Гоголь

       Впервые я увидел его прошлым  летом. Он стоял около проходной предприятия в фирменной спецовке, слегка облокотившись о лопату. На вид – свыше пятидесяти лет,среднего роста,  худощав. Стоял и смотрел отрешенно  куда-то вдаль. Правильные черты лица подсказывали, что в молодости  он был достаточно красивым  и привлекательным.  Смотрел он  долго, не меняя позы, и было в нем что-то доступное, располагающее.  Позднее я узнал – зовут его Николаем, ему почти шестьдесят лет, работает разнорабочим. Частенько над ним посмеивались теми грубыми шутками, какие всегда присутствуют в мужском рабочем коллективе. Он не обижался, как будто ничего и  не  слышал.  Любил пересказывать увиденное, но по особому, с детской наивностью, еще больше давая поводов для насмешек.   Голос у него был слегка скрипучий с легкой хрипотцой.  Коллеги по бригаде прозвали   его  НТВ плюс, вероятно сравнивая его  речь с телевизионной хроникой.  А я называл его просто Гоголем, за сходство инициалов – ведь по отчеству  он был Васильевич. О своей прежней работе он старался умалчивать, как, впрочем,   и о пройденном жизненном пути.  Все знали, что живет он с супругой, которая,   не смотря на почтенный  возраст,  сохранила страсть к прежним привычкам выкуривать  в день пачку сигарет и радовать  себя стопкой  водки,   иногда превышая  и  эту норму.  Даже неоднократно перенесенный    инсульт не смог ее остановить.  У них была взрослая дочь, жила она отдельно, поэтому именно Николаю приходилось  постоянно ухаживать за супругой, терпеливо перенося все  капризы  практически прикованной к постели женщины. Да и сам он иногда, возможно и от такой жизни, не прочь  был  пригубидь стаканчик, другой.  Вероятно,  именно этим объяснялось  появление после выходных на его лице красочных следов постороннего силового воздействия. Но главное, что в нем подкупало -   это его  какая-то  особая человеческая простота, непосредственность. Однажды   я взял его в качестве подручного в головной офис подвешивать электрогирлянды. Мы поднялись на выступающую крышу  входного крыльца , я вручил ему моток гирлянд, попросил поддержать. Все время пока я с другими работниками  занимался подготовительными работами, Николай стоял  практически на одном месте и оглядывал  улицу с проезжающими по ней автомобилями,   спешащими или неторопливо  прохаживающим  по тротуарам пешеходами.  Временами на  его  лице  появлялась еле уловимая улыбка, он вспомнил, что в соседнем здании когда-то в пору его молодости располагался ресторан, в котором он с супругой любил иногда отдохнуть. Воспоминания молодости  всегда прекрасны. Когда мы ехали после развешивания гирлянд  обратно на базу, Николай не переставал   благодарить меня за то, что я вырвал его у непосредственного  начальства на эту работу, подарившую ему в будничный день  дополнительные эмоции.  Не знаю, как получилось, но я пообещал угостить  его водкой - погода  в этот день была ненастная и , чувствовалось, что Николай продрог. Водку я отлил ему из бутылки  в стеклянную баночку, в которой раньше хранил кофе,  наказав  Николаю  выпить  спиртное уже за пределами предприятия.     На  следующий день он благодарил меня уже и за спиртное, да только все недоумевал, почему от водки отдавало кофейным вкусом. Вскоре Николая перевели в грузчики на мусоровоз, и  видеть его я стал реже.   Кажется, серые будни стали без него еще серее,  не хватало чего-то пусть и смешного, но в чем-то по настоящему честного, живого, чего  не найдешь, пожалуй,  у, казалось бы, более респектабельных  на вид работников. Так продолжалось  до конца осени, предвестницы зимы. А зимой, все знали, у Николая намечался юбилей – седьмого января ему должно было исполниться шестьдесят лет.   Николай очень ждал, когда же наступит этот день, день, когда   он станет  пенсионером и будет получать наконец-то  дополнительный доход в виде пенсии к своей довольно маленькой  зарплате.  Вероятно,  ждала этого и его супруга. Утром  12 ноября  шел мокрый снег. В такую погодку не очень –то хочется выходить из рабочего кабинета. Где-то в половине десятого  в кабинет забежал Георгич, сел за свой стол и как бы между прочим сообщил  о смерти  Николая, который  накануне отравился на пару с супругой  неизвестным спиртным напитком. Позже выяснилось, что подобрал Николай этот напиток где-то на улице   из-за экономии средств  во время сбора мусора.  Слова Георгича  опечалили.    Стало грустно и немного обидно за Николая, почему-то так рано и так бесславно   окончившего свой, возможно и где-то достойный, земной путь. На его совместные с супругой  похороны предприятие выделило автомобиль и незначительную часть денежных средств.   Все это делалось  по рабочему рутинно, без каких-либо эмоций и переживаний, как будто все это было запланировано заранее  на пятничной планерке.   И только    в курилке еще  какое-то время после похорон можно было услышать, как кто-нибудь , вспоминая Николая, в задумчивости говорил   : «Да, жаль Васильича,  забавный он был  человек, незлобный».