Элли семнадцать, и это самый дерьмовый день в ее жизни. Она стоит в ванной и пытается вставить сережку в нижнюю губу. Свежий пирсинг кровит, и девушка, злобно ругаясь, берет третью салфетку.
Все началось с туфель. С пары одурительно красивых туфель, которые надела ее корова-сестра на выпускной. Тетя подарила их обеим племянницам, и Элли втайне уже спланировала, что на школьный бал наденет их именно она.
Когда она устроила истерику, эта тупая чирлидерша Лиззи высокомерно заявила, что туфли ее по праву. «Ты все равно по жизни таскаешь одни берцы!» - презрительно усмехнулась она. Элли молча проглотила обиду – и правда ведь, в ее гардеробе уже давно прочно поселились черные вещи, закрытые платья и ботинки на толстой подошве, которые она носила даже летом. Но уступать позицию сводной сестре было бы слабостью, и Элли убежала к себе в комнату, звонко хлопнув дверью – так, чтобы непременно слышали все домашние. «Это все потому, что я вам не родная!» - железный аргумент действовал всегда безукоризненно, но не сегодня. Тетя Эллисон, родная мама Лиззи, пожала плечами и сказала, что не видит никакой проблемы. «К тому же, бежевые туфли не подходят к черному платью», - поставила она точку в споре двух подростков. Элли не стала говорить, что давно уже собирала деньги на то крутое бежевое платье, чтобы на выпускном балу наконец заговорить с Сэмом. А теперь все пошло к чертям, и злющая Элли заперлась в ванной и пытается вставить долбанную мамину сережку-колечко в нижнюю губу.
За ужином Элли не может есть, даже лимонад заходит в ранку и печет до слез. Тетя Эллисон демонстративно ничего не замечает, а папа лишь вздыхает и качает головой. Акт бунтарства прошел впустую, но Элли не может снять колечко – больно.
На следующий день Лиззи прихорашивается, завивает белобрысые локоны и выпрашивает у матери духи, а Элли демонстративно не выходит из комнаты и читает комиксы про Питера Паркера, потом бросает их подальше, ведь его подружка так напоминает эту Лиззи. До вечера Элли мается, но не выходит, а потом вылезает в окно и следит за сестрой.
Подозрения подтверждаются – Лиззи садится в машину Сэма и надевает на его руку бутоньерку. Элли обидно. Она глотает злые слезы, сидя в кустах соседкиного рододендрона, затем возвращается домой тем же путем, хватает все накопленные деньги и бежит куда глаза глядят. Куда угодно, только прочь от Сэма, Лиззи и тети Эллисон. О папе Элли не думает.
Девочка решает пойти к единственному другу, Джоэлу, живущему в конце улицы. Джоэл крутой – он живет один, а его папаша где-то куролесит. Джоэл крутой еще и тем, что торгует травкой. Но у него своя философия – травка это одно, а что другое – ни-ни. Говно собачье, как он выражается. Друг рад видеть Элли, его красные от гашиша глаза приветливо сверкают.
Джоэл уступает Элли свой матрас, и она впервые вытирает зареванное лицо. Она все рассказывает другу – и про Сэма, и про туфли. Джоэл важно кивает:
- Я говорил, они – просто дерьмовые люди. Не такие, как ты или я. Затянись, бро.
Элли лишь качает головой и говорит, что сильно хочет спать. И что ей некуда идти. Джоэл добродушно предлагает жить у него, но Элли хочет сбежать их этого захолустного городка. Она мечтает о городе Ангелов и своей рок-группе. У Джоэла появляется идея.
- Слышь, подруга, у меня гениальный бизнес-план. Пытаюсь тут рынок свой расширить. Друган подогнал смотри чего, - на темной ладошке парня заблестели кристаллики. – Чистяк, верное бабло. Я подсуетился, верняк!
Элли шугается:
- Ты же говорил, это говно.
- Говно, - соглашается Джоэл, и Элли не замечает расширенных зрачков. – Верное говно, подруга. Даже не вздумай. Но здесь, смотри, грамм стоит, допустим, тридцать долларов, а в Эл-Эй – сотню. Сечешь?
Элли секла. Сотня долларов кажется ей несусветной суммой.
- Так вот. У меня там есть свои каналы, да вот только мне туда дорога заказана, я должен паре людей. А ты – новое лицо, совсем новое. Начальный капитал, то есть деньги на билет и первое время получишь, выручка – пополам. От тебя требуется привезти, передать и забрать деньги. Плевое дело, считай, с неба звезды упали. Звезды, хи-хи, - глупо засмеялся Джоэл.
Поколебавшись, Элли соглашается, думая о Лос-Анджелесе. Джоэл даст ей деньги на первое время, она сможет добиться всего, чего захочет. С такими сладостными мыслями Элли засыпает на грязном матрасе.
- Вот увидишь, все будет путем. Я твоя чертова фея-крестная, Громовая Элли.
Элли улыбается. «Громовой Элли» ее называла бабушка Джоэла, нянчившая ее в детстве, когда Эллисон была на работе. Маргарет говорила, что такого громко орущего ребенка еще свет не видывал.
На следующий день Элли сидит в автобусе, отправляющемся в Лос-Анджелес, а в ботинках спрятаны «фейские звездочки, верняк!», как говорит Джоэл.