Запись вторая
Вчера после укола боль незаметно ушла, и я сразу уснул. Зато сегодня проснулся ни свет, ни заря и долго лежал, чтобы не потревожить тяжелый сон соседей. Потом вспомнил о своём новом занятии и достал блокнот из-под подушки. Лампа ночного освещения в нашей палате висит прямо над моей кроватью, что мешало мне раньше, а вот теперь оказалась очень кстати.
Итак…
Я потихоньку рос, и каждый следующий год помню более отчётливо. Не стану врать, детство моё прошло не только в чёрных тонах, были в нём и счастливые минуты.
...Первое сентября 1979 года. Я иду в первый класс. За спиной новенький, вкусно пахнущий дерматином ранец с букварём и тетрадками, в правой руке большой букет, который мы несём вместе с мамой, левой я крепко вцепился в папину руку, не отпуская её ни на миг, словно боясь, что он сразу же растает, пропадёт, исчезнет. Улыбаемся все, ведь все рады и счастливы. Первый раз – в первый класс! Это же такой праздник! Поэтому, когда вернулся из школы, примыкавшей своим двором к нашему дому, попал как раз к разгару банкета…
Дверь открыла мама. Она была уже выпивши. Совсем недавно она начала «помогать» папке за столом, чтобы тому меньше доставалось. Если бы она подумала о том, что от тех трёх-четырёх стопок, после которых она поначалу падала под стол, папке, спокойно выпивающему за вечер полторы-две бутылки, ни жарко, ни холодно, возможно, вся моя жизнь была бы другой. Но она, спасая папку, решила принять огонь на себя. Хорошо, что вмешался дедушка. Он у меня был строг, и отец его побаивался. Как-то приехав в гости из своей деревни, он попал на очередное празднование, и, быстро разобравшись, что к чему, настоял, чтобы папка зашился. Через год дед специально приехал к нам и заставил повторить процедуру. Потом ещё через год. Потом… Дедушка был хорошим, добрым и умным.
- Лёшка, - говорил он мне, - живи, пока я жив. Потом намаешься.
Так и вышло. Буквально за неделю до очередной кодировки дедушка умер.
Вернувшись с похорон, поминки дома справляли неделю. Мама снова стала принимать удар на себя и вскоре ей стало мало и пяти стопок. В общем, к первой године по дедушке она спилась, а папка после трех лет стал запойным. Роли в семье поменялись. Разве что теперь он стал поколачивать мамку. Впрочем, больше для острастки, чем по-настоящему. Но это не помогало. Раз-два в неделю она приходила навеселе. Дома не пила – боялась отца. Зато у себя на швейной фабрике сошлась с несколькими такими же выпивохами и оставалась с ними после работы.
Я уже заканчивал четвёртый класс, когда папка сорвался. Мамка же, выпивая с ним первые пару дней запоя, знала меру, и жить было терпимо. Дня через три папка стал дуреть от выпитого и на пятые сутки, перепутав нас с чертями, схватился за нож. Мамка разбила об него хрустальный графин с остатками водки, подаренный им на свадьбу, мы выбежали из квартиры, и она вызвала милицию.
Папку три месяца лечили в этой же больнице, где сейчас лежу я. И лежал он в этой же палате, только на другом месте. Вы спросите, откуда я об этом узнал? Расскажу, но позже – сейчас утренний туалет, завтрак, обход и процедуры. Потом - обед. После обеда на тихом часе, если будут силы снова поднимать со дна всю муть моей жизни, я продолжу.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/17/593