три вероятности жизни

 
Застолье было в самом разгаре, гости много говорили пожеланий юбиляру, весело галдели, нетрезвые голоса иногда плоско шутили, часто говорили не в тему и не по
смыслу. Павел Дмитрич встал, окинул взглядом сначала кучу подарков, затем гостей за столами и стараясь не привлекать внимания вышел в соседнюю комнату. Прошёл на
ощупь в свою комнату и сел на диван, освещение включать не стал, в темноте ему лучше было размышлять о прошедших годах. Жизнью своей он был доволен. У него хорошая семья, дети живут рядом, так, что в любой момент можно проведать. На работе тоже всё нормально, всегда ходил в передовиках производства, его смена лучшая на ламповом заводе. Так улыбаясь сидел он один в темноте, ему было при-
ятно и радостно на душе.
Вдруг его взгляд привлекло лёгкое свечение на старом комоде. Дмитрич подошёл ближе к комоду и увидел, что светилась игрушка – свистулька. Вещица давнишняя, когда то в детстве они шли гурьбой купаться на речку, по пути им встретился старик. Подойдя к ним, он внимательно посмотрел на каждого мальчугана, затем почему то отодвинул чёлки волос, посмотрел на лоб каждого из мальчишек. Приблизился ко Паши, долго с прищуром глядел, затем достал из кармана игрушку и протянул ему. Это была птичка – свистулька, какие раньше делали на Руси, но лишь с той разницей, что на ней было много каких то символов и знаков. И вот сейчас от знаков на этой игрушки исходил красный свет, так светятся угли костра от лёгкого дуновения ветра, она светилась так, словно и не глиняная совсем. Дмитрич взял её в руки и стал рассматривать, загадочные знаки переливались разными оттенками огня, они становились, то оранжевыми, то отсвечивали синим мистическим цветом, то вдруг становились багровыми. Но несмотря на это игрушка оставалась холодной. Он некоторое время рассматривал знаки, а потом поднёс игрушку к губам и легонько свистнул, мягкая трель разнеслась по комнате, заливая её необычным звуком.

Вдруг комната стала наполняться каким то сероватыми точками, их были тысячи, потом всё поплыло как в сильную жару от нагретой поверхности земли, очертания
предметов стали исчезать. Страх охватил Дмитрича, над головой оказалось звёздное небо, вокруг никого и ничего. Он испуганно закричал, но звука не было, только словно лёгкий ветерок шевелил волосы на голове, всё как бы замерло, реальность ушла. Так он стоял некоторое время, пребывая в растерянности. Но вдруг перед ним будто опустили экран, как в кино, и вот рядом с этим экраном появился тот старик из детства, что дал ему игрушку. Старик улыбаясь спросил:
– Ну что ты доволен жизнью? Вижу доволен! Ну а теперь я покажу тебе как могло бы быть, пойди всё по другому, если бы ты выбрал иной путь в жизни.

            ВЕРОЯТНОСТЬ ПЕРВАЯ

– Росков Павел Дмитрич! – громко выкрикнул майор.
И очередной «дембель» взяв свой вещмешок прошёл в транспортный самолёт. В чреве транспортника было шумно, куча демобилизованных, все в приподнятом настроении. Шутили. Но когда самолёт взлетел, все замолчали, и только по глазам было видно, что каждый мысленно прокручивает время проведённое здесь, на войне. Дмитрич, так уважительно звали сослуживцы Павла Роскова, смотрел в иллюминатор, внизу были горы. В этих горах он не раз попадал в засады боевиков и был на грани смерти, но в последний момент, будто кто то помогал, и ему удавалось остаться невредимым.
Однажды в ауле при проверке местного населения, подросток боевик выстрелил почти в упор, но и тогда всё обошлось, пуля скользнула сбоку по броннику, он вновь остался цел. В тот раз Дмитрич особо сильно почувствовал, что кто то точно его оберегает,а друг из разведки говорил:
– Ну Дмитрич ты удачлив, наверно слишком сильно за тебя молятся, коль пули мимо тебя летят!
Дмитрич улыбался в ответ, но где то на подсознании понимал, что не всё так однозначно, есть что то такое, что оберегает. Это одновременно и успокаивало, и тревожило, он хорошо помнил прочитанное в исторической книге изречение, если пуля миновала, то берегись штыка. Были и хорошие воспоминания, как то стояли с другом в патруле в середине села у магазина, тихо переговаривались:
– Слышь Паша, а что бы ты сейчас хотел в смысле поесть? Я бы борща навернул с чесноком и блинов, ээ- эх!
– Да не плохо было бы, но мне просто хочется домашнего, хоть чего!
Не прошло и десяти минут, как к ним из проулка соседней улицы подошла девушка, и позвала:
– Эй солдат, солдат, да ты синеглазый,подойди сюда, иди не бойся!
– Паша не иди, видишь у неё свёрток! – сказал напарник.
– Санёк, если бы хотела взорвать, разве держала бы свёрток открыто?
– Всё равно им нельзя верить! – с беспокойством сказал напарник.
Дмитрич не смотря на возражение друга пошёл к девушке. Когда он приблизился, она сунула в руки ему свёрток и убежала. Когда он его развернул в нём оказалась еда,
домашний сыр, лепёшки и черемша.
– Не чё себе! Тебя и правду слышат там на верху! – восхищённо сказал Санёк.
Да много чего было загадочного и необычного в его жизни, но объяснить всё это он не мог. Так вспоминая, раздумывая под гул самолётных двигателей и не заметил как
пролетело время полёта.

В аэропорту взял такси, торопился домой, сколько ночей пролетело в мыслях - мечтах, как он подойдёт к двери своей квартиры, как встретит его мама. Уже через час, Павел с охапкой цветов стоял перед так знакомой дверью, сердце колотилось В голове пронеслась мысль, нет реальность лучше, гораздо лучше всех мечтаний о доме. Но у мечтаний есть свои плюсы, в них можно всё строить как хочешь, реальность же строится по непонятным законам жизни. Раньше он думал сколько хороших слов скажет маме, а вышло всё по другому. Увидев маму только и произнёс:
– Ма, видишь я вернулся!
Мать охнув, присела на тумбочку в коридоре,она молча смотрела на сына и плакала.
– Ма, ну чего ты плачешь? Я же дома! – только и сказал Павел.
– Ой да чего же я, чего же!? Ты наверно голоден? – засуетилась мать.
Она стала выставлять все вкусности припасённые для сына, сама же села напротив и стала смотреть такими глазами, как может смотреть только мать.
 
Так глядя на сына, она вдруг вспомнила мужа своего Дмитрия, хороший был человек и мужем хорошим был, да вот жизнь не долгую прожил. Шёл после зарплаты домой,
какие то гады избили, деньги забрали, а его истекающего кровью бросили умирать.
Нет, надо гнать плохое из головы, сын ведь пришёл.
– Сынок расскажи как ты там, страшно было? – спросила тихо она.
– Ма, что рассказывать, война только в кино не страшная, всё бывало – ответил просто Дмитрич.
– Ты хоть теперь побольше отдохни, со мной рядом побудь, а то ведь сейчас пойдёт, то друзья, то гуляния до утра – попросила мать.
– Да нет мам, какие гульки? С месячишко отдохну, ну а там видно будет, наверно на завод пойду, где отец трудился. Ма, ты не волнуйся, теперь я всегда рядом с тобой, и допоздна гулять не буду, обещаю! – как можно убеди-
тельней сказал Павел.
Он очень уважал мать, она одна его поднимала, никогда не ругала, хотя и стоило иногда поругать. Лучший кусочек всегда старалась ему подсунуть, а мечтая, вслух говорила:
– Вот если бы был живой Дмитрий, посмотрел какой у него сын вырос.

Она тогда тихо утирала подолом слёзы и шумно вздыхала, горестно качая головой. Звонок в дверь прозвучал как то отталкивающе. В валилась гурьба молодёжи с шампанским, они все наперебой говорили, кто то шутил, пришла и девушка Павла.
Она больше всех радовалась его возвращению, возвращению с войны, где полегло столько молодых ребят. Накрыли столы. Стали отмечать встречу. Так в народе
называют возвращение солдата со службы, молодёжь наговорившись запела песню
...Эх я вернулся...
Молодёжь пела, а мать Павла сидела рядом у старого комода и слушая, вспоминала своё. Она любила когда молодёжь пела, а эта песня ей особенно нравилась, она напоминала её молодость, самое беззаботное время.

Дмитрич отдохнув месяц, как и говорил матери, устроился на завод. Все вечера пропадал у своей девушке Вали, но как и обещал, не допоздна, почти всегда в 23 часа был уже дома, ещё даже успевал прочитать что не будь, так как осенью собирался поступать в станкостроительный институт. Он ведь с детства любил придумывать разные механизмы, его друзья в это время футбол гоняли или на старых карьерах часами купались, а он всё что то мастерил, клепал какие то детали, вообще удивлял всех своим упорством и какой то особенной устремлённостью к за-
вершению всех начатых дел. Даже теперь, в сильно изменившееся время, он хотел поступить туда куда звало призвание, хотя все его знакомые выбрали кто юридический, кто финансовый. Они даже за глаза посмеивались над его простотой, хотя в душе завидовали, когда девчонки про него говорили, что Дмитрич настоящий, таких только в старом кино увидишь.

В выходные Павел с Валей всегда проводили с мамой, пекли блины, весело шутили, а когда напекали большую стопку блинов, садились и долго пили чай. После таких вечеров матери было так хорошо на душе, но в то же время она беспокоилась, что то внутри не давало покоя, говорило, что так хорошо не бывает, слишком правильно, всё по порядку, как в старину по русскому укладу, но следом приходила другая мысль, что же я не заслужила, ведь столько всего перенесла, столько холодных одиноких ночей не спала, всё переживала, как сына вырастить, и не просто вырастить, а чтобы стал настоящим человеком, с душой. Сколько у самой было сомнений и мыслей разных, как устоять, не дрогнуть, не пойти на поводу слабости, в такие минуты она подходила к портрету мужа и долго с ним говорила, пока к ней не возвращались уверенность и спокойствие, а потом шла к окну и смотрела на угол соседнего здания, откуда всегда появлялся её сын, возвращаясь домой.

Ещё у проходной Дмитрич заметил седого мужчину,одет он был как то странно, но главное смотрел как то необычно, так смотрят фильм в кинотеатре. Пройдя мимо
мужика, он заторопился, ему ещё надо было в магазин, закупить что на листке написала мама, ну а потом конечно же к своей Валюшке. Расплачиваясь у кассы, он вновь увидел сквозь витрину магазина этого мужика, стоящего как манекен, теперь
уже на углу здания, про себя отметил, как же мужик так быстро дошёл, в его то годы, ведь времени прошло всего секунды. В этот раз поравнявшись с мужиком,
посмотрел внимательно, как учили в разведке. Обувь на нём была чистая, будто и не ходил по улице, на лице никакой усталости, при таком то движении, и главное гла-
за, они были как бы сами по себе, словно отдельно, и если лицо не о чём не говорило, то глаза пытались поглотить, они были везде, казалось, охватывали со всех сторон. Дмитричу стало как то не по себе от такого взгляда, он уже
почти прошёл мимо, но в последний момент резко подошёл к незнакомцу и спросил:
– Вы кто? Может вам нужна помощь?

Незнакомец ничего не ответил, только глаза его ещё пристальней стали смотреть, словно пытались что то сказать, потом в них отразилась досада, что его не понимают, он лишь покачал головой.
– Вот странный! – сказал Дмитрич и пошёл домой.
Дома разгружая сумку с покупками, спросил у матери:
– Ма, а у нас есть какие ни будь родственники о которых мы можем не знать? Ну например брат отца?
– Нет Паша, один он был у своих родителей. А что это ты вдруг интересуешься? – ответила она.
– Да вот уже какой раз мужик попадается на глаза, смотрит так внимательно, разглядывает, но ничего не говорит. И выглядит будто из другого времени, шляпа и плащ странного покроя, обувь смешная, а главное у меня ощущение будто я его знаю – объяснил Павел.
– Да ладно тебе сынок, мало ли чудаков на земле ходит, давай ужинать, а то ведь знаю сорвёшься не поевши к своей Валюше. Знаешь сынок, а может ты сегодня Валю к
нам пригласишь, я блинов напеку. Ну как согласен? – попросила она.
– Хорошо, я сейчас такси возьму и мигом обратно – сказал Павел.
– Ну уж мигом не надо, я ведь должна всё успеть – возразила мать.
– Ма я ушёл – уходя крикнул Дмитрич.

Он шёл напевая какую то песню, ища взглядом такси. Дойдя до угла дома, вновь увидел этого мужика. Странный человек, одет всегда одинаково и щетина всегда одной длины, всё молчит, смотрит как то бесцеремонно, даже неприятно становиться. Но в этот раз проходя мимо незнакомца Паша явно понял, что он как то связан с этим человеком, но как понять не мог, и садясь в такси ещё раз посмотрел на мужика.
На лице у незнакомца была скорбь, глаза смотрели тоскливо куда то в неопределённое. Теряя настроение окончательно, Дмитрич громко сказал таксисту:
– Поехали, давай быстрей поехали!
С почти испорченным настроением он поднялся на этаж к Вале.
– Ты что хмурной такой? – заглядывая ему в глаза - спросила она.
– Да мужик этот, помнишь я рассказывал, вновь по пути встретился, ты бы видела его лицо, будто вся грусть земли решила собраться в нём, с таким лицом только и нагонять депрессию на людей! – ответил Павел.
– Да ладно тебе,забудь! – пыталась отвлечь его Валя.
– Но как забудь? Он постоянно перед моими глазами и главное молчит и молчит, он стал вообще выводить меня из равновесия! – нервно сказал Павел.
– Давай на обратном пути вместе подойдём и расспросим. Паш а может ты похож на кого то из его знакомых или ещё кого? Не может же человек просто так, без причины на тебя пялиться, на всё должна быть причина, ну или ещё что то? – спросила Валя.

Не доезжая пару кварталов Дмитрич остановил такси, дальше они пошли пешком. Паша помня что сказала мама, особо не спешить, шёл медленно, рассказывая Вале о своей службе, придумывая всякие смешные выдумки, они дружно смеялись, когда удавалось придумать хорошую шутку. Так дошли до угла соседнего дома. Тот мужик был на месте, на углу дома. Вся фигура его словно распятье тенило на стене, подсвеченная фонарём с соседнего двора. Его тоскливые глаза о чём то просили. Паша взял её под руку и было уже собрался идти дальше, как услышал голос из затемнённой не просматриваемой стороны:
– Слышь земеля, мелочишки на винцо не добавишь?
Из темноты один за одним вышли трое парней, весь их вид ничего хорошего не сулил.
– Ну так что добавишь на бутылочку? – спросил стоявший ближе всех.
Вид у него был отъявленного уголовника, пальцы которыми он крутил цепочку, были в наколках, передних зубов не было, он сутулился и почему то всё время картинно
плевался.
– Ну чё добавишь, чё молчишь? – нагло сказал он.
Дмитрич понял что драки не избежать и тихо шепнул Вале:
– Если что снимай туфли и быстро беги к нам, и не останавливайся, что бы не случилось!
И повернувшись к уголовнику твёрдо сказал:
– Нет у меня денег!
Сам стал чуть вперёд закрывая Валю плечом.
– А чё так зёма? На мотор бабки есть, а нам добавить что нет? – напористо сказал один из них.
Беззубый повернулся к своим и с усмешкой сказал:
– Ну что делать пацаны, пусть идёт за монетами, а красавица побудет с нами, мы ей здесь пока стихи почитаем! Ну что идёт такой расклад, а зёма?
Паша окончательно понял что эти мрази так просто не отстанут, и крикнув Вали чтобы она бежала, а сам резким натренированным ударом сбил первого и ногой ударил
другого, третий повис на нём,  видя что им его не одолеть, выхватил нож и трижды ударил Дмитрича в спину, затем сиплым голосом прохрипел:
– Валим, валим скорей, я его резанул!

Все трое бегом скрылись в темноту. Паша облокотившись спиной в стенку, медленно сползал, оставляя кровавый след на стене, боль пришла как то запоздало.
Повернувшись на топот ног, он встретился взглядом с странным мужиком, всё это время стоявшим рядом в переходе домов. Широко открытые глаза старика словно говорили, как же так, господи как же так, я же предупреждал тебя, почему же ты не понял. По лицу старика лились слёзы, ему было горько и обидно, что он не смог помочь. И вот теперь лежа беспомощный и умирающий Паша понял всё, он понял, что мужик это он, а он это мужик. От этой мысли ему стало не так страшно, он понимал, значит если умрёт, это не конец, где то он есть, где то есть его любовь, его
чувства, его семья. Истекая кровью, Дмитрич прокручивал свою жизнь, мелькали эпизоды из детства, армии, его отношений с Валей. Собравшись с силами он тихо спросил:
– А дети у нас, вернее у тебя – меня есть?
Глаза мужика подобрели и утвердительно мигнули. Паша улыбнулся. Последнее что слышал он, громкий плач и крик Вали:
– Пашенька не уходи, не умирай родной, я так люблю тебя!!!

           ВТОРАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ

Заказник в котором работал Павел Росков младшим сотрудником был совсем небольшим, километров десять в длину и километров семь в ширину, и примыкал к красивейшей речки Ишь, были ещё участки которые узкими полосами уходили в стороны вдоль впадающих в Ишь ручьёв. Почему то в жизни так часто бывает, что в таких местах трудятся почему то люди тихие, они редко меняют место работы, всё выполняют добротно от души, словно у себя дома. Часто сотрудники заказника в своё личное время делали что не- будь для обустройства заказника, но чаще других этим занимался Росков. В свои выходные Паша часто сидел на опушке и мастерил кормушки для животных, делал всё не спеша, добротно по хозяйски, тщательно вымеряя и когда иногда сотрудники подкалывали, что мол ты прям как на выставку делаешь эти кормушки, то он в ответ весело отшучивался и говорил:
– Не бось у самих в шкафчиках не по одному сервизу стоит, а? Ну и ели бы  себе с хламушек – чашек, ан нет! Сами из фарфора хотите есть, а животёнкам так, как попало? Не дело так!

Если у кого ни будь был день Рождение, или ещё какое мероприятие, Паша больше молчал, лишь изредка вставлял словечко, он вообще мало любил такие посиделки,
но зато когда дело касалось заботе о заказнике, тут он преображался, становился другим, ко всему подходил по философски, с длинными но правильными суждениями.
Вообще он часто размышлял о космосе, о мироустройстве, но больше тихо,как бы про себя, боялся насмешек коллег. Все говорили про него, что он чудаковатый, хотя по правде сказать некоторые и завидовали его убеждённости в правде, убеждённости в то, что хорошее всё равно победит. Когда наступал конец дня и все с радостью собирались домой, он наоборот грустнел, ему не хотелось идти домой.

С женой Паша не ладил, они часто и без особых причин ругались, просто так по разным пустякам. Жена заводилась  за всякой мелочи, а потом понеслось, всё в кучу
соберёт, и ранний брак, и то, что он мало зарабатывает и вообще, что загубил её жизнь, вспоминала всё только плохое. После скандала он чаще всего уходил из дому, в ночной город. Сейчас домой тоже не хотелось идти, тем более что должна быть получка, её как назло задерживают, а это очередной скандал дома, ему так не хотелось ругаться. Он не поехал домой, вышел на набережной и стоя на мосту, смотрел как гуляют влюблённые пары вдоль речки, когда влюблённые сливались в поцелуях, тогда Паша вспоминал и свои счастливые дни, когда вот так с будущей же-
ной они тоже бродили часами и целовались. Всё казалось таким безоблачным, так вспоминая хорошее, что было раньше у них, он успокоился и пошёл домой. Появившись на пороге с сорванными по пути в палисаде цветами, он выглядел смешным и наивным, переминаясь с ноги на ногу, Паша смотрел на жену как то по детски преданно, синие его глаза смотрели кротко, и одновременно ласкающе. Жена молча оглядела его с ног до головы, как вернувшегося с прогулки ребёнка,затем спокойно сказала:
– Пойдём ужинать, остыло всё давно, придётся греть.

После ужина сидели долго, пересматривая альбом с фотками. Фоток было много, они в Мин-водах, на Алтае, много фоток было с побережье Чёрного моря, где в Геленджике они часто проводили отпуск. Паша всё время ловил себя на мысли, что на фотках не хватает детей, их детей, он сразу изменился в лице, ушёл на балкон и стал нервно курить. Жена поняла в чём дело, сначала сникла, как то сжалась, и не отрываясь смотрела в угол, потом встала, подошла к шкафу и стала перебирать бельё.
– Паш а может с детского дома возьмём ребёночка? – неуверенно спросила она.
Он молчал, понимая все сложности, что последуют за этим решением.
– Давай ещё попробуем, вдруг получится, осенью на лучший курорт поедем! – как можно обнадёживающе и нежнее сказал он жене.

Затем подошёл и обняв жену, долго гладил её голову, говоря добрые слова. Утром Паша как всегда пошёл на остановку обычным своим путём, по мосту через речку
Ишь, на третьем звене моста, он обычно останавливался и тёр бронзовый шарик на перилле моста, от этого шарик блестел, и был заметен из далека. Одним словом традиция.
Подходя к третьему звену, увидел одиноко стоящего мужика в странной одежде, в причудливой, странного покроя шляпе. Мужик смотрел на него  участливым взглядом, будто пытался что то сказать. Паша сначала прошёл мимо, но потом вернулся и спросил:
– Вам может помощь нужна? Вы так смотрите, я что то не так сделал?
Но ответа не было, мужик только пристально смотрел, слегка качая головой, затем глаза его оживились, в них быстро менялись выражения, как узоры в детском калейдоскопе. Постояв ещё чуть и внимательно осмотрев мужика, он пошёл быстрым шагом на работу чтобы не опоздать, а голове всё время крутилось, какой странный мужик, может не в себе, ведь есть такие, сразу и не понять. В заказнике работа шла как обычно, где соль положить для животных, где кормушки развесить для птиц, в каком месте поилки разместить, в общем обычное дело. Вечером в раздевалке в душе, один из сотрудников предложил:
– Парни у меня день рождения, так что идём в кафешку, никаких возражений!
Паша не хотел идти в кафе, тогда все кинулись уговаривать его пойти с коллективом, начали упрекать, что он никогда с ними никуда не ходит. Ему пришлось согласиться, но с условием что не долго, на пару всего часиков.

В кафе как всегда было накурено и шумно, если честно, то это заведение назвать кафе было бы не правильно, в народе чётко дали определение таким заведениям, их называли забегаловки или стекляшки, так как передняя стенка у таких строений, была сделана из больших стеклянных витрин. Выпивали сначала за именины, потом пили за дружбу и вообще, чем дальше, тем нелепее звучали пожелания и тосты. Когда спиртное как говорится начала брать своё, некоторые стали танцевать, приглашая тех немногих женщин, что были в этом заведении. Вот так за разговорами и перекурами, подошло время закрытия кафе, время было уже 23 часа, Паша понимал что уже засиделся, а тут ещё как назло, их сотрудник пообещал проводить женщин с
соседнего столика. В голове пронеслось:
– А чёрт с ним, всё равно, часом позже часом раньше!
Шли не спеша, говоря о разном, но больше о фильмах, вернее о смешных эпизодах из фильмов, о понравившихся актёрах. На перекрёстке разделились, Паша с одной из де-
вушек пошёл в сторону реки, пройдя квартала два, девушка сказала:
– Пришли, вот мой дом!
А затем приподнявшись на носочки, поцеловала его в щёку и прошептала:
– Спасибо за хороший вечер, а главное за то, что вы ко мне не стали приставать!
И,постояв ещё чуть для приличия, убежала в подъезд дома.
 
Паша глянул на часы, было около часа ночи, он ещё никогда так поздно не возвращался домой, что он теперь скажет жене, да и оправдываться не хотелось. А вообще то он никогда поздно не приходил, даже когда жил с родителями, он был человеком дня. И вот сейчас идя по ночному городу, заново открывал его для себя, редкие светящиеся окна квартир, неоновые кружева надписей магазинов и всевозможных заведений, мигающий жёлтый свет светофоров, запах от нагретого
асфальта, всё это вызывало  еле уловимую грусть и мысль насколько маленький человек, в этом огромном спящем мире. Невольно вспомнились строки песни
... Огнями реклам
...неоновых ламп
...бьёт город мне в спину
....торопит меня
.... а я не спешу я этим дышу
... и то что моё ему не отнять
.... минуту ещё минуту ещё
.....мой ветер не стих
....Мне так хорошо в королевстве кривых

Эта песня группы «Пикник» звучала в голове в этот вечер как то особенно, доходчиво – щемяще. Сознание уносило куда то за реальность, туда, где есть свой особенный, не похожий не на что мир, мир грёз и воспоминаний, и никто никогда не сможет дать ему определение, придумать этому состоянию название невозможно, это можно только прочувствовать, и это чувство настолько сильно, что заставляет замирать сердце, рвёт грудь, словно хочет вырваться и унестись, останавливает дыхание, нагоняет такую тоску, что хочется спрятаться, да именно спрятаться, в
какой ни будь потаённый уголок, как в детстве в построенный шалаш. Одним иностранным словом ностальгия это не назовёшь, это гораздо острее, пронзительней, это ощущение заставляет противопоставлять реальность с самым лучшим ушедшим временем, которое переместилось далеко, но не ушло до конца, и это прекрасное ушедшее время, всегда притягательно – желанное для воспоминаний, ибо оно всегда связано с детством и юностью, с наивными мечтами и чистой любовью, и вот когда
сознание проигрывает этому ушедшему, которое унесло всё с собой, что такое восприятие никогда больше не повториться, становиться страшно опустошённо, словно сознание не хочет воспринимать вновь сегодняшнее, оно вибрирует дрожа как последний осенний лист на дереве, вызывая самую непонятную боль, боль самого внутреннего Я.

Так погрузившись в свои мысли и не заметил как оказался на своём мосту, он облокотился на перила и стал смотреть в воду. В тёмной воде искрясь отражался свет, отблески плясали на волнах, отражение словно заигрывало с ним, манило в глубину, заставляло глядеть ещё и ещё, не отрываясь. Вдруг Паши стало казаться будто на середине реки из воды виднеется большой камень, а на нём человек в расшитой длинной одежде с дудочкой, он играла что то грустное, мелодия была очень
красивая, эта мелодия завораживала, звала:
– Иди к нам, здесь лучше, здесь хорошо, иди!
К реальности Пашу вернул голос за спиной, молодой милиционер улыбаясь спросил:
– Что тяжко? Ты бы лучше парень шёл домой, тебя небось заждались уже!
Он согласно кивнул и побрёл медленно домой. Жена на удивление ничего не сказала, молча поставила тарелки с едой на стол а потом с тревогой в голосе сообщила:
– Ты знаешь сегодня по телевидению передали, что Советского Союза теперь больше нет, вместо него какое то СНГ образуется, что будет а? Как то уж слишком неспокойно на душе.

Утром весь город гудел и кричал. Везде люди митинговали, кто с красными знамёнами, кто с триколорами, сшитыми наспех из чего попало. Каждый пытался перекричать другого, доказать свою правду, иногда вспыхивали драки. Люди в одночасье изменились, какая то злоба скрытая раньше, так и лезла почти из каждого. В стороне безучастно стояли милиционеры, для них всё это было в диковинку, так как в Советском Союзе в основном правонарушения были бытовыми, а тут такое, сплошная политика. Паша приехал на работу. В заказнике тишина, будто и
не бурлит страна в политическом не согласии, переходящем порой в хаос. Он поздоровался. Все молча курили в беседки, курили много и нервно, предчувствие нехорошего витало вокруг.
– Да парни, я думал хоть ваше поколение минует лихолетье, а видно что не так, и вы кажется хлебнёте! – сказал самый старый из сотрудников заказника, затем добавил:
– Казалось, прошли времена крови и голода, да видно мало русской крови этим упырям, видно по полной заплатим мы за отказ от родных корней!
Всё это он говорил как то тяжко, его слова давили, вгоняли в землю. Все понимали теперь будет плохо.
– А может наоборот лучше будет? – сказал кто то.
Старший снова возразил:
– Нет друзья,от социализма с благими намерениями не отказываются, и вы скоро все это поймёте!

Как же он оказался прав, через три месяца заказник упразднили и на его красивейших местах стали строить дома, те кто приспособился к новой жизни. Паша остался без работы. Вообще везде закрывались заводы, фабрики и даже военные предприятия, полный развал и хаос, будто после войны. Множество людей остались без работы и средств к существованию, а тем кому повезло с работой, тряслись за неё, боялись потерять и сносили все издевательства новых начальников. Умные понимали страна сползает в грязь и кровь. Некоторые были уверены что такое долго не продлится и вот – вот закончится, и всё вернётся обратно. Но проходили месяцы и лица людей вокруг становились всё суровей, обстановка становилась всё хуже и хуже. Уже потихоньку люди стали привыкать к перестрелкам в ночи, людей не
поражали больше убийства своей жестокостью. Теперь все, кроме кучки негодяев там возле власти, пытались просто выжить. Перестали замечать на улицах нищих и бродяг, а иногда просто умерших людей. К трупу подъезжала машина и мужики с лицами как у роботов брали труп и кидали его в кузов, будто и не человек это вовсе, а так мешок с мусором. Если бы кто сказал немного времени назад, что будет такое в стране, где социализм позволял людям бесплатно учиться, где было лучшее образование, где дети ездили в пионер лагеря каждое лето, где работа комбайнёра была почётна, врятли кто поверил бы.

Но реальность говорила что это так. За своей простоты и не умения приспособиться Паша не мог зарабатывать деньги, везде его обманывали, иногда просто гнали в
открытую, не заплатив не рубля. После очередной неудачной работы он стоял на перекрёстке, домой идти не хотелось, к своим из заказника, тоже не было желания идти. Он смотрел на забитые иностранными продуктами витрины, на названия новых магазинов «Вавилон», «Эльдорадо», «Техас», это всё ещё сильней сбило у него настроение, в голове крутилась обидная мысль, как же быстро люди забывают своё русское, предпочитая чужеземное, стало обидно за свои гастрономы и лавки, за универмаги и ларьки.

Купив бутылку водки в ближайшем так называемом минимаркете, пошёл во дворы. После выпитого, тяжелые мысли ушли, казалось, что проблемы как бы спрятались, туда, в глубину сознания, он даже улыбнулся и направился на свой мост, где так любил стоять, размышлять о жизни. Пламя костра, и течение воды почему то всегда нагоняют на человека мечты или воспоминания, вот и ему вспомнилось как они с сестрой, ещё совсем маленькими бегали по пыльной дороге. Сестрёнка была косолапая и когда бежала быстро по пыли, то это выглядело будто уточка разгоняется по воде
оставляя за собой длинный след. Потом тоже самое проделывал он, белобрысый мальчик с синими как цветки льна глазами, затем они отбегали в сторону от пыли, и звонко смеялись. Так набегавшись чумазые но счастливые, взявшись за руки они шли домой. Наверно это и было счастье. Почему то в детстве кажется, что так будет всегда, утром разбудит мама и напоит парным молоком, а на выходные будет обязательно пахнуть пирогами, и кошка лежащая в солнечных лучах на пороге, вялый лай старой собаки, двор, с зелёной травой по которому ходят куры, как же давно это было, очень давно. Чем больше вспоминал Паша, тем грустней и тяжелее становилось ему, внутри что то рвалось, не соглашалось с этой жизнью.
Став на перила моста он осмотрелся вокруг, недалеко от него, стоял тот странный мужик, которого он видел недавно на этом же месте. Глаза мужика молили не делать
этого, не прыгать с моста, слёзы катились по его щекам, губы дрожали, лицо выражало такой трагизм, что Павел отвернулся. Он стал искать взглядом то место, где ему пригрезилась человек с дудочкой из далёкого прошлого. Но ничего не было видно, только тёмно – свинцовая вода внизу, да мрачный мужик сбоку. Паша улыбнулся, он понял, кто этот мужик. Это он и есть. Ещё раз посмотрев на мужика и подмигнув ему, Паша шагнул с моста в низ, в тёмную воду. Ночную тишину разорвал громкий всплеск, эхом отразившийся под мостом, будто тяжкий вздох, словно жизнь не хотела отдавать его смерти. А по небу всё ползли и ползли тяжёлые, низкие
тучи, накрывая всё вокруг мелким и долгим – долгим дождём, словно сама природа плакала о нём.


Павел Дмитрич просмотрев, то, что показал ему старец, сидел убитый увиденным. На душе было чувство вины, будто он отнял чужое, не принадлежавшее ему. Он печально смотрел туда, где до этого был воображаемый экран, словно ждал продолжения, где конец будет другой, более счастливый. Затем Дмитрич запальчиво сказал:
– Выходит я у них жизнь отнял? Почему же так, они ведь так молоды?
Старец удивлённо вскинул брови и мягко ответил:
– Это же ты, но там, в другой вероятности жизни. Сейчас Ты передо мной, живой и счастливый!
– Мне надо туда, я должен всё исправить! – упорно сказал Дмитрич.
– Как же ты исправишь? Я ведь показал тебе предполагаемое, этого нет! – ещё раз пояснил Старец.
– Они так молоды! – с болью в голосе снова сказал Дмитрич.
– Да уймись ты! Я ведь показал тебе вероятности, то есть варианты. Эти варианты не состоялись, они прочерчены в твоей судьбе пунктирной линией, как бы возможной жизни. А вот твоя жизнь прочерчена красной основной линией, понял наконец!? – всё пытался объяснить старец.
– А она его наверно так любила, эта девушка Валя? Как она кричала, у меня до сих пор этот отчаянный крик в ушах звучит! – горько сказал Дмитрич.
Старец опешил, смотрел на него не понимая.
– Ты что жалеешь? Ты не рад жизни? – недоумевал он.
– Рад! Я жизнью доволен, но мне жалко их, сердце болит! – не унимался Дмитрич – Хочется чтобы всем было хорошо, чтобы все были счастливы!
Старец даже растерялся от такого рассуждения Дмитрича.
 – Вот какой непонятливый человек, того что я тебе показал нет, понимаешь нет, это то, что называется у людей ЕСЛИ БЫ! – ещё раз объяснил он.
Дмитрич ещё некоторое время сидел погружённый в мысли от увиденного, а потом вдруг спросил:
– Скажите где развилка, где перепутье? Когда изменилась она, эта вероятность? Старец улыбнулся и предложил:
– Ну что же давай вместе посмотрим. Тебя я и выбрал, за такое доброе сердце. Я сейчас напомню день, а ты переберёшь его в своей памяти, думаю ты сможешь понять когда это случилось. Старец немного задумался. Его глаза изменили выражение, видно было, что ему самому не безразлично происходящее. Затем сказал:

– Вспомни день когда к тебе пришёл друг юности Саня и вы пошли в кино, в летний кинотеатр, вспомнил? Ну вот теперь прокручивай весь день, вспоминай!
Дмитрич всегда помнил этот тёплый день в начале июля, помнил потому, что в тот день над головами зрителей, было необычное явление, по небу расползлось круглое необычное сизое облако, но это было вечером. Дмитрич прокручивал в голове всё что мог вспомнить, но зацепиться за что то не мог.
– Нет это сложно, слишком много времени прошло, если бы хоть малость подсказать – сказал Дмитрич.
– Ну что же вижу и правду тебе не вспомнить, да и не мудрено, действие то пустяшное на первый взгляд! – прищурившись сказал старец – Что же смотри!
На экране вновь появилось то, что было уже давно в прошлом. Их улица, он с другом идущие в сторону переезда. Перед проулком на встречу попалась соседская девочка
Наташа.
– Вы куда? – спросила она.
– Да вот на карьеры, покупаться — ответил ей Санёк.
– Вы куда поступать решили? – поинтересовалась она.
– Да мы ещё не решили – теперь уже сказал Паша.
– Давайте вместе в Сельхоз техникум, на гидротехни-
ков, что классно, водохранилища там разные, мелиорация
ну и другое – предложила Наташка.
– Хорошо мы подумаем — ответил Санёк.
– Думайте, только не долго, приём документов до 2 августа, потом поток заканчивается – сказала она.
Дмитрич посмотрел на старца. Тот качая головой сказал:
– Да- да, вот такой эпизод, маленький но решивший твою судьбу по другому. Когда ты не поехал поступать учиться вместе с соседкой, и остался дома, ты изменил одну вероятность. Потом, через год ты познакомишься с Валей, ну а дальше ты всё знаешь.
– Неужели всё так просто? – удивился Дмитрич.
– Нет это не просто, это выбор своей судьбы, но чтобы этот выбор состоялся должны произойти многие действия. Ну вот к примеру, человек выбирает себе место учёбы, или место жительство, в тот момент он ведь не думает о судьбе, а выбирает так просто, кому город приглянулся, или учебное заведение подходящее, на самом же деле это есть предвестие выбора, или начало. А вот выбор суженной, всегда меняет жизнь, меняет судьбу наверно у всех. Дмитрич внимательно слушал, потом вдруг спросил:
– Но ведь некоторые женятся несколько раз, тогда как?
– Да хоть сотню, только первый раз человек выбрал, потом всё остальное следствие первого выбора – ответил Старец.
– И всё же мне не понятно! Как выбрать правильную вероятность, нужный путь? – непонимающе вновь спросил Дмитрич.
– В основном редко кто сам видит свой путь или судьбу, поэтому раньше обращались к ведающему, то есть к волхву, тот смотрел в тайное и говорил как поступить надо.
Когда волхвов не стало, родители стали выбирать, полагаясь на свой житейский опыт. Но потом и это почти ушло, и люди стали выбирать по любви, по крайней мере они так думают. Но что они знают о любви? Любовь это духовный уровень, на котором не подразумевается даже малейшая выгода, любовь это чувство благородное, предполагающее некое самопожертвование! Это чувство зарождается только в большой душе, душе духовной, ставящей своё Я позади чувства. Сейчас почти все в основном путают любовь с увлечением или страстью, а другие просто взрослеют, и от этого тянуться друг к другу. Поэтому семьи теперь не крепкие, легко рушатся, а под обломками этой семьи, несчастные дети. Но страшнее то, что эти дети не видели
хорошего примера, не видели настоящих чувств, и поступать они будут также как их родители, а в итоге народ слабенький становится, и если посмотреть вперёд на многие годы, это приведёт к большой беде. Дмитрич сидел и не поднимал головы, пока говорил старик, он боялся таких слов, боялся того, что Старик, вдруг коснётся его жизни, найдёт в ней изъяны, и эти изъяны приведут к переоценки его прошлого, и вдруг оно станет выглядеть не так примечательно. Но тут словно читая мысли старик сказал:
– Ты молодец, хоть и не говорил своей жене красивых слов, да и подарками не баловал, на самом деле все год любил её, понимал душой. Наверно повторюсь, но тебя я тогда в детстве не зря приметил, хорошая душа у тебя. Ну да ладно мне пора, продолжай праздновать, я ведь тоже получается к тебе как бы с поздравлениями, хоть и своеобразными. А вот свёрток, только потом вместе с женой
развернёте.

Старик исчез. Дмитрич вышел из комнаты, у него было ощущение будто он вздремнул, но нет, небольшой свёрток в руке говорил что всё реальность. Подошла жена и спросила:
– Ты где был, Павел? Я уж потеряла тебя, да и гости спрашивают куда ты подевался?
Павел Дмитрич нежно посмотрел жене в глаза и загадочно сказал:
– Я поздравления принимал!
Жена переспросила:
– Поздравления? От кого? Откуда?
Он улыбнулся и тихо сказал:
– Из своего детства, от необычного дедушки!
Потом осторожно развернул свёрток. На жёлтой полувековой газете, поблёскивая лежали два старомодных золотых кольца, с гравировкой даты и их именами. Жена
медленно прочитала:
– Павел, Настя 1951 год. Но Как? Мы ведь ещё детьми
были, Павел!?
– Да детьми! Но судьба была уже прочерчена, и выбрана правильная вероятность!