Дома было холодно. Я топила печь с утра и до вечера. Натопить не могла. За окном было минус тридцать два градуса. Многовато для начала декабря. День был воскресный, праздничный. Почему-то вспомнилось былое - как по воскресным дням я ходила на лыжную прогулку в лес. Как вставала чуть позже обычного, как готовила завтрак и обед для семьи, как одевала куртку, шапку, брала теплые рукавицы, выходила на веранду, брала в руки лыжи и лыжные палки и шла к лесу, который был в десяти минутах ходьбы от нашего дома на окраине поселка.
Лыжи у меня были охотничьи, не беговые. Широкие, легкие снегоходы. Они не годились для быстрого и легкого бега. Они годились для неспешной прогулки под пышными и зелеными кронами сосен. Они мне были очень дороги. Подарил мне их мой дядя, папин младший брат, со странными словами: "Вот. В войну на них лыжники ходили со станковыми пулеметами за плечами. Они рассчитаны на большую нагрузку!"
Ну,да! Ну, стала я чуть грузноватой после рождения детей, но не до такой же степени! Я даже обиделась немного на его слова. Но когда встала первый раз на эти лыжи, я их оценила. Они были под валенки. Ноги не мерзли во время прогулок. Они на любом насте держали меня надежно. Можно было идти по какому угодно глубокому снегу и не проваливаться. Степень свободы на прогулках была очень высокой. Можно было легко пройти нехожеными тропинками. И можно было ходить и без лыжных палок, но я всегда ими пользовалась. Оттолкнусь на склоне и скачусь по нему легко. И почувствую себя ребенком. На прогулки я приглашала детей, но они ходили со мной очень редко. Предпочитали проводить время на катке и на горке.
А я ходила по хвойному лесу, дышала свежим воздухом, следила за белками, даже разговаривала с воронами, которые сидели на сосновых ветках. С собой я всегда брала угощение - семечки и орехи. Высыпала на видном месте. И белки прыгали, садились над кучкой и, как кумушки деревенские, грызли семечки, а лузга потоком сыпалась к их ногам. Вороны предпочитали орехи.
А теперь я - узница моего дома. Астма не дает даже за порог выйти. Холодный воздух вызывает тяжкий припадок удушья. Из обыкновенных житейских радостей осталось так мало. Вот и придумала я побаловать себя красиво накрытым столом к завтраку.
Покрыла я стол белоснежной скатертью, поставила большую тарелку фарфоровую. Старинную. Мамин подарок. Отварила две картошины и положила их на краешек тарелки. Посыпала зеленым луком, который рос у меня на подоконнике, полила оливковым маслом. Бутерброд сделала из тонкого кусочка хлеба, на который положила тонкий, прозрачный, янтарный кусочек соленого огурчика, а сверху еще положила такой же тонкий кусочек полукопченой колбасы. Маленьким белым айсбергом положила на блюдо горочку сметаны. Чай заварила с мелиссой. Тонкий аромат поплыл по кухоньке. Положила полотняную салфетку на краешек стола. Изящную вилку с крученой серебряной ручкой я положила на салфетку. Чай дымился и дышал ароматом. Бутерброд манил и обещал радость от его вкушения, картошечка парила.
Только я уселась удобно и взяла вилку в руку и даже замахнулась на картошечку, как раздался звонок на мобильный мой телефон. Пришлось вилку отложить и взять в руки телефон.
Сестра, как всегда, жаловалась. Теперь на подлого кота. Оказывается, он за полкой на кухне сделал себе туалет. А сестра только что там отмыла. И она говорила, как ей противно было это делать. Как её при этом слегка тошнило. И обещала даже убить кота-красавца. В тысячу первый раз.
- А ты что так односложно отвечаешь и разговор совсем не поддерживаешь?
Я стала поддерживать разговор. Аппетит мой уменьшался с каждым словом. В конце такого интересного разговора аппетит пропал совсем. Я накрыла блюдо большой прозрачной крышкой, чтобы уберечь еду от своих хулиганистых котов. Потом сверху положила салфетку. Завтрак аристократки не состоялся. Что же? Бывает!
Общение с сестрой - тоже праздник!