Июль, 15е, 2010 в 10.23
ТАМЕРЛАН
ВОЛШЕБНИК СОБСТВЕННОЙ ПЕРСОНОЙ
Первый день своего пребывания в столице Хакасии Глеб посвятил визитам вежливости. Он съездил на приём к министру культуры, где заодно пообщался и с директором краеведческого музея. После чего заглянул в местный Научно - исследовательский институт языка, литературы и истории.
Повсюду его встречали с распростёртыми объятиями.
(Читать дальше…)
-Я не уверен, что интересен им как археолог. – Жаловался позже мне Глеб. – Мне всякий раз кажется, что паспорт гражданина Федеративной Республики Германия вытатуирован у меня на лбу. И ты знаешь, они приглашали поехать с экскурсией на Большой Салбыкский курган и в этот… гм-м… Барсучий лог. Мы сами с тобой начинали его копать. – Добавил он с грустной улыбкой.
-Они всех туда возят. А ты вот взял бы и съездил. Сказал бы пару ласковых в адрес местных муниципалов за то, что обтянули сеткой–рабицей, по всему его периметру, памятник истории и культуры мирового значения.
-Зачем? – Изумился Глеб. – Он теперь в частной собственности?
-Нет. Всё также принадлежит государству. Им же и охраняется. Ну, и вот для пущей сохранности Салбыкский курган ко всему прочему ещё и огородили. От скота.
Недоумевающий взгляд далекого от реалий современной жизни российской глубинки «германского коллеги» явно требовал дополнительных разъяснений. Ведь в наши студенческие годы современная цивилизация так далеко в степи не заходила. И не замыкала в удушающие объятия декоративных металлоизделий «Долину смерти» скифских царей.
-От скота. – Повторил я. – Очевидно, двуногого. Другие там не ходят. Пару лет назад любители - краеведы забили тревогу. Памятник, культурное достояние Хакасии разрушается! Сам ведь понимаешь - ветер, эрозия, песчаник слоится. Вандалы опять же свою лепту внесли, куда же без них... Если на камнях кургана уже написано об академике Киселёве, то почему бы рядом Васе Пупкинку свой автограф не запечатлеть навеки. Вот, объявили Салбык муниципальным музеем под открытым небом. Обнесли его оградой с железными коваными воротами псевдотагарского стиля. Поставили рядом сторожевую юрту. За посещение и за фотографии на фоне кургана теперь денежки берут. А заодно рассказывают нам об особенностях местной геопатогенной зоны. Прислонишься к камню, может, какой недуг болезный излечишь. Менгиры там разные – есть мужской, и есть женский. По внешним признакам различаются друг от друга. Рассказывать тебе не стану, Фрейда читал, сам поймёшь.
-И что, кому-то помогает?
-У Кашпировского с Чумаком, конечно, лучше получалось. Вода энергией заряжалась, а рубцы и швы после операций без следа рассасывались.
-Тимур, я вообще-то, про ограду спросил. - укорил меня Глеб.
-Говорят, чище стало. По крайней мере, не приходиться теперь грузовиками навоз вывозить, что оставался после ночевавших на кургане табунов лошадей…
Мы сидели втроём на террасе под навесом летнего кафе с видом на улицу Пушкина. Порядком утомившийся от беготни по городу Глеб, наш антрополог Вильм Юнгерт и я. Гейдельбергский гость, в основном, отмалчивался и налегал при этом на пиво и копчёные сыры.
Скажу прямо, выглядел он отнюдь не «истинным арийцем», а был чёрен, как ворон, и имел резко-угловатые черты лица. Причем, насколько я мог судить, по лаконичным и безукоризненно построенным фразам, по-русски изъяснялся неплохо. Почти без акцента. Гражданин ФРГ во втором поколении, получивший аттестат зрелости где-нибудь на просторах нашей общей – но, увы, бывшей уже советской отчизны. Ну, да ладно, пообщаться к товарищем я ещё успею. Другое дело, Глеб…
К чести сказать, Глебом его среди однокурсников называл только я. «А кто – это Глеб?» - неизменно спрашивали все остальные. – «А, так ты про Немца? Про Гейгера? Тогда понятно…»
Вот так. В лучшем случае – Гейгер. Но обычно – Немец. Чересчур упёртый, с точки зрения многих, излишне строгий по отношению к себе и окружающим, Глеб был человеком широкой души. В годы учёбы он жил в съемной квартире, где мог найти приют любой из однокурсников. Но, при всём при этом, для всех он так и оставался «немцем», непонятным, инакоговорящим и инакомыслящим человеком.
За семь лет он изменился мало. Разве что чуточку прибавил в весе – но, по его же словам, это проявления нестабильности нервной системы. В остальном - всё тот же. Квадратный подбородок, зеленоватые глаза с извечным хитроватым прищуром, иронично оценивающие собеседника поверх небольших, лишённых оправы очков, короткий светлый ёжик волос.
-Когда в министерстве был, то случайно встретил БН. - сказал вдруг Глеб. - Крепкий, однако, старикан. Я-то думал, он давно отошёл от дел. Ан нет. Борис Николаевич сегодня - советник министра. Отслеживает экспедиционные потоки по Хакасии. Естественно, задавал много вопросов. Ведь приезд учёного из ФРГ может сулить деньги и бонус для имиджа республики. Тем паче, одет я нынче в полевой мундир. Но, слава Богу, сумел отбрехаться. Сам же БН и научил, между прочим, во времена оны.
Действительно, мои спутники были облачены в новые форменные рубашки и брюки из оливково-серой ткани. Явный «Бундесвер», я так предполагаю. Для полнейшего антуража не хватает только шевронов, погон или лычек. «Тоже мне, Иностранный легион в заснеженных степях Гипербореи…», невольно подумал я, всей душой уповая на то, что мне рядиться в эдакую униформу не придётся. Всё-таки экспедиция - это не госконтора с эталоном корпоративной этики.
Ещё два героя нашего «Оглахтинского прожекта» среди нас отсутствовали. Как пояснил Глеб, Никита - «Архитектор», как часто его называли с легкой руки Марка, сразу же, по приезду, отправился по местам боевой студенческой славы, повидать экспедиционных знакомых, а Брагин целый день мотается по городу и выполняет непосредственные обязанности завхоза.
Скажу прямо, лично меня это нисколько не огорчило.
Скорее наоборот.
Пользуясь моментом, можно кое-что выяснить у Глеба.
-Я боюсь, у нас могут возникнуть трудности. – Осторожно начал я, изучая предупреждающие о вреде курения надписи на сигаретной пачке. Эти этикетки грозили курильщику - в данном конкретном случае к числу таковых относился я сам, медленной и весьма мучительной смертью от импотенции, рака легких и бронхиальной астмы.
-Боишься - брось курить. На мой взгляд, ты берешься за сигареты излишне часто. И не надо списывать всё на нервы. В твоем случае это уже привычка. Так - то, Тимур – Тамерлан.
-Давняя и вполне осознанная. Приобретённая, заметь, в зрелом возрасте. Но сейчас я имею в виду совершенно иное. Тебе - и постарайся понять меня правильно, тебе, археологу с германским подданством выехать с экспедицией в Хакасию, всё равно, что начать раскопки посреди Красной площади. Мы тут же окажемся в эпицентре всеобщего внимания. И отбою от любопытных не будет. Пытливые СМИ, жадные до денег чиновники плюс раздражённые коллеги по цеху. Нашим колёсам палок не избежать.
-Всё это продумано и включено. – уверенно заявил Глеб. – Да я готов хоть пресс-конференцию провести. Никто ничего ровным счетом не поймёт. Вот ты знаешь, например, почему закат солнца всегда видится красным?
Я невольно оглянулся. И в самом деле – вечерело.
-Цвета заката формирует колоссальный слой пыли. Её крохотные частицы преломляют лучи солнца. Желтым, синим или зелёным путь заказан. Проходят только красные и оранжевые. Эта пыль поэтам во все времена затмевала глаза и вдохновляла на романтический лад. Вот, мы с тобой, отчасти, поступим точно также. Суди сам. Уникальный международный научный проект. Это само собой разумеется. Междисциплинарное исследование ландшафтного комплекса - это раз. Архитектурная реконструкция системы оборонительных сооружений - это два. Святилища древних культур – три. Рисунки на скалах... Итого, уже четыре. Выбирай любой вариант. Плотный слой пыли для постороннего глаза. Мне есть смысл продолжать?
Смысла нет. Ясно и так.
До поры до времени Глеб сделает всё, чтобы сохранить в тайне истинную нашей цель экспедиции. Вопрос в том, как долго мы сможем строить хорошую мину при плохой игре. Неделю, не больше. Отчего-то в этом я ни капельки не сомневался. Как только мы разобьём раскоп, карты будут раскрыты.
-Министерства ваши и комитеты разные мы известим должным образом. К тому же, Димка Брагин на своё имя взял в «полевом комитете» Открытый лист по первой форме. Ну, сам я этого сделать не смог, по той простой причине, что являюсь иностранным гражданином. Но Брагин предложил помочь – и, вуаля, у нас на руках имеется официальный, заверенный печатями документ, где чёрным по белому указано: «представителям органов государственной власти оказывать всяческое содействие предъявителю сего». Внушает? То-то же оно... Ну, да бог с ним, с содействием. Главное, чтобы не мешали.
Теперь-то мне более отчётливо прояснилась роль Дмитрия Брагина в нашей экспедиции. Он, оказывается, не только «завхоз», но и официальный держатель Открытого листа от Росохранкультуры. Зиц – председатель Фунт, проще говоря.
-Попутно проведём разведку по тем местам. Ознакомительную экскурсию, так сказать. Но ничего копать не станем. Просто мне нужно уточнить кое-какие детали. Проверить догадки. Начнём мы с Оглахтов. А то ведь как получается-то - читать читал, слыхать слыхал. А воочию впервые увижу.
Глеб долго с задумчивым видом разглядывал что-то за моей спиной.
Однако оборачиваться желания не было. Поэтому я просто смотрел на него и вертел в пальцах сигарету.
-Я до сих пор жалею. – вдруг произнёс Глеб. - Очень жалею, что могильник у озера Карахол обнаружен так поздно. Он ключ ко всему. Но я сумел сделать правильные выводы. Материалы нашей экспедиции все эти десять лет служили мне настольной книгой. Я нашел ответ на все свои вопросы. И я понял, где. И, главное: как нам нужно искать дальше. Ключевое слово здесь интуиция. Читал «Территорию» Куваева?
-Нет. Не довелось.
-Как?! – поразился Глеб. – Не читал библию геологов – «семидесятников»? Ну, фильм-то хоть смотрел? Там ещё Донатос Банионис главного героя играет. «Ноги – средство передвижения, геологический молоток – средство познания, всё остальное - от лукавого». Эпическая вещь. Ну, да ладно... Итак, интуиция. Догадки, которые можно проверить, лишь взяв в руки инструмент.
Конечно, любопытство не входит в число семи смертных грехов.
Но, по моему глубочайшему убеждению прочно занимает самую близкую к ним восьмую позицию. Именно поэтому выспрашивать у Глеба какие-то новые подробности я не стал.
На этом вечер откровений для нас закончился.
Мой университетский товарищ более не проронил ни слова о предстоящей нашей поездке...
Озеро Карахол. Лето 200* года... Я тоже был там, как и Глеб. Мы жили в одной палатке, курили дрянную «Приму» из одной пачки, дружили с одними и теми же девочками–практикантками. И вместе с Глебом постигали азы полевой археологии.
Так – что же?
Учились вместе – научились поврозь?
@@@
Ученый мир – не дружные ребята из детской песенки. Всякое открытие – это для кого-то закрытие. И этот кто-то – чаще всего маститый и власть имущий.
Поэтому, сделав открытие, не надейся на всеобщий восторг. Будь готов к упорному сопротивлению, внезапным нападкам и затяжной, изнурительной войне.
Ученому нужен талант, во-вторых, и мужество – во-первых.
Лев Клейн. «Заповеди ученикам. 1964-1995 гг.»