Возвращение бумеранга

 
Повесть

«  ВОЗВРАЩЕНИЕ  БУМЕРАНГА»                2017-2018.
               
               


«Запущен бумеранг судьбой иль богом,-
                знать не дано,
                о прошлом беспокоясь.
Но сложатся события,
          и повесть родится,
                чтобы рассказать о многом.
Переплетение времён, событий, судеб…
Лишь ангелам видна земная тайна.
Но верю я, что мысль материальна.
Надеюсь, что в конце всё так и будет!
И пусть герои не исполнят страсти танго,
А объяснятся в жанре пасторальном.
Судьба играет нами гениально,
Я верю в возвращенье бумеранга!»

                Елена Бурчилина - член Союза Писателей.          
                2017.





Мысль материальна, она может осуществиться и привести к определенным событиям,- об этом слышали мы не раз. Да, мысль обладает огромной силой! А её симбиоз с чувствами может создавать целые состояния, захватывающие человека в свои владения. Злость, Ненависть, Любовь.... 
Любовь!  Сколько мыслей и чувств!  Какую же силу может иметь она, если захочет?.......
               
                Автор.      
               
                *****************


               
                А повесть та, с начала до конца, -
                Фантазия от третьего лица.

           1.  ДИАГНОЗ.

           Стоя в церкви  Иконы Божией матери в С-Петербурге и ставя свечку за его здоровье, Лена произнесла вслух слова молитвы и его имя. Сзади слегка кашлянули.  Возможно, тут не принято говорить вслух? Она редко бывала в церкви, и знала, что далека от канонов и правил, но всегда считала, что Бог простит её за  искренность.
- Спаси и сохрани Господи Николая Алексеевича, дай ему здоровья и благополучия  ему и его семье. Аминь!
Да, ему и его семье, его миру, в котором он живёт.

Лена ничего не знала о его личной жизни. Да и что она знает о нём, кроме того, что он - хирург-онколог,который два года назад делал ей операцию.
Как летит время! Вот уже прошло после этого почти два года. В душе, где после смерти мужа,  на момент операции царили холод и боль, поселился его образ, тёплое и трогательное чувство к нему. И как это могло тогда произойти? Наверное, горе и одиночество образовали в душе вакуум, который затянул его образ внутрь. Личная симпатия смешалась с чувством благодарности.
Лена часто думала: а если бы на его месте был кто-то другой, то и его бы она взяла в холодные порталы своей души - только бы было кого любить?  Но когда она сосредоточивалась над вопросом, вспоминая его облик, серо-голубые глаза, седые виски, то понимала, что не могла бы принять кого-то другого так, как его. Только его. Именно в нем она увидела отражение  своей боли и тревоги,поняла и почувствовала как на его плечи ложатся чужие беды и проблемы грузом ответственности и сопереживания за человека. И он делает всё возможное со своей стороны, чтобы прекратить, пресечь эту боль и тревогу, дать возможность жить дальше, дать надежду на возможность быть счастливой...., а может быть и  любимой?. 
Стоя в церкви перед иконой Божией матери, Лена вспоминала. Обрывками в сознании память воскрешала события, образы, слова……
 

********************

          Диагноз тогда Лена  восприняла как удар в спину. После смерти мужа нервы вот уже более двух лет были не в порядке: плакала  часто и по любому поводу. Вот именно, по любому - песню ли запоют, кадры из фильма увидит, стихи прочтёт, и если в унисон с её переживаниями, то сразу в слёзы.
С потерей она вроде бы и смирилась. Но в душе что-то надломилось, сдвинулось,  механизм чувствительности включался сам по себе, и слёзы текли безутешно, чего не было ни на похоронах, ни на поминках. Иные женщины оплакивают и вовремя, а Лена  не могла плакать на людях. Поэтому она не хотела, чтобы её успокаивали, говорили слова сочувствия. Тогда бы она никогда не смогла успокоиться и взять себя в руки. И она усилием воли терпела на людях, до болевого кома в горле. А дома, оставшись одна, один на один со своим горем, устраивала, особенно  первое время, целые оргии рыданий и плакала до тех пор, пока не начинала понимать, что уже обессилела.
Потом она осознала, что здоровье катастрофически ухудшается, и что так дальше жить нельзя. Взяла себя в руки. Убрала фотографии мужа, стоящие на виду, отнесла в церковь все его вещи для нуждающихся. Стало лучше. Но всё равно осталась вот эта слезливость и чувствительность на что-то трогательное, особенно на музыку.
А почти через два года, поздней осенью, она вдруг обнаружила у себя появление крови...   Лена очень удивилась, и даже как-то отнеслась к этому с юмором, подумав: кажется,  омолаживаюсь в мои-то годы. Но ей было уже под 60. Правда смотрелась Лена, как отмечали все, значительно моложе, лет на семь.
Но когда через месяц, словно  по расписанию, кровь появилась снова и продержалась, как и положено, 2-3 дня в очень незначительном количестве, она всё же задумалась всерьёз. 
Через неделю пошла к врачу-гинекологу, и та сразу сказала:
- В такие годы никаких фантазий быть не может, как и омоложения тоже.  Срочно сдавайте все анализы.
И Лена всё добросовестно прошла.
Результаты оказались не утешительными. Подозрение на онкологию.
Направили с анализами в областной центр на перепроверку и подтверждение диагноза. Диагноз подтвердился.
Так бывает, когда всё внезапно, - волнение охватило всё её существо. Предстояло ехать в Тверь на операцию.

Но судьба иногда преподносит нам весьма неожиданные повороты, совершенно не согласные с нашими планами, хотя всё первоначально и предполагалось иначе.
В то время  Лена  занималась с несколькими женщинами рисованием  у себя на дому. Помещения было достаточно. Они проводили занятия  в мансарде, в её мастерской.
Будучи художником-любителем,известным в своём небольшом городке, она участвовала в ряде общих выставок в своём городе и уже имела две персональные. Кроме этого Лена писала стихи и небольшие рассказы, была членом местного Литературного объединения.
Однажды одна знакомая женщина попросила её позаниматься с нею по основам теории живописи.Лена дала согласие. А та пришла, приведя с собою ещё четырёх. Деваться было некуда, и пришлось заниматься с этой маленькой группой. Некогда Лена имела навыки преподавания, работая преподавателем в техникуме. А теорию живописи  она изучала для себя лично и просто любила. Много читала, конспектировала. Теперь всё это, как говорят, кстати, пригодилось ей. К каждому уроку она добросовестно готовила материал: текстовую часть и наглядные пособия на компьютере. Женщины были довольны. Сложились очень тёплые дружеские отношения. Часто после занятий пили чай, болтали обо всем подряд, и об искусстве тоже.
А когда произошло это событие в жизни Лены, она растерялась. В голову лезли плохие мысли разного плана. Ведь муж Алексей умер тоже от онкологии, и врачи перед операцией говорили, что на 95% считают, что у него что-то другое, но только не рак. Ведь и анализы крови, и эндоскопия желудка ничего плохого не показывали. Врачи разводили руками, не понимая причину его резких и уже нескончаемых болей. Только и  говорили:  «Вскроем-посмотрим!», словно это был один из методов изучения и лечения болезни, и единственный ответ на всё в данной ситуации.
Вскрыли, посмотрели... А рак уже завершал своё дело, и мужу оставалось жизни около месяца. Не рекомендовали никуда обращаться, дабы не тратиться попусту. Сказали: «Просто – молитесь, терпите и ждите».
То время, июль и август, словно ножом по нутру, оставили в Лене след, полоснув по сердцу.  Она отчётливо помнила их последнюю ночь.  Он тяжело дышал, а она сидела рядом на табуретке и ужасно замерзала…. Словно жизнь уходила и из неё. Окоченев, она легла в кровать и укрылась одеялом с головой. Резкий пронзительный и тонкий звук разбудил её….. Словно где-то взлетел самолёт. Лена тут же встала и подошла к мужу. Рука была еле тёплая. …. Но он уже "ушёл"….  Он улетел! Лена была уверена в этом.

И теперь, когда Лене объявили диагноз, ей казалось, что именно такое течение болезни ждёт и её. Вскроют, а уже поздно... Это был шок, когда голова, если не может что-то решить сама, то просто отключается, отказывается трезво мыслить.
Она вынуждена была объявить своим кружковцам о болезни, о предстоящей операции. И когда она сказала, что поедет в областной центр, то одна из женщин, Светлана, оказывается работающая в местной городской больнице, вдруг предложила свои услуги. Она обещала «выбить» для Лены квоту (бесплатное направление и лечение) в  отличную клинику в Санкт-Петербурге, с которой у местной больницы договор сотрудничества.




           2.  А РАДОСТИ И СЧАСТЬЕ НА ПОТОМ,,,,.

           Так Лена попала в С-Петербург. Думали, что это будет тянуться долго, согласно очереди. Но её вызвали внезапно быстро, уже в январе 13 числа, с определением операции на 15 января. Лена не успела ни прочувствовать, ни напереживаться. Практически на старый Новый год она была уже в дороге на Питер.  В назначенной больнице появилась сразу после обеда.
Регистратура. Карточку завели. Направление на операцию. И вот она в кабинете врача. Лена сильно волнуется. Её сопровождает женщина из регистратуры. Врач – мужчина. Очень неудобно. Лена, конечно, предпочла бы женщину. Он сильно заикается. Твёрдо отказывается делать операцию 15 января, т.к. ему надо уезжать в Москву. А поэтому операция назначается на завтра, 14 января. Опять и переживать некогда, и волноваться тоже. Всё почти плывёт у Лены перед глазами. Кажется, она даже сразу забыла его имя и отчество. Но переспрашивать не совсем удобно. Сегодня все подготовительные процедуры.... А завтра утром уже...

Палата. Двуместная. Койка Лены. Напарница задаёт какие-то вопросы. лена отвечает, но, наверное, невпопад...
А за окном небольшая красивая церковь. В душе ком тревоги.  Близится ночь. А с тревогой в душе так страшно засыпать….. Кажется уснёшь, а завтра уже может и не быть...
 
Потом, уже в своем городе, она напишет в своих стихах о том времени:

«За окном в палате зимний вечер.
И я молюсь на купола и крест.
Опять в душе тревожный дует ветер.
И снова надо мною Божий перст.
В душе моей, в той боли и тревоге,
Когда все радости и счастье на «потом»,
Она играла роль благословенья -
Маленькая церковь за окном».

А рано утром её разбудил голос медсестры.
- «Собираемся! Вот это надо надеть». 
Потом подготовительные процедуры: уколы, таблетки...
При выходе из палаты, взгляд останавливается на виде за окном. Церковь! Купола, крест... Господи! Помоги! И губы шепчут молитвы....

*******************

Очнулась Лена в реанимации. Прислушавшись к себе, осталась удовлетворена: кажется, нигде не болит. А напротив, за столом молодой врач.  Весело улыбается ей, и всё шутит с кем-то.  Смотря на Лену, говорит, что всё позади...

Лена не помнила, сколько она пробыла в реанимации. И всё, что было там, заполнило полностью  лицо молодого улыбчивого врача, который всё время шутил.
Потом её перевели в палату. И вот она на своей койке.  А церковь за окном почти не видна.  Лена периодически засыпает и просыпается, то воскресая, то снова проваливаясь в небытиё.
Приходит анестезиолог.  Оказывается это и есть тот улыбчивый молодой человек.  Заходят медсестры.
И  только потом, значительно позднее, приходит оперировавший её врач. Оно и понятно, он ведь уезжал в Москву. Значит,  уже вернулся.

Чуть позднее, когда он зашёл с обходом как-то один, и Лена оказалась в палате одна, они разговорились. Николай Андреевич, так звали врача, спросил Лену, как она попала к ним в их престижную больницу с её диагнозом онкологии на очень ранней стадии. Операция была не сложной, и могла быть с успехом сделана в любой другой больнице. У них же оперируют сложные случаи. Лена мгновенно испугалась, почувствовав угрозу для тех, кто её направил сюда, кто помог, и прежде всего для Светы. Сразу вспомнился давний сон, и она мигом ответила, как и военному в том сне:  "Не знаю.... Послали и поехала!"   Он улыбнулся и  больше расспрашивать не стал.
А дело было в том, что Лене, ещё дома до операции приснилась серия снов. Да, иногда ей снились, как она считала, вещие сны. Так было с юности. Это были так называемые "сны в руку". Некоторые она "просчитывала" сразу, другие понимала только после свершившегося.
Тогда, две ночи подряд ей снился муж, который настоятельно просил её во сне подписать бумаги о разводе. Первый сон закончился тем, что возмущенная его просьбой, она проснулась. Обидно было до слёз....   На следующий день сон продолжился практически с того же самого момента. И во сне Лена рассердилась. Охваченная негодованием, она наотмашь подписала бумагу, которую он просил.
А некоторое время спустя приснился тот, третий, удивительный сон.
.... Она шла по коридору какого-то длинного полутемного помещения. Слева и справа были закрытые двери, как в кабинеты. Впереди справа одна дверь была приоткрыта, и оттуда доносился голос мужа. Но это было сравнительно далековато, и Лена не могла разобрать, что он конкретно говорит. Но говорил он громко, словно отдавая указания. И через несколько секунд оттуда вышел мужчина. Лене показалось сначала, что это муж. Но тот мужчина только внешне, в общих чертах, был похож на него: высокий, в военной офицерской форме и фуражке. Лена почти не смотрела ему в лицо, но запомнила ремень от кобуры, перекинутый через грудь.  Поравнявшись, он спросил:
- А ты что тут делаешь?  Как сюда попала?
И она ответила с вызовом:   - Послали и иду!
И всё! Весь сон!

Такое вот совпадение!
Позднее хирург снова пытался задать тот же самый вопрос, и получил от неё точно такой же ответ.

Но, однажды Лена увидела Николая Андреевича совсем другим. Она сидела около его кабинета и ждала приёма. Ожидание затянулось. И вдруг он появился в проёме коридора. Шёл медленно, устало, как-то сутулясь и опустив плечи. Лена смотрела на него, не отрываясь. Когда он подошёл, она была поражена его состоянию - так он устал. Поравнявшись, сказал:
- Я только что после операции... около 6 часов. Ещё не обедал. Я пойду, перекушу минут пятнадцать?
- Несомненно, я подожду, - ответила она, а сама подумала:  И он меня ещё спрашивает об этом?
В тот момент Лена пожалела его всем сердцем, хотелось хоть чем-то помочь, сделать для него что-то хорошее.
Позднее её поэтическая душа облекла в поэтические строки своё сопереживание и свои чувства:
 
«Усталый взгляд.  А груз людских проблем
Тяжелой ношей Вам легли на плечи.
Таким запомнились Вы мне
В дни нашей той далёкой встречи.
И почему со мной случилось это?
В щемящей и тревожной пелене
При выходе из-под наркоза
Вы очень близким показались мне...
На что списать? Кого винить? Себя ли?
Чуть теплоты – и сердцу нет запрета.....»

Да, то, что произошло, не спрашивало запрета... Наркоз?  Возможно, что и он был причиной тому, что не включились тормоза, а душа просто дала маху....  Она заглянула в его добрые усталые глаза, и нежным теплом его образ вошёл в распахнувшиеся её двери. Именно тогда в душе по мёрзлой её основе побежали весенними ручьями первые капли талой влаги. И она почувствовала свежий ветерок робких чувств.
А однажды Лена почти выдала эти свои зародившиеся чувства и испугалась этого. Когда ей уже стало лучше,она решила пройтись по больнице и забрела в буфет. Открыла дверь, и тут же увидела его, сидящего за столиком, прямо лицом к ней. Он посмотрел на неё, но она тут же захлопнула дверь, и поспешно ушла, почему-то испугавшись этой встречи.  А на приёме он, как нарочно, заметил что, видимо, помешал ей перекусить.
А в ординаторской она застала его за компьютером, где во весь экран было фото его с мужчиной на лыжах.И он, уверенный, что Лена заметила фото, пояснил, что это он с другом на горнолыжной трассе. Многое, конечно, можно бы было не замечать, не объяснять,но он, наоборот, ничего не оставлял без внимания. ф
Наркоз. Он не отбил память об этих моментах. И у Лены навсегда осталось в сознании чувство какой-то еле уловимой близости со своим врачом, дружественного участия что ли.  Словно что-то недосказанное и "недослучившееся" лёгкой пеленой тумана прошло между ними,  и ушло в прошлое, вместе с её выпиской из больницы. Лена  понимала: то, что начинало происходить с нею, легко объяснимо с её стороны, как «эффект влюбленности» в своего лечащего врача, в своего учителя. Это подтвердили бы и психологи.




          3.  ПОРТРЕТ.

          Пробыв у сына в С-Петербурге после операции, как и
рекомендовал ей  Николай Андреевич, с неделю, Лена уехала к себе домой. И именно здесь она по-настоящему осознала, что произошло.  На удалении её чувство стало расти как на дрожжах. Оно требовало видеть его, грезило его образом. Началась полоса мучений на почве фантазий. И, как творческого человека, это привело её к мысли о написании его портрета.
Прежде всего, она нашла по интернету ту больницу, нашла его фото среди практикующих врачей.
Поиски фото  показали ей, что Николай Андреевич значительно моложе её, на целых 10 лет. О возрасте она и не подумала там, в больнице. Он казался ей ровесником.
Однажды, когда навестить Лену в больнице приехали сын с невесткой, он подошёл к ним в холле и, как с хорошими знакомыми, немного постоял и побеседовал. Ей тогда показалось, что он с какой-то симпатией смотрел на них. И она подумала, а есть ли и у него семья?  Но задать такой вопрос постеснялась. И всё это осталось для неё загадкой.
 
Рисуя его портрет, Лена не могла забыть и церковь, что была у больницы. Сколько раз она смотрела на неё из окна и молилась. Ему и ей она посвящала свои стихи. И портрет его она начала писать на фоне этой церкви.
Лена и сейчас, когда закрывает глаза, вспоминает её очертания, купола, кресты, играющие золотом на солнце. Небольшая, окруженная асфальтовой площадкой и большими деревьями - церковь Иконы Божией матери.
И Лена очень жалела тогда, что не пришлось ей быть внутри этой церкви.
А так бы хотелось побывать там, поставить свечи, помолиться и просто поделиться своими мыслями и чаяниями. Вот, например, она так бы хотела встретиться с Николаем Андреевичем, но не в больнице по поводу очередной болячки, а просто в жизни. Она хотела бы снова увидеть его серо-голубые добрые глаза.  И, как ни странно, она хотела бы дотронуться кончиками пальцев до усов и губ, что она и делала, рисуя его портрет.
Портрет получался неплохо, но Лена слегка омолодила его. В действительности он  выглядел старше и более усталым. Тогда, на приёме после длительной операции он бросил ей, что уже тоже далеко не молод, и здоровье тоже сдаёт. И зачем он ей это сказал?

Да,  Лена  тосковала по нему. Она считала это наваждением, словно произошёл какой-то сбой в сознании, и его образ запечатлелся и завис, как в компьютере.

И всё-таки, написание портрета не давалось легко и просто. Тем более, что она была пейзажистом. Образ  вырисовывался, но не получалась только полуулыбка на лице, скрываемая усами. В поисках дополнительных фото, Лена как-то наткнулась в интернете на человека с такой же фамилией, очень похожего на Николая Андреевича. Это был  тоже известный хирург, и тоже  из С-Петербурга. Отчество и фамилия говорили о прямом родстве. И улыбка....
Но у Константина Андреевича не было усов. И Лена смогла увидеть губы, которые у Николая Андреевича были скрыты.
Кто они? Братья?  Это был ещё один вопрос.



         4.  ЭКСКУРС В ПРОШЛОЕ.

         Шло время. После операции прошло уже более года. Лена по-прежнему жила в своём городке, где они когда-то с мужем построили двухэтажный коттедж с мансардой, в которой  находилась художественная мастерская Лены.
Когда строили, думали, что с ними будет жить со своею семьёй
хотя бы младший сын. Так оно и вышло. Здесь родились обе внучки. И Лена помогала их нянчить и растить.
Потом внучки пошли в садик, а невестка Рита на работу. Жили мирно, во взаимопонимании. Но, наверное, молодым всегда хочется иметь своё гнездо. Настало и у них такое время, когда захотела юность покинуть родительский дом и обрести свой угол.
Сын Игорь работал тогда на руководящей должности в строительной организации, получал не плохо, и в придачу взял кредит. Помогли и Лена с мужем. Построил Игорь  отличный современный коттедж, чем очень гордился. Это было  всего в 300 метрах от  дома родителей.  Внучки, к тому времени уже ходили в школу, и  часто забегали в гости. И всё было бы хорошо….
Но наступил 2013 год.  Тринадцатый!
Начался он с внезапного приступа сердечно-сосудистого происхождения  у сына. Он попал в  реанимацию на несколько дней, но, слава богу, всё обошлось. А в феврале ухудшилось положение с язвой желудка у мужа. До этого язву лечили уже 2 года.  Но лечение не дало положительных результатов, и его направили в областную онкологию. Конечным результатом стала операция, которая перекрыла все пути к надеждам на лучший исход. В августе Алексей умер.
Потеря была велика. Ведь жили Лена с Алексеем в любви и согласии уже почти 40 лет. Лена успокаивала себя тем, что  жизнь у всех практически одинаков - смена радостей и бед. Именно это заставило её принять всё произошедшее, как должное.
Но, для Лены в том 2013-ом это была не единственная тяжёлая весть.
Внезапно сын решил уехать с семьёю из их города. Причиной стало отсутствие работы на стройке. Молодые не посмотрели на построенный ими новый отличный коттедж, продали его и переехали жить в С-Петербург, купив трехкомнатную квартиру в новостройке престижного Московского района. Конечно, это было не так сразу, и не так просто, но Игорь сумел добиться цели и удачно устроился в новой организации, заняв руководящее место.
Надо было только радоваться за детей. Но, их переезд, однако, стал новым психологическим ударом по неокрепшей нервной системе Лены. Остро встала новая проблема – одиночество.
Нервы! Лена давно убедилась, что они – основа почти всех болезней.
И, когда дети уже жили в С-Петербурге,  в жизнь Лены "постучалась" весть о том диагнозе. Она была рада одному, что всё  обнаружилось на удивительно ранней стадии.
Теперь всё позади: и больница, и Питер, и он, забыть которого не могла до сих пор. Первое время Лена рвалась в С-Петербург и в гости к детям, и, мечтая,  думала: а вдруг случайно встретится с ним. Но такая вероятность, видимо, оставалась чудом, несбыточным для неё. И она  смирилась. Но зато полюбила С-Петербург, ласково называя его «Серый», полюбила за красоту, за широту перспектив и просто за то, что в нём жили они и он.



         5.  ПРОНИН.

         Думая о своём чувстве к Николаю Андреевичу, Лена почему-то часто вспоминала свою мать и человека, который очень сильно любил её когда-то. Речь шла не об отце. Этот человек любил мать ещё молоденькой девушкой, когда она  была на фронте в Монголии во время Великой Отечественной войны.  Лена вспоминала и то время, когда в их дом неожиданно приехал гость,  именно этот мужчина, удивительно и трогательно любивший маму во время войны, и не переставший любить её до последней минуты жизни его надежды….

************************

               
1941 год.  Великая Отечественная война вошла в жизнь  Сони Барашковой, когда ей не было ещё и 16 лет. После дня рождения, которое было в октябре, в городе объявили об открытии курсов медсестёр. И Соня с подругой Ларисой поступила на эти курсы, проучилась 2 года. В 18 лет,  в 1943 году, она  была призвана, как военнообязанная,вместе с Ларисой в ряды Советской Армии, и обе были направлены  в военный госпиталь в Монголию.
Внешне Соня была  очень хорошенькая, не высокого роста,  смуглая и темноволосая. Большие карие глаза сияли озорно и не одного бойца вгоняли в смущение своим блеском. Аккуратный вздернутый носик и пухлые губы довершали её образ. Но характером она была строгая и неприступная. На язык остра, и часто давала понять, увлеченным ею, на неуместность заигрываний.
Но «сохли» по Соне не только раненые, за которыми она
ухаживала, перевязывая, делая уколы.  Многие офицеры из командного состава, и даже порою женатые, явно выделяли её из среды медсестёр. Уж больно всем была хороша!
Ко всему прочему Софочка, как часто её звали, хорошо пела и играла немного на гитаре.  И бойцы в любую свободную минутку просили её об этом.  В госпитале сформировалась концертная агитбригада, которая иногда выезжала и в другие части. И Софочка пела старинные романсы, такие как «Утро туманное», «Не уходи».
Среди всех её поклонников особенно выделялся  майор Пронин Андрей Николаевич, высокий и статный, с темными волнистыми волосами. У него были большие карие глаза и тонкие губы с небольшой кривизной рта. Он был военным хирургом. По возрасту лет на 14 старше Сони. И она воспринимала его как взрослого человека.  Тем более, как говорили, он был женат. Андрей Николаевич был серьёзен, немного сдержан, но совершенно менялся при появлении Сони. Это замечали все, и подтрунивали над обеими. Соня  чем-то смахивала на евреечку. Андрей Николаевич тоже был смугл, и  с легкой горбинкой на носу. Даже Лариса наедине с Соней шутила:
- «Свой свояка видит издалека!»
Многие действительно думали, что Соня имеет еврейские корни, а она, подыгрывая этим намёкам, часто пыталась говорить врастяжку и слегка картавя. Что возьмёшь! Всего восемнадцать!
Андрей  Николаевич одаривал Соню не только комплиментами, но и изредка небольшими подарками, угощал чем-нибудь сладким, что на фронте достать было трудно.
А однажды между ними наедине произошёл весьма серьёзный разговор. Он попытался обнять Соню, но она резко отстранилась и сказала, что принимать какие-то знаки внимания она ещё может, но не более, т.к. не место и не время – идёт война. Тем более, что он женат.  Андрей Николаевич сконфузился и как-то сник, а помолчав сказал, что он полюбил  всерьёз. Он не отказался, и подтвердил, что женат. Женился года за три до войны, но детей так и не было. Когда он ушёл на фронт, то жена уехала в Сибирь к родственникам. Первое время писала, но вот уже с год писем нет. И дело даже не в этом, а в том, что он постоянно думает о Соне, и готов на серьёзные отношения.
Соня испугалась. Ей пока такое и в голову не приходило. И тут она
сказала то, что не оттолкнуло его, нет, но обидело. В момент новой его попытки обнять, у Сони вырвалось, что он стар для неё. Слова обожгли, как клеймо о несоответствии. Андрей  никогда не думал о своем возрасте. Считал себя человеком в самом расцвете сил.  Он с сожалением думал о своей довоенной женитьбе, как о чём-то произошедшем не с ним.  Света, так звали его жену, тогда объявила о своей беременности, а потом, через месяц, о том, что это была просто задержка месячных, и она ошиблась. Но это уже решило его судьбу.
С момента объяснения с Соней, её образ отдалился для него на недосягаемую высоту, оставив его «Я» у подножия. Всегда уважающий себя и своё дело, он вдруг почувствовал себя приниженным. Если бы кто-то другой... Но это была она.
После этого случая Пронин  стал следить за собою в отношениях с Соней.  Он стал сдержаннее во многом,  но взгляды порой обжигали и были красноречивее, чем прежде.
 
По окончании войны, их часть была немного задержана, но потом всё же расформирована, и Соня с Ларисой стали собираться домой.
Состоялся и серьёзный окончательный разговор с Прониным.  Он звал её с собою в Ленинград. Заманчиво. Соня очень бы хотела увидеть этот город, но не более. Чувств к Андрею Николаевичу в её душе так и не зародилось. Она объяснилась. И сказала, что она не против, если он будет писать ей  чисто по дружески. И они расстались. Во взгляде его, в его карих добрых глазах поселилась вечная боль утраты. Навсегда....

***********************

Возвращение в родной город было для Сони и Ларисы праздником. Была уже весна 1946-го года. Время здесь было голодное. Но молодость всё равно брала своё. Первое время захлестнули встречи с друзьями и подругами довоенных лет вперемежку со скорбью о погибших, воспоминаниями, рассказами о том, кто и где был, что повидал.... Ребята хорахорились, стремились смотреться героями. Строили планы на будущее. Молодость чувствовала впереди солнечный свет жизни, пускала новые корни в родную землю...
Соня пошла на Лесозавод таксировщицей в басейку. Это там, где принимали сплавной лес и вели его учет. Вскоре она познакомилась с молодым парнем на год старше себя Женей Костиным. Симпатичный, среднего роста, с  серо-зелеными глазами, веселый и живой, он очень понравился ей. Вместе с другими стали ходить вечером на танцы в заводской клуб.   Весна! Всё закружилось в вальсе чувств и безудержной молодости, радости, что живы.

А  Пронин писал письма, нежные и полные любви. Рассказывал, что по возвращении в Ленинград устроился на работу в больницу. Потом от родственников узнал, что жена, приехав в Сибирь, через год сошлась с вернувшимся досрочно по ранению человеком, и они уехали жить в Ташкент. Больше они о ней ничего не знают.
Андрей Николаевич писал ещё, что поступил на курсы повышения квалификации. Потом он снова вернулся в армию в воинскую часть  в качестве хирурга в том же Ленинграде.  Неоднократно звал к себе Соню, пока она не написала ему, что вышла замуж.
Она опередила события. Но действительно собралась замуж за Женю, т.к. уже была беременна от него. Свадьбу сыграли осенью 1948 года. А в июле следующего года у них родилась дочь.

Первые годы жили они вместе с матерью Жени. Небольшую квартирку перегородили, и отвели молодым крохотное жильё как бы из двух частей: кухня и спальня. Мебель стояла впритык – всё самое необходимое. Отопление печное. Полы деревянные и с большими щелями. Окна маленькие. Жили, как говорят, по-всякому. В основном мирно, но не обходилось и без столкновений, т.к. с матерью жила её младшая дочь Тоня, которая ужу на четвёртом десятке лет всё ещё была не замужем.
«В тесноте, но не в обиде» – гласит русская пословица.  Но теснота, это ограничение и неудобства, которые испытывают человека ежедневно. Особенно если тут же маленькие дети, постоянный плач и шум. А у Жени с Соней было уже двое – девочка и мальчик. Они своим криком и шумом раздражали не терпимую и нервную Антонину.
Но, время было такое. Просто удивляешься терпению людей в те времена. Свои желания, своё «Я» надо было порою задвигать в дальний угол и не показывать. А если вдруг этого не получалось, если вдруг что-то вырывалось наружу, то скандалы, да ещё какие, были неминуемы.

Прожив лет шесть вместе, Женя задумал отделяться.
На заводе возникла такая возможность. В 1955 году началось строительство нового заводского поселка в низине на берегу речки Куряеха. Слева шла Октябрьская железная дорога. Справа через два километра  проходила трасса - шоссе Москва-Ленинград. Там на трассе и был дом его матери. А здесь силами рабочих завода в свободное от работы время, вечерами и по выходным, мужики осуществляли «самострой» из материалов завода.
Домики строились аккуратные, все по одному проекту -  одноэтажные, деревянные, но со всех сторон облицованные шиферными пластинами. Крышу тоже крыли шифером. Для тех времен это было чуть ли не элитное жильё из трёх комнат. Каждый дом был рассчитан на две семьи со входами с противоположных сторон. Вот в таком строительстве и участвовал Женя. Посёлок рабочие почему-то прозвали «Шанхай». Строительство завершилось осенью 1958 года. И счастливая семья въехала в новую квартиру.

А Пронин так и жил один, и не женился до сих пор, верный своей фронтовой любви. Изредка он писал, поздравлял с праздниками.

****************
 
У Сони было уже дочери 8 лет,  когда вдруг Андрей Николаевич написал, что хочет приехать к ней и посмотреть как она живёт. Объявил он об этом категорично, словно не желая слушать возражений. Зачем? К чему? Соня была раздосадована и взволнована. Муж знал, что она ведёт переписку с фронтовым товарищем, как вел переписку и он с рядом друзей-фронтовиков. Тогда так было у многих, и это было нормой.
Но в семье всё напряглось. всё-таки приезд друга по фронту не был ординарным событием.  К тому времени Пронин  был в чине подполковника и работал главным хирургом в военном госпитале. Человек такого ранга! А он, Женя, всего лишь простой рабочий. Душа встревожилась и заболела.
Встреча прошла в напряжении и замешательстве. Пронин появился с букетом цветов для Сони и подарками для детей. Скупо поздоровался с мужем. Евгений, спустя некоторое время, вышел из зала, где они сидели, и всё время присутствия гостя в доме просидел на кухне, постоянно куря.
Дочка крутилась рядом с мамой и гостем.  Ей интересен был дядя в красивой военной форме. В какой-то момент Андрей Николаевич заговорил с нею. Конечно, девочка не запомнила их разговора. Военная форма незнакомца и привлекала, и пугала её. Но он взял её за руки и что-то говорил, заглядывая ей в глаза, зелёные, светлые, рассматривал её белокурые волосы. Всё совсем не такое как у мамы. Девочка была полностью похожа на отца, робка, стеснительна, без намёков на бойкость. И Пронин остался доволен этим. Значит такой, которая была  в его сердце, больше не будет. И что-то тёплое, вместе с сожалением о несбывшемся, шевельнулось в его душе, глядя на эту девочку.
 
Уехал он в тот же день. А в доме сгустились «тучи» и разразился скандал на почве ревности. А потом ещё, позднее, Евгений нашёл как-то случайно у Сони совершенно новое платье, которого они не покупали. Она сказала, что это подарила ей подруга Лариса. Но платье было дорогое, и он не поверил, и всё отнёс на приезд
фронтового друга, после которого оно и появилось.  Этим платьем он часто попрекал жену, когда был не трезв.

По приезду домой Пронин написал Соне, что познакомился с женщиной - коллегой по работе. Она была врачом.  И поэтому, перед принятием решения о женитьбе, он решил приехать к Соне, посмотреть как она живёт, и, может быть, увидеть в её глазах желание изменить судьбу. Но он понял, что у неё, в принципе, всё в порядке, и ничего изменить уже  нельзя. Так он попрощался со своей прежней и такой сильной любовью, которую бережно нёс много лет, наивно надеясь на что-то, на какое-то чудо. От поездки к ней в его памяти осталась её дочь -  юное, светлое существо, её частичка....
Он женился. Писал Соне ещё некоторое время. В последнем письме он написал, что у них родился сын. И после этого переписка сошла на «нет».
Возможно, в Соне и шевельнулось что-то от этого  посещения...
Да! Несомненно. Она была поражена его верности и любви. Так любить дано не многим. Но была она и раздосадована, т.к. приезд принёс в дом ссоры, беспочвенные подозрения из-за этого платья, которое действительно подарил ей Андрей Николаевич в знак их расставания. Он так и сказал тогда, что вряд ли они увидятся ещё
когда-либо. Как женщине, тем более живущей скромно, ей было трудно отказаться от подарка. Такого ей никогда и никто не дарил. И сама Соня никогда не покупала себе красивых дорогих платьев. На купленный дешевенький ситец или штапель, она обычно шила себе сама.
Прошли годы, и как-то, уже после смерти мужа, Соня рассказала о Пронине повзрослевшей дочери. Сказала, что была благодарна судьбе, за то,что был в её жизни человек, который вот так её любил. Но, не более. 
Лене трудно было это судить! С одной стороны она представляла все переживания Андрея Николаевича, сочувствуя, думала, как не легко ему было, как он жил с этой безответной любовью, как смирился с судьбой... С другой стороны, она много думала и о матери, которая не могла поступить иначе, потому что любила другого - её отца.
Да, мать всю жизнь любила только отца. Умер он от сердечного приступа , когда ей исполнилось всего 49 лет.  Умер практически у неё на руках. И она так и не вышла больше замуж. Лишь изредка она вспоминала человека, который её любил когда-то преданно и долго. Но это были светлые воспоминания-вопросы: «А где он теперь, что с ним, как живёт и жив ли ?».....



          6.   ВСТРЕЧА.

          Полумрак церкви создавал обстановку уединения, доверительного разговора с Богом.  И Лена, как когда-то в детстве, всем своим существом искренне верила в то, что её просьбы будут услышаны.
- Спаси и сохрани Господи Николая Андреевича, дай ему Господи здоровья и благополучия, ему и его семье...... Аминь! – произнесла она перед иконой.

Отступив назад, Лена почувствовала, как натолкнулась на стоявшего сзади человека. Повернулась, произнеся извинение, и подняла глаза. Перед нею стоял он - Пронин…..

- Ссспасибо, чттто  ммолились зза меня! Вы ммоя ппациентка, или ррродные лечились у меня?
- Я сама... с год назад....
- Да, да… Ппприпомминаю Ввас. Нначало  ппрошлого года.

Они отошли тут же в церкви в сторону.
- Как Ваше здоровье сейчас? – спросил он.
- Всё нормально.... -  У Лены холодело и заныло в груди, подступало полуобморочное состояние. Кровь отхлынула с лица.
- А Вы, тоже бываете здесь? – выдохнула она, задав, наверное, глупейший вопрос, словно хирург по роду деятельности должен обязательно быть атеистом.Просто не нашлась больше ничего сказать.

Её лицо с накинутым  на голову голубым ажурным шарфиком выглядело бледно .
- Да она почти красавица! – подумал про себя Пронин. Вот что значит не в больнице. Болезнь, стресс никогда не красят человека.
- Ну, прочему бы и нет! Я – тоже человек, – ответил он. - Молюсь и за себя, и за родных, за больных, за свои неудачи и прошу, чтобы их не было.
- Вы уже выходите?
- Да, ответила она. Я столько раз смотрела на эту церковь из окна палаты тогда, и вот теперь решила приехать.
- В гостях у детей?
- Нет, я переехала жить в С-Петербург.
- И где вы живёте? С детьми ли отдельно?
- Отдельно. Московский район. Там рядом и дом сына.
- Я помню. Дети тогда говорили.

Они уже шли по улице в направлении входа в больницу. Лена была как в тумане, совершенно не думая, куда идёт. Просто шла с ним рядом, и ей было хорошо.
- А я в старом фонде.  Мечтаю сменить на новостройку. Чем живёте в Питере, чем увлекаетесь?
- Я давно уже увлекаюсь живописью, пишу пейзажи. Интересуюсь всем, что с этим связано. Приехала не так давно, по осени. А теперь вот уже скоро и Новый год.
Лена почему-то ничего не сказала про то, что пишет ещё и рассказы, повести, стихи. Словно это было её сокровенной тайной.
- Интересно! Хотелось бы посмотреть ваши работы.
- А я могу подарить Вам свой творческий альбом.
И только сказав это, она вспомнила, что в альбоме и стихи, и проза. Но было уже поздно.
- Спасибо!  А как бы мне заполучить ваш альбом?

Он записал  номер её сотового телефона, пообещав позвонить  в более свободное время, чтобы договориться по поводу сборника.   И ушёл, потому что спешил на работу.
Лена стояла и не двигалась, смотря ему в след. Ей казалось всё сном, и не верилось ещё, что чудо свершилось. И ещё, она не верила, что они встретятся снова. Вряд ли такой занятой человек, как он, решит  звонить ей и встречаться из-за какой-то книжицы. Но она была благодарна судьбе за эту удивительную встречу, такую неожиданную, за разговор, за его глаза, в которые она заглянула ещё раз в жизни, как и мечтала. Как порою мало надо человеку для счастья. А она сейчас была счастлива....
Придя домой, Лена сбросила  на стул в коридоре пальто, скинула сапоги, прошла в залу и присела у большого окна. За ним, словно по ниточке, крупными хлопьями падал снег. Красиво!
И на душе почти также. Там тоже что-то тихо и нежно падало и падало на боль…. И она таяла....



          7.  ДИНАСТИЯ.

          Придя в свой кабинет и раздевшись, Пронин не сел сразу за свой рабочий стол, как обычно, а подошёл к окну.   За ним, словно по ниточке, крупными хлопьями падал снег. Красиво!
               
Николаю Андреевичу Пронину  было уже 53. Высокий, лысоватый, с мягкими серо-голубыми глазами, прямым носом с лёгкой горбинкой и немного бесформенными усами, скрывающими плотно сжатые тонкие губы, он был, что называется, среднестатистической симпатичности. Широкие брови  слегка спускались книзу, придавая лицу немного грустное  и уставшее выражение. В сущности, так оно и было. Почти 30 лет врачебной практики он добросовестно нёс свой профессиональный крест, был в работе безотказным и преданным своему делу.
От рождения он заикался, и это наложило на него печать стеснительности, относительной замкнутости, в т.ч. и с особами женского пола. В молодые годы он полностью отдавался учебе. Но его никогда не оценивали так, как он бы этого хотел. Николай был умницей, полиглотом, много читал и многим интересовался, но ни выступать с рефератами и докладами, ни весело болтать с друзьями непринужденно о чем-либо он не мог. На экзаменах ответы приходилось писать на бумаге.  Он был в классе, а потом и в институте всегда успевающим, но движение по карьерной лестнице для него всё-таки имело ограничения. Со своим недостатком он смирился, и в этом во многом была заслуга его родителей, которые всегда воспитывали в нем чувство собственного достоинства, ориентируя не на достижение всё больших высот, а на преданность выбранному делу, тщательное изучение предмета и постоянный профессиональный рост. Родители были врачами, и Николай пошёл в обучении  в том же направлении, благо было у кого перенимать богатый опыт.
По окончании института он стал работать в одной из С-Петербургских больниц  врачом-гинекологом, а точнее, хирургом-гинекологом., специализирующемся на онкологических больных.

Люди по разному подходят к избранию профессии. На выбор Николая, да и его брата Кости, сильно повлияли родители. И не столько мать, конечно, сколько отец.
Военный врач. Даже в звучании этих слов есть что-то дисциплинирующее, заставляющее подтянуться, собрать не столько силы, сколько мужество и мышление в одно целое. Отец много рассказывал о войне. Да, он там был, но полем сражения его было совсем другое "поле" - человеческое, изуродованное в боях, тело. Не щадя себя, своё здоровье, рискуя порою жизнью, он, как и многие другие его коллеги, проживал с бойцами полка день за днём ту войну. И Николай гордился отцом и матерью, которые были на фронте.
Подрастая, паренёк мечтал об этой мужественной профессии. но ему хотелось не просто зашивать даже самую сложную рану, ему мечталось о борьбе с болезнью, серьёзной и роковой, как страшный спрут, мечталось выходить победителем из этой борьбы.
Именно в хирургии он видел своё мужское самовыражение. В своём сознании рисовал он целую напряжённую драматургию борьбы за человеческую жизнь. Ведь от его победы или проигрыша будет зависеть чья-то жизнь и судьба. и фантазия порою рисовала ему целые истории этих сражений. Он видел себя в них полководцем, который во главе своей армии и в результате своих действий дарует право на жизнь и просто больным, и даже порою обреченным на смерть. Николай испытывал сильные ощущения удовлетворения в этих своих мечтах.
И уже позднее, работая хирургом-онкологом, возвращаясь после очередной трудной операции в свой кабинет, он никогда не испытывал потребности в лаврах. Его удовлетворением всегда было чувство силы ума, знаний и опыта своего и его отца, который его многому научил, а также многих тех, кто своим трудом в медицине дал возможность проводить работу на таком высоком квалификационном уровне, по сравнению хотя бы с тем, что было 10-20 лет назад. Его радовало, что столько людей в настоящее время при одной и той же болезни теперь могут продолжать жить, а не умереть, как это было когда-то при отсутствии тех или иных научных открытий, новых технологий и разработок. Николай Андреевич всегда с благодарностью думал о тех, кто не присутствовал воочию на поле его боя в операционной, но готовил всё что пока возможно, для его победы. Он боготворил "тыл".
Сколько раз он думал про себя, как не равен бывает этот бой в операционной. Как порою при всей готовности и при всех знаниях на сегодня враг - коварная болезнь, вдруг оказывался сильнее. И тогда он проигрывал свой бой. А сердце заходилось и тонуло в боли.
Но то, что было позволительно родным и близким больного, не было позволительно ему. Ему надо было всегда идти дальше, не останавливаясь, и даже отдавать часть своей силы этим людям. И только "снег на виски", только боль в сердце и далёкая, запрятанная вглубь, грусть во взгляде, скрываемая за видимой строгостью. Он, как отец, должен был всегда говорить себе: " А кто же, если не я !?"

Время шло. Опыт Николая Андреевича рос и накапливался. Его уважали и ценили.

В той же больнице он познакомился с миловидной медсестрой Олей. Ему уже было немногим за  30. Ухаживал он за Олей галантно и робко. Красноречие было не включить, но и в действиях он был весьма застенчив.  Николай на первых порах и привлёк её своей  молчаливостью, словно какой-то тайной. Оля же была кокетливая и бойкая, нравилась многим мужчинам в клинике. И Николай молча ревновал, но старался не показывать вида. Они с Олей ходили в кино, театр, кафе, просто прогуливались по вечернему Невскому, катались на теплоходах, смотрели на разведение мостов. Он робко целовал её, и совершенно не знал конечно , что со своей близкой подругой Аней она обсуждает его застенчивость и неопытность, говоря, что это порою раздражает её и надоедает. Оле хотелось пылкости чувств, яркости отношений. Но Николай, всегда и везде в жизни привыкший всего достигать молча, уже привык к этому, и считал, что слова лишнее, без чего вполне можно обойтись.
Он всего себя отдавал работе, часто заменял тех, кто просил его об этом. Работа практически становилась его домом. 
Но вот наступил момент, когда что-то вызвало протест в душе Оли, а если говорить честно, то ей просто приглянулся новый претендент на её сердце, с которым её познакомила всё та же подруга Аня. Красивый и уверенный в себе, душа компании, он был именно таким, о котором она мечтала.  И Николай  был безжалостно оповещён о случившемся. 
Эта неожиданная травма заставила его ещё больше замкнуться, уйти в себя и в работу.
 
Жил он тогда в двухкомнатной квартире недалеко от клиники, в которой работал. Его родители  были ещё живы, и он периодически навещал их. Младший брат Константин  тоже учился в медицинском институте на последнем курсе и подавал большие надежды. Он был красив, обликом смахивая на известного актёра кино Василия Ланового. Вокруг Константина всегда вились девушки. В отличие от тихого и ведущего обособленный образ жизни Николая, он любил публичность, выступления, окружение  толпы и её поклонение. Это давало ему энергетический стимул и вдохновение. Он всегда участвовал и в самодеятельности, и в КВН института. Короче, жил кипучей и энергичной жизнью. Но он не был повесой. Умный, проницательный, способный, Константин легко шагал по карьерной лестнице. Между братьями была разница в 5 лет.
Где-то в глубине души Николай немного завидовал Косте в том, что судьба наградила его  возможностями большими, чем его. Но он был достаточно умен и благороден, чтобы  не терзаться муками ревности ко всем его преимуществам, которые ему подарила судьба. Ведь Костя был не виноват в этом.
Когда Константин стал уже работать, набирая обороты карьерного роста, то часто разъезжал на совещания, симпозиумы, встречи, в т.ч. и за рубеж. И братья  редко виделись.
Шли годы. Брат достиг значительных высот, женился. Жил тоже в С-Петербурге. Но встречались в основном у родителей по каким-то торжественным или юбилейным датам.
Лет 5 назад умер их отец. На похоронах, торжественно чинных, т.к. отец всю жизнь был человеком общественным, заслуженным врачом и военным высокого ранга, было много народа. Мать, совсем парализованная горем,почти не разговаривала. Она была уже в преклонном возрасте. Ей недавно исполнилось 82года.  На уговоры сыновей перебраться жить к кому-то из них, она сказала, что пока для неё это рано, и она побудет одна, а там, что Бог даст....
Николай даже и не пытался больше искать себе спутницу жизни. Жил один, жил работой, будто бы и не было вообще никаких других интересов. А ещё он жил книгами, много читал специальной и иногда художественной литературы. В его доме уже сформировалась прекрасная библиотека. Он любил  живопись, поэзию, которые вносили в его жизнь какую-то свежую струю. Много читал стихов, автобиографических произведений. Мог пойти на какую-либо художественную выставку, долго ходить и смотреть, восхищаясь и думая, как это некоторые могут так передавать свет, воздушное пространство и его вибрации, даль.
Его больше привлекало реалистическое искусство, особенно пейзажи, как отображение того, чего ему, пожалуй, так не хватало в его трудной и сравнительно однообразной жизни врача-хирурга, практически безвыездного из-за занятости за пределы С-Петербурга.
Иногда он выезжал всё же на какие-либо конференции, симпозиумы. Был за свою жизнь и за рубежом, но не часто.
Николай Андреевич был по-своему счастлив в жизни, но это понятие счастья почти сплошь составляло понятие - работа. И казалось ему тогда, что иного и не бывает. и только нет-нет, но иногда вспомнится то Оля, то та девочка в первом классе, с которой он дружил, светленькая такая, застенчивая, но которую он почему-то выделял из всех и постоянно угощал конфетами. После школы он провожал её до дома, в сущности потому, что жили они в одном дворе, а значит всё равно надо было идти в одну сторону. Он увлеченно рассказывал ей сюжеты просмотренных фильмов, прочитанных книг, с эмоциями, забывая напрочь о своём заикании, а она, молча  и очень внимательно, слушала, изредка бросая на него восхищённый взгляд. Её всегда удивляло, как много он читает, смотрит фильмов  и всё так прекрасно помнит. Первые, робкие уроки обожания!



          8.  СТРАННАЯ ПАЦИЕНТКА.

          Стоя у окна, Николай Андреевич также вспоминал ту, не уместную для него  операцию на Старый Новый год.
Это было 13 января во второй половине дня. А рано утром 15 января ему надо было срочно ехать в Москву на конференцию. Были уже заказаны билеты. Как-то странно, сразу после Старого Нового года.

Внезапно позвонили из приёмного отделения и сказали, что прибыла женщина из периферии, из Тверской области. По квоте.
Николай Андреевич подумал, что это совсем  некстати. Было бы хорошо, если бы перед отъездом в Москву был свободный от операции день. Она может оказаться сложной. Но ничего не поделаешь. Откладывать назначенное не в их правилах, а значит придётся оперировать 14-го - в Старый Новый год. Подарок на праздник, подумал он с сарказмом.
 

В кабинет вместе с медсестрой вошла не высокого роста полноватая женщина, светловолосая, весьма миловидная, возрастом где-то пятидесяти пяти  лет. Пока медсестра излагала суть дела, Николай Андреевич бросал на пациентку изредка взгляды. Та, как ему показалось, была в полу-стрессовом состоянии, и на отдельные вопросы отвечала с юмором, словно устраивалась на ночлег в гостиницу, или пансионат, короче, во всем чувствовалась бравада. И внешних признаков онко-больной визуально не было видно.
Когда он, не требуя возражений, сказал, что операция будет проводиться завтра, она только обреченно вздохнула. А он подумал, что для неё в таком её состоянии это даже лучше.
Взглянув в карточку, он удивился своей визуальной ошибке: ей
было 63 года. Он поднял брови, и просто подумал: «Надо же?!»

На следующий день операция прошла сравнительно легко. Больше проблем создала полнота женщины. А сам очаг онкологии оказался очень незначительным. Процесс был удачно захвачен на самой начальной стадии. Такую операцию можно было бы сделать и в местной больнице без риска ошибки. Он был крайне удивлен, что женщину направили в С-Петербург. Почему  не местная, или областная клиника? Зачем отнимать их время на то, что можно сделать с успехом на местах? В их клинике проводятся серьёзные и сложные операции. Но возможно она какая-то  особенная пациентка, например, чья-то жена из высокопоставленных? Хотя, ведёт себя просто, ничем не проявляя своё особое положение, как это часто бывает с другими. Пронин пытался унять своё лёгкое раздражение от потерянного времени за несколько часов до отъезда на вокзал. Но он подумал, что постарается выяснить всё для себя потом, на том и успокоился.
Операция была сделана утром, а вечером оперированная  уже вышла из-под наркоза. Всё было в норме.  И он со спокойной совестью уехал домой, поспал часа четыре, а рано утром сапсан уже мчал его в Москву.

******************

По возвращении из Москвы Пронин, как и положено, сделал обход. 
Новенькая, которой он делал операцию перед отъездом, чувствовала себя нормально. На вопросы по-прежнему отвечала с лёгким юмором, оптимистично. Видимо это была черта её характера, а не бравада, как подумал он сначала.

Через день он пригласил её в свой кабинет  на осмотр шва. Кушетка, в смотровом кабинете была высокая, и женщина, имея не большой рост, с трудом  взобралась на неё, стесняясь и сопровождая свои действия юмором. Это напрочь рассеивало серьёзность приёма и не очень-то понравилось Пронину. Как-то таяла его солидность, куда-то исчезала поддерживаемая им всегда дистанцию между ним и пациентом. А лицо мучалось от потребности широко улыбнуться.
Слезая с койки, и боясь спрыгнуть, она вдруг сказала стоящему и глядящему на неё в упор врачу:
- Ну что Вы стоите? Подайте руку что ли?.....

Пронин словно очнулся..., и вдруг остро почувствовал себя мужчиной, который стоит столбом, наблюдает за беспомощными действиями женщины, пытающейся спрыгнуть с высоты и боящейся за себя, и не проявляет никаких знаков внимания. Действительно, хотя бы руку подал... И он сделал автоматически  профессиональный жест, протянув ей не саму руку в резиновой перчатке, а только запястье, на которое она и оперлась. 
Такая непосредственность в поведении и раздражала, и подкупала, и смешила одновременно.
Но она чем-то нравилась Пронину: живая, с легким юмором, какая-то по-детски оптимистичная. В её серых, широко раскрытых глазах он видел тревогу за себя и свою судьбу. Но эта тревога таилась только там, в глазах,  ничуть не проявляясь на словах. Терпит. А дома  даст себе волю и наревётся, переживая. Он хорошо знал этот типаж, как, впрочем, и многие другие. У каждого свой тип нервной системы, а отсюда и своя поведенческая линия. Но было в ней ещё  нечто неуловимое, не такое как у большинства других. Она словно витала где-то в облаках с дымкой сентиментальности и какой-то лёгкой грусти. Её лицо было словно знакомо ему. Но вспомнить он не мог, и вряд ли даже осознавал, что хочет вспомнить.
Однажды, уже ближе к выписке, её пришли навестить сын с его женой. Он увидел их в вестибюле и подошёл. Сын был очень похож на неё: среднего роста весьма плотный молодой человек, этакий крепыш, слегка лысеющий и с очень короткой стрижкой "под Котовского". Разговорились, шутили. Сын оказался очень общительным. И он вдруг почувствовал себя словно в кругу близких и родных ему людей. Как-то по-особому заныло тоскливо сердце, когда они засобирались домой. У людей семья, свой круг. Где-то там внучки, которых вспоминают даже тут. а у него этого круга нет. И будет ли когда-нибудь? Родные и близкие - это так много и так необходимо, наверное, для комфорта души, для ощущения себя счастливым. Ну почему так не справедливо?! И почему он лишён этого?
Это были новые для Николая Андреевича чувства, которые затронули его воспоминания о своей семье, о матери и отце, их жизни и всегда тёплых и заботливых отношениях между собой. Пронин чувствовал, что встреча с этими людьми и возникшие у него переживания оставят в душе след, как и сама пациентка тоже.



        9.  ВОЗВРАЩЕНИЕ БУМЕРАНГА.

        Душа! Сколько в жизни переносит она! – думала Лена, стоя у окна в комнате.  А за окном всё шёл и шёл снег, навевая воспоминания…

Поздней осенью этого года, продав наконец-то свой коттедж, Лена переехала с помощью сына в С-Петербург. Купили  для неё однокомнатную квартиру рядом с ними. И началась совсем другая, не привычная для неё жизнь.
Лена неоднократно думала о правильности своего решения переехать. И всегда успокаивалась теми мыслями, что такое большое помещение, как её коттедж, ей было уже и обслуживать внутри трудно. И внешне где-то и что-то уже отлетало, например, сайдинг с обшивки. Многое портилось в непогоду, как теплицы после зимы.Многое ломалось и требовало не только мужских рук, но и денег,как, например, краны, сантехника и многое другое. Да, нанимать можно. Но нанятые работники попадались разные, часто пьющие или "безрукие".
Участок земли в 15 соток тоже требовал большого труда и ухода. А здоровье, особенно после операции, пошатнулось. Склонная к нарушению кровообращения, стала часто побаливать голова. После наркоза давало знать о себе сердце. Всё это толкало Лену к более, как ей казалось, лёгкой жизни в небольшой, но благоустроенной квартире.
И вот свершилось! Она в таких именно условиях. 48 квадратных метров благоустроенного жилья, где "всё льётся и выливается"!
Но Лену беспокоило одно. Всё-таки её жизнь в прежнем городке была не так уж для неё и скучна. Она была членом Литературного объединения. Поэтический союз давал ей всё - и друзей, и общение, и ощущение какой-то нужности и значимости. С членами ЛИТО она совершала поездки с выступлениями по близлежащим сёлам. Выступали они и в своём городе, в основном в городской библиотеке. Там же прошли и две её последние персональные выставки живописи. И пусть всё это было не так часто, и на уровне района, но всё равно это была по-своему интересная жизнь. И Лена боялась, что не найдёт этого на новом месте, тем более в таком большом городе как С-Петербург, что будет скучать по всем друзьям и знакомым.
Но она себя успокаивала мыслью, что время идёт, и не за горами годы, когда и в этом уже не будешь нуждаться, и будешь жить одними, наверное, воспоминаниями. Зато всегда в трудную минуту будут рядом родные и близкие.   
Переехав в С-Петербург, закончив все мытарства с переездом и расстановкой мебели, раскладкой вещей из коробок, она осталась, в целом, довольна всем.
Прошло какое-то время, и Лена понемногу стала «выходить в свет».  Она и ранее, но очень давно, бывала в этом городе в начале восьмидесятых, где-то в 1972-73 годах, в период её преподавания в техникуме. Тогда она была ещё и классным руководителем. Они только что поженились с Алексеем, и ездили вместе с группами учащихся в Ленинград по музеям, выставкам, короче, по достопримечательным местам. Это было слишком давно, и все впечатления почти стёрлись в памяти. Лена мечтала теперь, что возобновит знакомство с красивым городом.
Но одним из первых желаний Лены сразу после переезда, было посещение той церкви около больницы, где она когда-то лежала.  Всё ушло в прошлое – и желание увидеть его, даже просто взять и подарить ему его портрет, как советовали некоторые. Для неё это было равносильно признанию в сокровенном. Она боялась осуждения, насмешки, унижения.  В его годы он наверняка женат, имеет свою семью. И это целый мир, который нельзя нарушить. Да и не совместимость по возрасту...
Но пойти в церковь и помолиться за него она и могла, и хотела. Эта церковь много значила в её жизни. Обычно Лена осуждала себя за редкие соприкосновения с Богом в своих мыслях, за то, что прибегала к нему только когда тяжело. Да, надо приходить к нему в мыслях чаще, даже когда всё у тебя всё вроде бы и хорошо, с простою мыслью: " Благодарю тебя Господи за всё!"

И вот эта неожиданная и удивительная встреча. Словно подарок! Истинное чудо, как считала Лена. А может быть это был Его укор за неверие? Ведь было такое в её душе.Ведь желая встречи с Николаем Андреевичем,она всё же думала:  Позвонит? Вряд ли….

И вот тут она ошиблась. Его звонок даже не заставил себя долго ждать.
Договорившись о встрече, и положив трубку, она почувствовала, как колотится её сердце. Какое же это удивительное чувство!  Оно не знает возраста!

Да, Николай Андреевич не поехал к ней за «книжицей», во что так не верила она, а пригласил её к себе домой на 4 декабря – день рождения его матери, которая была ещё жива. Теперь они жили вместе. Кирилл был в отъезде, и обещал приехать с семьей позднее.

Любовь Николаевна встретила Лену тепло, как свою хорошую знакомую или подругу, с которой не виделась очень давно. Расспрашивала обо всём, как человек, изголодавшийся по общению. Мельком пожаловалась  на сына, что тот редко бывает дома, что весь всегда в работе, которая ему видимо дороже всех и всего.  Но, несмотря на лёгкий капризный тон с нотками обиды в голосе, глаза её светились восхищением и любовью при взгляде на него. Он был для неё и миром, и светом, и главной радостью жизни.
Пили чай с тортом. Лена кроме подарка Любови Николаевне на день рождения, подарила и Николаю Алексеевичу свой творческий альбом.  При наступившей заминке, когда Любовь Николаевна принесла большой семейный альбом и предложила Лене его посмотреть, он деликатно отсел в сторону, сказав, что видел его уже сто раз, и углубился в чтение альбома Лены. А обе женщины перебирали старые фото , и Любовь Николаевна  сопровождала этот процесс воспоминаниями.
  -  А вот это фото моего мужа с фронта Леночка.  Мы ведь с ним поженились весьма поздно. Да..... На фронте у него была большая любовь к молоденькой медсестре. Как он её любил! Он даже не скрывал этого от меня. Но он говорил, что любовь была безответной. Она после войны вернулась в свои края, вышла замуж. Правда, они переписывались. А потом в их госпиталь перешла на работу я, и мы повстречались. Я думаю, что он тоже полюбил меня.
Он был очень нежен, внимателен.

А однажды он сказал, что должен съездить к ней, иначе не сможет принять очень важное для себя решение, пока  не узнает, как она живёт и всё ли у неё хорошо.
Вернувшись, он сказал: « У них всё хорошо. Она счастлива! Пора быть счастливым и мне....»

Любовь Николаевна протянула Лене  фотографию.
Лена взяла её в руки.

   Невероятно! Это же фото было и у Лены дома в подборке старых фотографий, оставшихся после матери. Она молча глядела на военного на фото  и вспоминала его приезд в их дом, когда она была ещё девочкой.
В этот момент Пронин оторвался от альбома и взглянул на фото в руках у Лены:
- Да, и я помню это фото мама!  Почти в последний папин день он попросил достать эти фотографии, и просматривая их, почему-то остановился именно на этой и сказал:
- Найди её, Коля!.... Странно! Но ведь сам же говорил мне, что эта женщина уже умерла. Так кого же надо было найти? Да, мама?!

Лена сидела, не говоря ни слова.  Да она и не могла ничего говорить. Она почти не дышала…. В её памяти всплывало лицо маминого друга, его глаза, добрые и карие, с теплотой смотрящие на неё. Лена словно бы сейчас ощущала его руку, гладившую её по голове....
Знает ли он, чувствует ли, что сын уже нашёл её, - эту девочку, её дочь. 
И главное теперь – не потерять.
Андрей Николаевич Пронин всю жизнь любил её мать и жалел о несбывшемся для себя.
Но даже под конец он не хотел, что бы нить его любви оборвалась, и он завещал сыну найти пути к счастливому её продолжению. Верил ли он сам в чудо? Не знаю. Но то, что нёс он свою любовь в сердце до своих последних дней - это точно.
Его сын и Лена не ведали о том, какими дорогами их ведёт судьба. Но Судьба-то знала...
И она откликнулась на это сильное чувство... Она не могла оставить его не замеченным.