Пиявки вакуумаIV. Я не я и бродильный жбан

Стефан Эвксинский Криптоклассик
Бедный Василич сначала был раздражен появлением внутреннего голоса.  Долго смотрел нейро-маркшейдер  с балкона на кроны лип и платана  в скверике перед зданием диспансера. Липы  и платан были угнетены тенью от «этой круглой дуры», так называл Василич аэростатический круглый небоскреб справа по хребту горы, в сторону моря, там, где когда-то стояла радиовышка глушилка. 
«Это от нервов, - переработал, к тому же, считай, открытие совершил. Видимо под впечатлением от этого и в голове голоса буровят», - успокаивал себя Василич.
После, когда нейро-маркшейдер поддался увещеваниям газовых лазутчиков, угнездившихся в его среднем ухе,  взвесил таки червяков и обнаружил, что они невесомы, то пережил уже настоящее потрясение.
- Нет, так не годится! Это издевательство над ученым! – объявил я магистру Мишане. Использовать открытие, познание как орудие пытки, - это выше моих сил! В конце концов. Василич не Иов, я не сатана, да и ты, извини, не Господь, что бы нам пытать человека. Замечу,  прекрасный мужик, большой ученый. Кстати и песню знает «Товариш Сталин, Вы большой ученый». Эти песни пелись лет двести тому как, понимаешь ли! Вот ты знаешь романсы Тридьяковского или Суморокова?  А с точки зрения хронологии эти сопоставимо. 
- Да я же ему не лапшу вешал, а истину открыл! Сам бы отдал бы приказ лазутчикам больше в ему уши не жужжать, и все в порядке.   А то попёр на меня …Тредьяковского!...
- Надо перед Василичем извиниться за слежку ввести его в курс дела…  И общими усилиями искать выход.
Михаил молчал.
- Мишаня, ты меня слышишь?  Электроник ты наш гениальный…  Алё, гараж!
- Хорошо. Извинимся, введем его в курс дела, но только общаться будем вместе, втроем!
- Ради Бога!
 К тому времени Алексей как и прочие пациенты диспансера, подвергся атаке червей и впал в пессимизм и безразличие. Софочка сначала  оскорбленная такой резкой переменой в возлюбленном, затем постигла своим женским чутьем, что не сам Алексей охладел к ней, - его отнимает  какая-то неведомая, враждебная им обоим сила.  Я видел ее скорбный лик,  переживал за красавицу, понимая при этом, что сам едва ли способен на такое глубокое  чувство.   
И в печали Софочка была прекрасна.  Я очень боялся, что она заразилась от Алексея молекулярными пиявками.  Однако, отсканировав ее мозг, паразитов не обнаружил.
Для исследований Софочки, Мишаня специально через зону игр, через газовую цивилизацию Юпитера, как шутил магистр: «… через завсклад, через, туваровед, через директор магазина, через заднее кырыльцо…», - собрал несколько газовых датчиков, функционально аналогичных сканеру Василича.  Датчики проникли в ее, голову через уши, укрывшись сначала в прекрасных волосах Софочки.
Алексей до того вполне симпатичный молодой человек, как-то ссутулился, приобрел капризно-пасмурный неприятный вид. Софочка, повторяю,  не смотря на несчастье, хранила красоту.   Жилось мне в будущем вполне сносно. Я снял номер в аэростатно-погружном отеле «Гелакси», висевшем над морем в трехстах метрах от берега, закрепленном  на утопленном в дно якоре,  внутри которого располагался развлекательный центр с рестораном, бассейном, сауной.
Обедал и завтракал я в якорном ресторане, любуясь косяками барабульки за иллюминатором, а иногда на своем ялике гонял в пельменную на Сахарной горе.
Пельменная была выполнена в советском стиле, по эскизам великого дизайнера Лолиты Асадуллаевой, с мятыми подносами из пищевого алюминия,  стойкой раздачи, полными поварихами, рыжей крашеной кассиршей. 
В  качестве подлинной изюминки ретро-сервиса кассирша  обсчитывала клиента, а пельмени и хинкали подавали слегка разваренными или, наоборот, недоваренными. Но мясо было натуральное, земное, кубанское, а не с марсианского животноводческого комплекса имени Ткачева.
Через неделю пребывания в будущем, вспомнил об одном важном деле. Необходимо было забрать в товарном балагане транспортной компании дубовый бродильный жбан на сто литров. 
Я предупредил о возвращении Мишаню. Вернулся в настоящее. Сгонял на Константиновский, забрал жбан. (Жбан оказался  добрый, действительно дубовый, сработанный в Мостовском районе).
И вот, когда зашел к Мишане, что бы переправиться в будущее, магистр встретил меня убийственным взглядом, сжимая кулаки.
- Ну что? Поехали? – спросил я, наивно  не предавая значения воинственному виду магистра,  - Слушай. Какой замечательный жбан  купил, - дубовый. Аромат, знаешь, характерный, кисловатый, запах дубовой древесины.   
- Купил? А может,  продал!? Продал с потрохами?! ...Я сейчас тебя сам по жбану, блин! – вскричал Миша.
- Ты что, родной?
Скандал обрушился семи-бальной волной.  Однако нам повезло заскочить на тот небольшой островок, какой не удалось накрыть шумному, пенному всеохватывающему потоку бурной свары. 
После страстных угроз и оскорблений, после  размахивания револьверами мне удалось выяснить, а Мишане сформулировать, что именно его так возмутило.  Магистра впрочем, можно было понять, моя вина для него была более чем очевидна. Мне же абсолютно неизвестна и потому непонятна.
Продолжая наблюдение в автоматическом режиме когда я, вернувшись в настоящее, ехал на Константиновский, он обнаружил меня в кабинете нейро-маркшейдеров Владимира Васильевича и Николая Станиславовича, доверительно и серьезно беседующим с обоими.
Нейро-маркшейдеры слушали очень внимательно
- Значит, санобработка, нас, вы говорите, не коснется? - спросил Василич
- Ни коим образом. - сказал я, - то есть, не я, а тот, кто сидел перед Василичем и Станиславовичем, некто полностью повторивший мою внешность. - Об этом вы можете не беспокоиться.  Однако мне пора. Наши договоренности остаются в силе.  Повторяю, в течении трех дней, не позже. Всего наилучшего.
Мой двойник поднялся из-за стола, кивнул нейро-маркшейдерам, и повернулся к выходу.  Оба его собеседника так же повставали со своих стульев и слегка поклонились в ответ.
Двойник вышел из кабинета, плотно прикрыв дверь.
- Это запись. Записан только конец беседы. Полностью разговор не записан, - о чем он не известно.   Агенты слишком хорошо тебя знают, поэтому и не стали провожать. Если бы наблюдение велось в режиме настоящего времени я бы, конечно, проследил, куда ты отправился.  –  пояснил Мишаня. 
- Это не я! Черт бы тебя побрал!- заорал я.
- Не ты? Тогда объясни, кому понадобилось прибегнуть к твоему подобию? Что это за сущность?

- Не знаю! Не знаю! Думай сам. Это ты меня зазвал в это чертово будущее!
 Уверен, этот ряженый мой двойник каким-то образом связан с пиявками. Если хочешь отправимся вместе.  Оставь кого-нибудь на страховке, на страховочном  фале, и поедем вместе.
Мишаня долго приходил к пониманию того, что я - это не я, а кто-то еще, и нет-нет, посматривал в мою сторону испытующе, с подозрением, однако согласился отправиться в будущее вместе со мной.  Страховочный блок он оставил у  нашего  общиего  знакомого, на ферме чаевода Николая Федоровича. Николай Федорович согласился «поглядывать» за экспедицией, и «если что, обеспечить эвакуацию этих футуронафтов хреновых».