Медвежья жизнь становится общественной, в тех местах, где появляется на небольшой территории много пищи. На Дальнем Востоке, такими уникальными местами медвежьих сборищ являются лососевые реки. Про эти особые условия и взаимодействие лососей и медведей много известно из телепередач и печати, много выпущено фотоальбомов, видеофильмов, множество самодельных роликов выложено в Интернет.
Аляска, Камчатка, в меньшей степени, побережье Охотского моря… популярные места для туристов, желающих полюбоваться зверьем. Любой национальный парк в Северной Америке может похвастаться немалым количеством медведей. Существуют множество инструкций как вести себя, чтобы не подвергать себя риску, тем не менее, каждый год регистрируются несчастные случаи.
Увечьями, гибелью заканчиваются нападения иногда громадных зверей. И иногда ни опыт, ни знание не спасают увлекшегося процессом съемки фотографа или многознающего туриста. В таких местах рекреации, как таковая охоты не практикуется обычно, но в крайних случаях специальные бригады быстро и эффективно проводят отстрел.
Хотя у японцев с Хоккайдо, такие непуганые медведи и опасности встреч давно превратились в головную боль. Что они только не делали и не делают, отваживая обнаглевшее зверье от посещения поселков: разного рода отпугивающие устройства, отлов и переселение зверей, отстрелы – иногда и без лишнего шума…
Но лучше всего показало тотальное огораживание заборы с колючей проволокой и под элетротоком. Только загнав себя за колючку наши дальневосточные соседи, чувствуют себя в относительной безопасности. Впрочем, туристский бизнес налажен очень серьезно, существуют подробные инструкции всех видов как вести себя при встрече с медведем. Но до сотни несчастных случае, вызванных нападением медведей на простых японцев, регистрируется ежегодно.
Но наши островные соседи обычно здесь обходятся своими силами, не зазывая охотников-туристов на отстрел даже опасных и чрезмерно потерявших чувство страха медведей.
В России таких мест где наблюдается обилие медведей на компактной территории совсем немного, и об этом великолепно знают охотники-трофейщики в последние четверть века, знающие назубок все места, гарантирующее хорошую добычу. Иное дело происходит с людьми, которые регулярно живут в тайге, но не ищут встреч с медведем.
Тогда бывает совсем наоборот, и мишка косолапый нередко становится тогда инициатором таких контактов. Пчеловоды хорошо знают разбойный нрав
Тех медведей, которые начинают посещать пасеки. Медведь очень падок на сладкое, знает он хорошо диких пчел, в разбойном общении с которыми такой медведь оттачивает свои навыки.
Здесь и происходят курьезы, нередки трагикомичные ситуации, причем
зачастую таковые происходят с участием особой категорией горе-охотников. Трагедия в том, что медведи при посещении пасеки способны нанести серьезный ущерб, они находят безошибочно рабочие корпуса, разбивают их и переворачивают ульи, достают соты и лакомятся медом.
Иногда встречаются большие хитрецы: такие стараются избежать болезненных укусов разозленных вторжением пчел, и тогда медведи берут почти как человек в охапку пчелиный улик, несут до ближайшей воды, и топят его. Причина тут одна, медведь хоть и обладает роскошной шубой, разъяренные пчелы все же приносят немало ему беспокойства, свирепо жаля его во все незащищенные места.
Картинку такую можно представить: роится жужжащий клубок пчел, стремительно вонзающих свои жала в обидчика, глухо взревывающий медведь… Реализм, однако, тут в следующем... В советское время охотоведы промысловых хозяйств держали такие случаи «на контроле» - ведь пчеловодство было почти обязательной деятельностью хозяйства. Любой такой случай «брался на контроль», и принимались самые решительные меры для исправления разбойных инцидентов.
В далеком уже 1987 г. я взялся помогать охотоведу в наказании такого разорителя пасеки. Неделю мы провели, на таежной реке Алчан, и все без толку. За все ночи, что мы караулили разбойника, лишь первой ночью было что-то похожее на медведя шевеление, попытался я взглянуть, но так и ничего и не засветили плохеньким фонариком.
Но пребывание на пасеке было отличным, по утрам и вечерам я сплавлялся по реке и считал уток, проводил плановые учетные работы. Днем коротали время за чаем, и разговорами под свежий медок, да и медовухой наугощались досыта.
Медведь почуял что-то и перестал появляться, а на пора возвращаться на основную базу коопзевропромхоза – охотоведа ждали производственные дела, а я планировал перебраться по соей научной работе в другой, но похожий таежный бассейн реки для того, чтобы посчитать и там уток, с тем, чтобы сравнить результаты.
С этим мы возвращаемся домой, не спеша, подгребая веслом, сплавляемся по реке на деревянной очень проходимой по извилистой реке лодке. В километрах пяти от пасеки, мы решили сделать небольшой привал, и по укоренившейся таежной привычке с тем, чтобы избежать мошки и комаров, пристали к берегу, останавливаясь на речной косе пообедать.
Как правило, таежный народ – время понапрасну не тратит, кто собирает сухие прокаленные на жгучем солнце дрова по берегу, другой – найдет лесные травки для питания – дикий лук, черемша, ягода… собирается то, что бывает в изобилии, смотря по тому какое на пороге время года.
Наш моторист-проводник и хозяин этого участка, минут за пятнадцать, надергивает внахлыст харюзов, пара ленков также попалась, и мы обеспечены роскошным и легким обедом. Не спеша, но и не мешкая, заварили уху, сварили чай…
Сидим на солнышке и обедаем под неспешный разговор и чаек. И тут востроглазый наш лодочник вдруг как-то по-особому скривился, и начал корчить страшные гримасы, показывая всем своим видом, на противоположный и близкий от нас, находящийся где-то в метрах 70 противоположный берег.
Все присмотрелись, видим прибрежном ивняке хорошо угадывается огромная фигура медведя. Кстати именно огромные размеры были той основной и
главной для нас приметой того лиходея, которого мы караулили безуспешно на пасеке. Два карабина, Лось, той еще самой первой модели, девятимиллиметровый, и мой служебно-научный Барс, оба лежали неподалеку от меня.
Потянувшись всей спиной, но не делая при этом резких движений, я на ощупь дотянулся до ближайшего карабина. Им оказался – «Лось» охотоведа. Короткая вскидка, глуховатый в вечном шуме горной реки грохот карабина… Кусты шевельнулись, качнулись невысокие тальники, и все затихло.
Мы переглянулись: охотовед опустил кружку с чаем на гальку. Попал, однако, молвил и… налил себе новую кружку чая. Из всех присутствующих, в то время, я был самым неопытным медвежатником, всего два медведя к тому времени было добыто за несколько лет жизни в Приморье.
И вот когда я сделал движение, типа, что ж мол пора двигаться, давайте посмотрим, что и как у нас происходит на другом берегу... Я был спокойно
остановлен товарищами Охотовед изрек, подожди паря, ты один раз выстрелил, и у меня в карабине, еще только один патрон остался, я вообще то все свои патроны забыл дома. У моториста вообще собой кроме ножа и топорика, и ложки ничего не было…
Аргументы меня легко убедили, я присел опять на косу, и допив наш чаек, минут через сорок мы начали переправляться через реку. Приткнулись к медвежьему месту, и тут же наткнулись на след: пробитый тупой полуоболоченной пулей пятисантиметровый стволик прибрежной осинки. Далее, в сырых прибрежных ивняковых зарослях, хорошо видны были следы-подтверждения: сдернутая могучими лапами, разбросанная глина, изломанный куст, хорошо промятый тоннель из раздернутой в стороны густой травы.
Отмечу, что в Приморье – это совсем не леса умеренной полосы европейской части России. Это - джунгли со всеми атрибутами влажных тропиков, только географически далеко от настоящих тропических «гилей». Но лианы винограда, ильмы и осины, желтые березы, ясень… высокие кусты, раскидистые страусиные перья папоротника- орляка, корчи, валежины… Все создает пейзаж очень ограниченной видимости.
Приречные леса – это всегда особая большая морока для охотника. Все перевито, сплетено, через этот карандашник и продираться трудно и не видать ничего в двух метрах уже. Не знаю как тут, не запнуться и не рухнуть в самый неподходящий момент. Плюс: азарт, адреналин, напряжение – это тот компот экстрима, который сам по себе переносить нелегко, но забыть невозможно.
Впрочем, положим бесшумно идти в таких условиях никому не удается, здесь главное опередить внезапно вскинувшегося зверя. Это бывает обычная ответственность лаек, но собак тогда с нами не было. Итак, само собой выстроилась наша колонна, состоящая из трех человек.
Впереди, выступал я, поминутно поправляя левой рукой очки, а правой сжимаю крепко тонкую шейку Барса… На два шага сзади, и правее меня шествует охотовед, держа Лося с единственным патроном в стволе… Замыкает нашу тройку моторист с напряженным лицом, и с охотничьим топориком в
руке.
И вот в метрах десяти, всеми нашими обостренными нервами мы даже не увидели, а почувствовали движение зверя. Из под выворотня внезапно показалось голова и плечо. НОООО это была ГОЛОВА.
Размером с хороший чугунный котел, тусклые как мне показались тогда пуговицы глаз и неожиданно смешны круглые уши. Мой барс у плеча, хлесткий выстрел, голова медведя падает на задранный вверх ствол выворотня…
И через несколько секунд, вновь приподнимается, бью второй, третий, четвертый… И понимаю с ужасом, что легонькие полуоболочечные пули барсика не берут это монстра. Сбоку кряхтит охотовед, держа наш последний аргумент - свой карабин с последним патроном у плеча. Пятый мой выстрел… послышался треск завалившейся туши.
Как потом мы разобрались все патроны попадали в голову… и разбивались вдребезги своей мягкой полуоболочечной кромкой. Лишь последний мой патрон в этой обоймы был оболочечный. Но и от него только смятый небольшой кусочек этой пулевой оболочки застрял в самом крупном затылочном позвонке медведя - атланте.
Дальше, полчаса мы проталкивали наш бат – деревянную лодку через кусты протоки, к этому вывортню. С помощью веревки, рычагов из стволов осин и какой то матери загрузили черную лоснящуюся тушу буряка в лодку, которая заметно присела, пригрузилась, но легко пошла вниз по реке.
У поселка с помощью местных наших мужиков, тушу медведя вытащили промхозовским грузовиком ЗИЛ-131, загрузили – перекатили в кузов, свезли на склад, разделали и взвесили. По всем стандартам разделанная туша потянула 368 кг чистого мяса... Общий вес никто из не думал даже прикидывать, судьба медвежьего черепа также была мало кому интересна из нас.
Снятая шкура была засыпана солью, и она с трудом поместилась, легко заняла объемом своим стандартную столитровую деревянную бочку для засолки грибов. А вот мясо медведя оказалось трихинеллезным…
Фото представлено Юрием Герасимовым