Часть первая. Возвращение
«Для него жизнь – ад, - дряхлая старуха не сводит глаз с Марфы и говорит все громче и громче. – Для тебя такая жизнь – ад. Оставь на день его, он уйдет в рай. Освободи его от жизни адской. Ты – мать».
Марфа проснулась, вся мокрая, подушку хоть выжимай. Это сон, но как часто он повторяется. Что за мучение? Двадцать, даже сбилась уже со счету, сколько лет сын болен параличом. Немощный, страдающий от разъедающих кожу пролежней, от бездвижимости, от материнских слез и горя…
Марфа встала, дышать нечем, настолько спертый воздух стоит в комнате, нужно форточку приоткрыть, да и сына подмыть. Нащупала у дивана корыто с водой - еще теплая, полотенце – на спинке стула висит, пора поднимать его, да мазью не забыть, кожу с пролежнями смазать. Где же простынь оставила? На печи. Сейчас, сейчас сынок, сейчас тебя всего подмою и оботру, постелю под тебя сухую пеленку.
На улице ветер поднялся, да такой сильный, что рябина ветками с гроздьями ягод забила по оконному стеклу, да так сильно, словно человек кулаками. Марфа перекрестилась и опять заругала себя, что никак у нее руки не дотянутся обрезать ветки рябины у окна. Перекрестив проснувшегося сына и прошептав: «Господи, благослови!», накинула на себя поверх ночнушки куртку и выскочила во двор.
Ветер подхватил куртку и сорвал ее с плеч, не удержать, с трудом застегнув снизу несколько пуговиц, шагнула в кромешный ад. Дождевые капли плетками забили по лицу, рукам, открытому телу. Прикрыв глаза ладонью от дождя, Марфа пробралась до рябины, схватилась за ее первую ветку, выбивающуюся из рук, пробралась до середины дерева, и дотянулась до ветки у окна. Уж больно толстая она и не хватает сил даже задвинуть ее за соседнюю, более толстую ветку, что бы подальше отстранить от окна. И обессилевши, стала быстро обламывать мелкие ветки, бьющие по стеклу.
- Оставь дерево, - вдруг услышала Марфа женский голос. – Пусть будит сына, пришла его пора!
Марфа смотрит назад и, охнув от испуга, вжалась в дерево и никак не поймет, что перед нею происходит. Стоит у крыльца высокая светлая женщина, в белом халате, свисающем до пола, и по краям его фосфорисцируется серебристо-голубой свет. Чуть не закричала от неожиданности Марфа, но, почувствовала, что какая-то сила тепла от этой женщины идет, и непросто, а притягивает ее к себе. Лицо незнакомки не разглядеть, но вот, что удивило ее: ветер, пляшущий свой бесноватый танец и ливень, хлещущий непрестанно, не коснулись незнакомки, как и ее саму не только легким сквознячком, а даже малой капелькой, будто кто сверху покрыл их со всех сторон прозрачной стеной от лютой непогоды
- Просыпается твой сын, Марфа! – и слова у этой женщины спокойные, сильные, и она верит им. - Наполняется его тело силою, кожа очищается от гнойных ран…
- Да разве может такое быть? - дрожащие губы Марфы шепчут в ответ и ноги в коленях подкашиваются.
- И силы приходят к нему. Выздоравливает он! Радуйся мать!
Обложила крестом Марфа себя и неведомую женщину, и бросилась в избу, к сыну. А он лежал на полу. Увидев это, Марфа за сердце схватилась, словно холодными тисками его сдавило что-то внутри. Как же он смог, разбитый параличом двинуться и скатиться с широкого топчана? Упала перед ним на колени, схватила его одною рукою под шею, второю - под поясницу и попыталась поднять. Но вдруг чувствует, что тело его, ранее тяжелое и мягкое, как сырая мешковина, сопротивляется ее рукам живою, бурлящей силою. Илья открыл глаза и смотрит на мать, не меньше удивленный тому, что происходит с ним.
Марфа обернулась назад, незнакомка в проходе стоит, и лицо знакомо ее, какой красоты необычной - светлое, мягкое, и необычное тепло идет от нее, волнами покоя, приятной истомы...
- Счастья тебе, Марфа, - и голос такой же мягкий, легкий, успокаивающий.
Марфа перекрестилась, глядя на нее. Посмотрела в угол с иконой Матери Сына Божьего и шепчет про себя. А Дева Мария с иконы подняла свою голову от младенца Иисуса, и улыбается ей. Вот чье лицо у этой незнакомки, неужели это сама Мать Божья в ипостаси человеческой пришла к ней!?
Марфа еще раз перекрестилась, упала ниц, и чувствует - сила вытекает из нее, в ногах, в руках слабость, и распласталась на полу в беспамятстве…
- 2 -
- Ма-ам, мамочка, воды хочешь?
Марфе казалось, это снятся ей слова сына, и как не хотелось ей сейчас открывать глаза и возвращаться в свое бытие: больной сын, просевший пол в комнатах, корову пора выводить на пастбище, а пастуху заплатить нечем, последние деньги отдала за шерсть, на ремонт прохудившегося Илюшиного свитера.
«Ой, да пора вставать, жизнь-то продолжается», - понимала Марфа, открыла глаза и поднялась, и в это же мгновение замерла! Перед нею стоит Илья. На своих ногах! Истощенный, да высокий, а как улыбается: во весь рот, а в глазах-то у него какая радость искрится! И держит в руке кружку.
- Ой! - Марфа отпрянула от видения, перекреститься не успела, как видит, Илья присел перед нею, и подает кружку. Кружку!
- Мам, корову я на улицу выпустил, с другими коровами на пастбище пошла. Выпей воды.
- Илюша! - только и смогла вскрикнуть Марфа, и тут же все в глазах ее закрутилось сверху вниз, все поехало по сторонам, опять тело обмякло, стало непослушным, слабым…
- Мамочка, это я, Илья. Выздоровел я! Выздоровел я и говорить, видишь, говорить могу.
- 3 -
- Марфа, Марфуша, пора, дорогая, кушать готовить. Илюшка твой-то выздоравливать начал. Вставай.
Марфа открыла глаза, перед ней мать, рядом сидит на краюшке топчана.
«Мама, мамочка, - с радостью шепчет про себя Марфа, - я и поверить не могу, неужели Илья на ноги встал?»
Марфа почувствовала, что просыпается, словно, от долгого сна. Потянулась:
- Ой, мамочка, ты уж извини меня, что проспала, - зевает. - Сейчас поднимусь, нужно Илюшу помыть, покормить его. Сейчас!
И тут же вскакивает с постели. Что это? Мать-то уже лет пять назад, как умерла. Осмотрелась по сторонам, никого нет рядом, значит, все это сон. Встала на колени перед иконой Божьей Матери, спросила, к чему такое видение пришло, и слова забылись все молитвенные. Оглянулась, а на диване нет ее сына, Илюшеньки. А, где же сын? А вот он, стоит у порога комнаты и улыбается матери.
- Что это такое! - закричала она.
- Я это, мама, и не во сне твоем. Мать Божия с небес спустилась, подняла меня, отвела к ручью невиданному, с водою светло-голубой, окатила ею, дала напиться ею, и говорит, что долго я спал, пора и вставать, делами заниматься, добро нести.
Марфа встала:
- Ой, Илюшенька, неужели Пресвятая Богородица тебя вылечила? Неужели она мои молитвы услышала? Ой, Пресвятая Богородица, спасибо тебе, Мать Иисуса, - и сила какая-то, влившаяся в ее тело, поднимает ее с колен от иконы, у которой она и не заметила как оказалась, и к Илье подталкивает, и шепчет: «Не в словах молитвенных твоих сила, а в твоей вере к ней!»