Мы когда домой приехали, я ещё немножко погрустил. Потому что такой речки, как у дедушки, нигде больше нет. И деревьев тоже. И облаков ещё. Там облака другие, не как у нас, они там пушистее, что ли... Я такие даже нарисовать не смогу.
И вот я погрустил денёк, а потом грустить было некогда: мы полдня в футбол гоняли. И у нас там важный матч состоялся между «Динамо» и «Спартаком». И если честно, то мы продули. Продули с треском. Со счётом четырнадцать – тридцать. А следующий день должен был состояться второй матч, только уже супер-пупер. Это значит – важнее. Важнее, чем вчера. То был просто матч, а в этот раз – матч за кубок страны, и мы должны были победить. Потому что я тогда новые гольфы одел. А ещё я новую проводку выучил. И вратаря мы с Вовкой решили поменять. Потому что Семён – это не вратарь, а решето. И мы решили его в полузащитники перевести. Играет-то он, конечно, ещё хуже, чем на воротах стоит. Неуклюжий он и неповоротливый. Но это не страшно. Пусть на поле Семён, как пингвин, зато он ноги нападающим так оттопчет, что ни один из них по воротам попасть не сможет. Мазать начнут так, как будто мяча никогда не видели. Вот такая стратегия. В общем, дело было в шляпе.
Ну, и вышел я со двора, а мяч перед собой веду. Глянул в сторону – н; тебе! Вся моя футбольная команда «Динамо»: Вовка и Семён. На заборе сидят. И «Спартак» тоже тут, рядышком: Андрюшка, Лёха и Шурик. Сидят, ничего себе! Как будто сейчас общую фотографию делать будут. Прямо как в школе. Там нас тоже по линеечке выстраивают.
В школе общая фотография – это целая история. А начинается всё с того, что наша учитель Лариса Сергеевна делает объявление: «Ребята! Завтра к нам в школу придёт фотограф. И мы будем делать общую фотографию. Поэтому вы должны прийти празднично одетые, расчёсанные и умытые! Всем всё ясно?!» И мы дружно кричим: «Да! Даааа!» А на следующий день приходим, как и положено, нарядные, умытые и расчёсанные. И даже полдня ведём себя паиньками. Потому что у всех красивые лица и причёски. А потом приходит фотограф. И тех, чьи лица поприличнее, садят в первый ряд на стульчики. А двоечники и у кого рост, как у каланчи, встают во второй. Потом фотограф ставит свой аппарат на три ноги и даёт команду: «Левее! Правее! Кучнее, товарищи! Замерли! Сейчас вылетит птичка!» Понятно, что никакая птичка не вылетит. Фотограф специально так говорит, чтобы никто на потолок или в окно не смотрел. И чтобы на лицах у всех был полный порядочек. А на деле аппаратом «чик-чик» – и будь здоров. Спасибо за внимание! А уж после этих слов мы все вздохнём с облегчением. Потому что этикет нам больше ни к чему. И мы уж как следует извозимся. Постараемся на славу – за всех ручаюсь! А ещё девчонкам банты выдернем да косы подправим – и наутёк. Уж им не догнать. И всю перемену будем по этажам гонять до седьмого пота. А потом ещё пуговицу с мясом из пиджака кому-нибудь вырвем, без этого тоже никак.
Что-то я отвлёкся совсем. Выхожу я, значит, со двора. Подхожу к своим ребятам и кричу: «Здоров, народ! Чего расселись, как воробьи на ветке? Айда уже на поле! Как- никак супер-пупер-матч за кубок страны намечается». А они как давай вопить: «Мишка, тикай! Мишка, к нам залазь! Тут такое!» – и руками машут, кто в лес, кто по дрова. Я, если честно, так и не понял: мне к ним залезать или от них тикать. И я никуда не побежал, да и не полез. Я на месте остался. А зря! Как оказалось, их туда злая собака загнала. Неизвестной миру породы. И не успел я сообразить, что к чему, а этот «дворовый везделаз» рядом со мной уже стоит. Огромная чёрная псина, уши драные, лицо мохнатое, зубищи свои скалит и на мой новенький мяч смотрит. А когда псина рычать начала, я сразу же догадался, что она не в футбол играть пришла. Но поздно понял. Она мой мяч: «Хвать!» – и давай его телепать из стороны в сторону. И понятное дело, что прокусила, только и слышно было: «Тссс…». И мой мяч стал похож на калошу. Ох, я тогда разозлился – держите меня семеро! И схватил свою калошу и потащил её на себя. А псина не собирается отдавать мой мяч, а только рычит и тащит его в другую сторону. И вот мячик совсем уже сдулся и превратился из калоши в подошву. Тогда я как топну и как закричу: «Фу, я сказал!» Тут-то псина, наконец, смекнула, кто здесь главный, и сразу же отпрыгнула в сторону. Струсила, значит, как заяц. Только после она снова подпрыгнула и тяпнула меня. Схватила прямо за ногу и насквозь её прокусила. Представляете? Как компостер трамвайный билетик – «чик!». Я даже пикнуть не успел.
Что тут началось! Крик, слёзы, я падаю на землю! Псина наутёк, а ребята спрыгнули с забора – и ко мне. И все давай меня спасать. Кто как может. Все кричат: «Покажи! Мишка, покажи! Где болит? А? Где? Тут или тут? А где больнее? Ух ты, кровь!» А болит у меня – будь здоров! Весь организм болит! И я подошву-то свою давно уже оставил, а вместо неё схватился за свой «билетик». То есть сдутый мяч бросил, а укушенную ногу схватил. И машу им, то есть ей. И ору, как положено! А слёз уже столько, что хоть выжимай. Тут Вовка говорит: «Без паники! Я знаю, что нужно делать! Нужно подорожник приложить». И все рассыпались в разные стороны, искать подорожники. И нашли. Каждый – по пять штук. А Вовка сказал: «Слишком много. На его-то костыль и двух хватит!» Потом он присел к моей ноге и спросил: «Готов?» А я кивнул головой и сказал: «Ага! Нет, не готов!» Но Вовка сказал: «Не дрейфь!» – и всё равно стянул рваный гольф. Тогда я застонал для приличия: «А-а-а. М-м-м…». А ребята тут же с вопросами: «Ну как? Что? А? Насквозь или так?» Вовка сказал: «Ничего. Жить можно!» А потом добавил: «Кость не задета». Тогда Семён говорит: «Ты лучше смотри! Чтобы она там ничего лишнего не откусила». Вовка ещё раз посмотрел, а потом взял два листочка и поплевал на них как следует. Это для дезинфекции, каждый знает. Потом он обтёр подорожники о футболку и прилепил их к моим ранам. А напялив гольф обратно, Вовка сказал: «Ну, всё! До свадьбы доживёт!» Или он сказал, что до свадьбы заживёт? Я, если честно, плохо помню. Помню только, подумал: «Хотелось бы пораньше. Вдруг я ещё долго не женюсь?» А ребята вокруг с облегчением выдохнули: «Ну, слава Богу! Обошлось». «Но от футбола придётся воздержаться», – добавил Вовка. А кто-то из ребят предложил: «Надо бы к доктору: вдруг у него теперь бешенство?» Вовка почесал затылок и сказал: «Не исключено. Собака неизвестной породы. Тут всякое может случиться». И ребята подхватили меня под мышки и помогли подняться. И мы всей гурьбой пошли в больницу. С бешенством ведь не шутят!
Я всю дорогу хромал, а Вовка подставлял мне своё плечо, чтобы я на него навалиться мог. И я наваливался. А со стороны получалось, как будто я сильно раненый: гольф в крови, я хромаю, а Вовка, значит, с поля боя меня выносит. Настоящий друг, с таким не пропадёшь! Так мы до больницы доковыляли. И там меня подлечили уже как положено. Йодом помазали, а потом забинтовали. И стало ещё больше похоже, что у меня ранение. А напоследок мне даже укол сделали. Настоящий, от бешенства – противостолбнячная сыворотка называется. Видимо, чтобы я случайно на людей кидаться не начал.