Художника разбудило хлопанье пастушьего хлыста за окном, мычание коров да утренние приветствия сельчан друг другу.
Тимофей Васильевич лежал, положив кулак у подбородка, с сомкнутыми веками.
Дверь дёрнули с крыльца.
Художник поспешил снять крючок.
На крыльце стоял Иван, муж почтальонки Стеши, а за ним, у крыльца, сама Стеша, Светлана да Клавдия Ивановна.
- Что, автобусную остановку сюда перенесли? - решил пошутить художник.
- Здравствуйте, - сказали ему. - Как Тимофей Васильевич, жив-здоров?
- Жив точно, про здоровье ещё не спрашивал, - ответил художник, - спит ещё Тимофей Васильевич.
Ему пришлось посторониться, так как все четверо спешили войти в дом.
- Тимофей Васильевич, - позвала негромко Стеша, зачем-то встав перед его постелью на колени. И Иван опустился на колени рядом с женой. Клавдия Ивановна со Светланой с донельзя серьёзными лицами смотрели им в спину.
Художник тоже подошёл к постели старика. Тот приоткрыл глаза, спросил :
- Али хоронить меня уже пришли?
- Доброго здравия тебе, Тимофей Васильевич! - чуть ли не хором сказали ему собравшиеся.
Художник помог старику сесть, потому как Иван со Стешей продолжали стоять на коленях.
- Прости нас, дураков, Тимофей Васильевич, - сказал Иван.
Стеша держала руки на груди и мелко трясла головой.
- За что простить-то? - удивлённо спросил Тимофей Васильевич, тараща на них синие свои глаза. Волосы на голове у него стояли торчком, ворот рубашки был измят во сне, а натруженные больные руки лежали на коленях.
- Прости меня, что камушек у тебя выпросил, - протянул к нему руку Иван.
- Это Андрюха уговорил, ирод, - сердито добавила Стеша.
- Ирод он и есть, - вымолвила Клавдия Ивановна.
- Давайте за стол сядем, - предложила Светлана. - Тётя даже в этом шоке завтрак для Тимофея Васильевича собрала. И пельмешки на потом. Я сейчас чай поставлю.
Художник без слов взялся помогать ей - поставил на старенькую электрическую плитку чайник.
- Стыдно-то как за сына, да и за себя, - заговорила Стеша, и за столом продолжая смотреть только на Тимофея Васильевича. - Письма и посылки начал вскрывать тайком от меня. Я недоумевала, куда бандероль для Клавдии Ивановны подевалась, а это он!.. Потом два или три письма...Позор-то какой!
- А мы его на юридический отправили учиться, - горько вставил в её рассказ муж.
- Так что и как его выдало? - нетерпеливо спросил художник.
- Камушки! - в два голоса сказали Иван и Стеша.- Он к Вашему брату, знать, их повёз.
Художник усмехнулся:
- Плохой он юрист, и следы плохо заметает...
- Мама моя прощения просила у тёти в письме, которое вместе с молитвенником ей выслала, бандеролью, - объяснила Светлана. - И я сразу знала, что ночью у яблони не могла быть моя мама.
Стеша теперь качала головой медленно, как маятником, а выражение лица у неё
было, словно при зубной боли.
- Я Вам, Тимофей Васильевич, всю избу вымою и выскоблю, - сказала она плачущим голосом.
- И камушек вернём Вам, Тимофей Васильевич, и домовину новую Вам выдолблю, - вторил ей Иван.
- На что мне камушек, - наконец, сказал старик. - В домовине он мне не нужон.
Сельчане переглянулись.
- Надо в город ехать, - решительно сказала Клавдия Ивановна. - Пока Андрей камушки не успел продать.
- А если успел? - спросил художник.
- Не-е, - сказал Иван, - он сегодня первым автобусом в город махнул. - Мы с матерью ночью всё прознали... Застали его при вскрытии посылки деду Казанкину...вот так... Я все вещи его перевернул, и камушки нашлись. Шесть штук. Успел ему по загривку съездить, а он капюшон на голову - и за дверь.
- Капюшон! - сказал художник.
- Ну да, - подтвердили Светлана и Клавдия Ивановна.
- Меня ноги не несут, - жалобно произнесла Стеша.
- Мы с тобой останемся, - погладила её по плечу Клавдия Ивановна. - С Тимофеем Васильевичем есть о чём поговорить. И о бабушке твоей... Интересная у нас беседа должна быть.
Стеша вздрогнула, встретилась глазами с мужем. Тот кивнул ей и пошёл к автобусной остановке за художником и Светланой.