делам зайти! – вежливо отказался Сеня.
Конечно это была неправда. Купив в ларьке на углу булочку, он быстрым шагом направился на аллею. Сегодня Сеня решил прийти пораньше, чтобы не в коем случае не пропустить её. Боялся, а вдруг она пройдёт, эта мысль вызывала неприятное чувство потерянности. Но и в этот вечер её не было, и опять он удручённый побрёл домой. Отворив дверь, зашёл, в глаза бросилась паутина в углу, вообще убираться не хотелось, ему было не до этого, да много чего не хотелось делать, готовить тоже не было желания, и он поставил греться не свежие пельмени. Ел вяло, без желания, через силу глотая поджаренные с одного бока до красной корочки, твёрдые куски теста. Потом шкрябая, словно старик, прошёл и сел на любимое своё место на широком подоконнике, и тоскливым взглядом уставился в окно.
– Почему так? Почему ему всегда не везёт? Вот и раньше бывало, в магазине, обязательно на нём продавец уходил в глубину магазина и долго не появлялся, или когда во дворе мальчишками играли в футбол, и случайно разбили окно, то почему то именно его обвинили в содеянном, и когда зимой, снежком попали в лицо прохожего, то уши надрали тоже ему. Почему так? – думал он.
– Ладно сейчас нельзя думать о плохом! Да! Никаких плохих мыслей. Уж завтра точно встретит её. Да – да! Обязательно встретит и даже может, скажет ей нужные слова,
заглянет в её чудные глаза!
От такой мысли ему становилось теплее на душе, и он вновь с нетерпением ожидал очередного вечера. Так повторялось уже много раз. Наступал очередной вечер и
Сеня снова мчался на аллею и ходил по ней как маятник, туда – сюда, ходил и до боли всматривался в даль, долго, до тех пор, пока глаза не начинали слезиться. И не встретив её, возвращался уныло домой. Но как только подходило нужное время, вновь бежал на аллею, в надежде увидеть свою незнакомку. Так день за днём, даже тогда, когда полили затяжные дожди. Ждал и надеялся увидеть, а ещё больше боялся пропустить, вдруг она пройдёт, вдруг он не заметит её. Нет! Такого допустить
никак нельзя, и он сразу, не теряя негде времени мчался сюда. Уже и прохожие стали замечать, что в одно и тоже время на аллее появлялся мужчина непонятного возраста, с седыми висками, не бритый, в рваной обуви, в старом
мятом плаще, и нелепом шарфе, он выглядел как покалеченная бездомная дворняга.
Лицо его осунулось, по щекам пошли две глубокие морщины, даже глаза, когда то синие, будто выцвели, посерели, на них легла грусть.
Те немногие люди, что знали причину таких перемен в этом человеке, жалели его и как могли утешали, говорили о превратностях судьбы, о сложности жизни.
Сеня быстро соглашался, кивал головой, но совсем не вникал в смысл сказанных ему слов. Мысли были только о ней, и когда в памяти вновь всплывал образ незнакомки,
прерывал разговор, его глаза вспыхивали каким то лихорадочным блеском и он ковылял прочь, что то тихо невнятно бормоча:
– Она ... придёт... знаю... обязательно...придёт...
Холодный осенний дождь лил и лил, давно уж промокплащ, но он не уходил, всё стоял под деревом и говорил себе:
– Нельзя уходить, она может пройти, нет уходить нельзя!
Он даже не заметил как к нему подошла прохожая и сказала:
– Мужчина вы же совсем промокли, возьмите хоть зонт!
Перед ним стояла пожилая женщина и протягивала зонт.
– Я вижу вас всё время здесь, вы кого-то ищете? – спросила она.
– Скорее наверно жду, жду уже давно, девушку с серыми необычными глазами! – еле слышно ответил он.
– По одним глазам трудно узнать человека, я вон в том угловом доме живу, многих знаю – сказала она.
– Такую можно по одним глазам узнать! А за зонт спасибо, но я уже ухожу – сказал и сутулясь побрёл домой.
Женщина смотрела ему в след и качала головой:
– Несчастный, ведь видно хороший, пропадёт, ой как жаль беднягу! Надо бы присмотреть за парнем, небось и не ест толком, вон как щёки ввалились!
Дома, сбросив мокрый плащ у порога, разбитый и уставший, Сеня прилёг на кровать и уставился в потолок, Вспомнилось как когда то давно, в старом русле речки,
поймал большого голавля. Про глубокую яму в речке мало кто знал, она была далековато, туда редко кто ходил рыбачить. Да и он тоже то того не знал про яму. Насадив кузнечика бросил легонько, чтобы как можно естественней наживка упала на воду. Когда поплавок ушёл под воду, с азартом потянул, но не тут то было, удилище выгнулось в дугу, сначала показалось, зацепился за что то, но когда потянуло в
бок, понял, что клюнула хорошая рыбина. Голавль пошёл на него, получилась слабина лески, а потом вдруг с ходу в сторону и ушёл, в тот день сколько не кидал поклёвок не было.
Всё лето он тогда ходил на яму, и однажды всё таки выловил голавля, большого, но никто не поверил, что он поймал эту рыбу в их небольшой речке. Тогда ведь терпение ему помогло, поможет и теперь, надо терпеть. Хорошие воспоминания, они хоть как то выручали его и дарили новые надежды. Так он лежал и размышлял о своей жизни.
Вдруг его осенила мысль. Он встал, быстро прошёл к шкафчику, немного порывшись, достал какие то вещи. Лицо его посветлело, таким радостным оно не было давно.
– Как же раньше не догадался, я сейчас сам тебя создам, твой красивый лик! Ты будешь передо мной, ты будешь передо мной! – горячо шептал он.
Его глаза выражали такую радость, словно у ребёнка, который дотянулся до заветного. Сеня взялся за изготовления дорогого ему образа, но за это время так ослабел, что на быстрое исполнение задуманного рассчитывать не приходилось.
Женщина с углового дома уже несколько дней не видела сутулую фигуру на аллее, обеспокоенная, решила зайти, узнать, не заболел ли. Она тихо приоткрыла незапертую дверь и прошла через порог, то что она увидела, поразило её. Он стоял перед вешалкой, на ней была водружена подушка, на подушке нарисованы большие глаза, и всё это накрывала старая тюлевая занавеска, имитирующая вуаль, на вешалку был накинут плащ, а концы тюли закинуты за неё. Глаза его светились, волосы были взлохмачены, рука крепко сжимала кисть, во всём его облике страсть, он пристально смотрел на незаконченное творение. Чтобы не помешать, она незаметно положила еду на край стола и ушла.
Сеня не обращая не на что внимания продолжал своё дело, смотрел на своё творение под разными углами, затем подходил и что то всё правил, так продолжалось дол-
го, пока он не почувствовал сильную усталость. Присев за стол, только сейчас заметил сумку, он достал содержимое и когда развернул полотенце, то увидел маленькую кастрюльку, доверху наполненную ещё тёплыми пирожками, от пирожков шёл еле заметный парок. Вид этих тёплых пирожков чуть не вызвал у него слёзы, вот также раньше мама передавала пирожки ему на работу, когда только начинал трудиться в своей лаборатории.
Взяв пирожок, с удовольствием откусил. Румяные пирожки оказались с варёным яйцом и зелённым луком, вкус из самого детства, ему больше всего нравилась именно эта
начинка. Он ел пирожок за пирожком, даже не задумываясь откуда они, и как появились на его столе. Так досыта он не ел уже давно, его сморило в сон.
Когда проснулся было уже темно. Укутавшись в плед, он сел на своё излюбленное место, на подоконнике. За окном моросил дождь, улица была пуста, освещение фонарей не хватало, жёлтый тусклый их свет, едва доставал до противоположной стороны. Иногда с дерева срывало одинокий лист, который грустно падал вниз, мокрый, лист даже не кружился.
Вот и людей также, когда они уходят с родительского дома, подхватывает ветер жизни. Одним везёт, они сухие долго кружат в волшебном вальсе, а потом мягко ложатся в траву, другие же мокрые летят быстро к низу, и с силой бьются о землю. И всё же почему так? Как всё распределяется?
Размышлял он. А дождь всё лил и лил, было совсем уже поздно, и только его одинокое окно в ночи, светилось светлым пятнышком в этом тоскливом море ненастья. Он встал с подоконника. Ослабевший, но счастливый, он смотрел на силуэт,
накрытый старой тюлевой занавеской, потом дрожа, почти ползком приблизился и долго, очень долго рассматривал все детали своего творения, гладя руками.
Вдруг Сеня отпрянул, бросился в угол, и уже от туда глядел страстно, с диким блеском в глазах, но внезапно глаза его стали грустными, он опустил голову и заскулил, заскулил жалобно, как потерянный щеночек, обхватив свою голову руками, и раскачиваясь из стороны в сторону, горько запричитал:
– Несчастная жизнь, зачем ты мне? Зачем?
Он обратно пополз к своему творению, протянул руки, а сам невнятно говорил, захлёбываясь своими слезами:
... милая... почем так ... я... уже...не могу...
Всхлипывание не давало договаривать ему слова до конца. Затем он совсем сник, и только тихий всхлип ещё долго раздавался в комнате. Некоторое время он грустно,
смотрел на силуэт, потом медленно поднял с пола плащ и потерянный, побрёл вновь на аллею.
И вновь холодный осенний дождь поливал его одинокую фигуру, которая сутуло жалась под деревом, а усталый взгляд также с надеждой был устремлён в даль. И снова
замёрзшие губы шептали:
– Я не уйду! я буду ждать!
Серые красивые глаза смотрели внимательно на экран следя за каждым его шагом, за всем, что он делал.
– Тиа, сжалься над ним, ты же видишь что с ним происходит, он уже на грани, больно смотреть!
Эти слова уже не раз говорила её помощница, наблюдавшая всё рядом. Тиа ответила как то двузначно:
– Они ведь, люди, часто воспевают любовь, тогда пусть познают настоящую, какой любовь должна быть!
– Но он же не совсем тебе безразличен? Ну? – не сдавалась помощница.
– Хорошо, может на их Новый год, всего лишь на миг, чтобы встретиться взглядом – сказала Тиа.
– На Миг? Как всего на Миг? – не соглашалась помощница.
– Ну ладно завтра увижусь с ним – уже мягче ответила Тиа.
Помощница не сдавалась:
– А может сейчас, на чуток, ведь такой дождь льёт, а он всё стоит, не уходит! Того и гляди заболеет и сляжет!
– Ну хорошо,я согласна – сказала уступая Тиа.
Помощница выбрав курс направила корабль к городу. НЛО бесшумно приблизился и завис над аллеей. Сеня совсем промок и устал, и когда сзади тихо сказали:
– Да ты же застыл совсем!
Он подумал, что ему почудилось. А когда повернулся то обомлел перед ним стояла его незнакомка, но он не мог ничего толком сказать, губы тряслись, он еле– еле прошептал:
– Это ты?. Ты?
Тиа смотрела ему в глаза, а ладонью гладила его по небритой, впалой щеке, нежно сказала:
– Какой ты! Ты настоящий! Прости что так долго, прости!