Глава 2. И чтец, и жнец, и на дуде игрец
Пётр учился в семинарии на казённом коште, или на казённом содержании. Семинария была захудалой, не хватало денег на жалованье учителям, на ремонт здания и даже на его отопление. Семинаристы в классе учились, ели и спали. Досыта не наедались – обед состоял, как правило, из пустых щей, приправленных конопляным маслом, ржаного хлеба, сухой каши, гороха, кваса. Разбитые окна затыкали чем попало, в них неимоверно дуло. Было холодно, ученики мёрзли, грелись у очага, сбившись в кучу, согревая друг друга телами, завернувшись в жалкие одежды.
Пётр подружился с Сеней и Егором. Они, как и он, учились хорошо, старались. Сеня отличался математическими способностями, а Егор – гуманитарными, Петру легко давались языки – учили латынь, греческий, древнееврейский, французский и немецкий. Они поддерживали друг друга. Один учил предмет, потом рассказывал его друзьям, они пересказывали и запоминали. Времени уходило меньше, а результат был хорошим. Иностранные слова учили вместе с Петей: он их часто повторял, и они легко запоминались.
Ещё при Николае Первом в программу обучения были введены медицина и сельское хозяйство, потом добавили архитектуру: устройство фундамента, пола, потолка, печи, крыши, погреба. Изучали анатомию человека, разные болезни и способы лечения, в основном – домашние. В программу входили садоводство, пчеловодство, шелководство, лесоводство, скотоводство. Правительство стремилось приблизить духовенство к нуждам своей паствы. Священник должен был оказывать крестьянам не только духовную, но и медицинскую помощь.
В семинарском курсе было двадцать шесть предметов. Преподавали врачи. За короткий срок стать врачом было невозможно, да и агрономом тоже. Практику ребята проходили в церковной больнице и на маленьком земельном участке. Для семинаристов – это были часы отдыха. Они, как дети, смеялись: на участке выращивали десять колосков египетской пшеницы. Ребята молились на неё и пели: «Где Египет, а где мы – Пастыри-волшебники? Нам пшеница не нужна – Иностранная она». Кто-то додумался возле колосков воткнуть табличку со словами: «Заморская ненужная».
Там росли и китайское просо, и иерусалимская сосна, даже были шелковичные черви. Пётр сказал ребятам: «- Как вы думаете, зачем нам преподают шелководство, чтобы мы выращивали шёлк?» - «- Да, чтобы мы поехали в Палестину или в Грецию, и там выращивали шёлк. Иначе, зачем нам ещё эти языки?» - «- Нет, - сказал остроумный Егор, - если забудете проповедь, расскажете прихожанам, как получают шёлк». Друзья от души хохотали. Ещё больше они смеялись, когда их семинарии присвоили медаль на сельскохозяйственной местной выставке за выращенную на навозе огромную редьку. Теперь они везде рисовали редьку и писали: «Редька-редька – идеал, выше всяческих похвал!» Про себя они говорили, что каждый из них будет не священник, а чтец, жнец и на дуде игрец. Их насмешки не разделяли учителя, и спасало задир только одно – учились они лучше всех. Врачи-преподаватели их тоже невзлюбили и явно занижали им оценки.
В группе тоже произошёл сначала небольшой раскол: слабые семинаристы завидовали им и строили против них всякие козни. Они измазали классный журнал и всё свалили на хорошистов. Стали разбираться: как, почему, не может быть. Хорошисты побили слабых, их за это наказали розгами. Расплата была несправедливой, но «слабаки» радовались от души, потому что наказания бурсы они испытывали ежедневно по полной программе: розги, пощёчины, драньё за волосы, битьё линейками. Но Пётр жалел этих ребят и пришёл с ними мириться. Он даже предложил одному из них – Пантелею – свою помощь по математике. И помог. Тот стал учиться лучше.
Чтобы не бедствовать, семинаристы устроились в купеческий дом и давали уроки детям: Пётр преподавал иностранные языки, Егор - русский язык, географию и историю, а Сеня - математику. Их там хорошо кормили, и ребята были довольны и сыты. Однажды из Палестины в дом купца прибыл какой-то гость, и Петра попросили быть переводчиком, но он плохо, что понимал, поэтому допускал вольный перевод, но хозяин остался им доволен и дал ему денег. На эти деньги ребята долго жили безбедно. А Пётр купил себе рясу. Но с подработкой не всем везло, это было исключением из правил.
В семинарии преподавали, кроме общеобразовательных наук: математики (алгебры и геометрии), физики, истории, географии - комплекс богословских предметов: Священное Писание, герменевтику (толкование канонических текстов), помилетику (теорию построения проповеди), догматическое, нравственное и пастырское богословие, церковную историю и церковную археологию. Приходилось много читать духовной литературы, учить молитвы, учиться думать, как составить проповедь. Всё подчинялось логике, но в духовной литературе Пётр находил много противоречий, о которых не смел говорить, иначе, вылетел бы из семинарии, как пробка из бутылки. Он себе твёрдо сказал: «Главное в моей профессии – это вера в Бога. И на том стою».
Наконец, учёба закончилась в семинарии, и каждый получил назначение. По окончании семинарии выпускники делились на три разряда: лучшие – это первый разряд. Они получали звание «студент» и могли идти учиться в академию, или стать священниками церкви второго разряда, или преподавателями в епархиальных духовных училищах. Семинаристы второго разряда имели право быть священниками в церкви третьего разряда, или преподавателями приходских школ, или поступить в Медико-хирургическую академию. Семинаристы третьего разряда шли на службу в церковь четвёртого разряда. Но выпускники второго и третьего разряда могли изменить свой статус путём переэкзаменовки.
И стал Пётр – «батюшка Пётр». Ему предложили поступать в академию.
При Александре Первом была введена четырёхступенчатая система духовного образования: приходская школа (два года), уездное училище (шесть лет), духовная семинария (шесть лет) и академия (четыре года). Всего было девять епархий (округов). Они создавались постепенно. Первой епархией была Санкт-Петербургская, потом Московская, через некоторая время Киевская, Казанская и другие. Во главе епархий (округов) стояли академии. Каждая из епархий должна была иметь одну духовную семинарию, десять уездных и тридцать приходских школ.
В приходские школы принимали детей шести – восьми лет, в основном детей духовенства, но и крестьянских детей. Основными предметами были чистописание, арифметика – четыре правила, русская грамматика, церковный катехизис (краткое изложение христианского вероучения в форме вопросов и ответов) и церковное нотное пение. Пётр на всю жизнь запомнил, как священник оттаскал его за волосы за то, что он спросил, почему Бог живёт вечно, а мы нет? «- Грешим много и задаём паскудные вопросы», - ответил учитель. «- А это тебе для того, чтобы отучился задавать вопросы», - сказал он и наказал Петра.
В уездных духовных училищах преподавали арифметику, русскую грамматику, церковный катехизис, географию, кратко курс священной истории, русскую историю, было начальное обучение латыни и греческого, устав церковный и нотное пение. Пётр часто рассказывал ребятам, как на уроке пения по нотам один мальчик давал петуха - вместо «ля» брал «си». Учитель ему говорил: «Вы, любезный мой Сашок, взлетели к курочкам на шесток. Вас на клирос нельзя пускать. Вы нам всю обедню испортите». И все равно он в каждый раз пускал петуха - такой писклявый был голос до ужаса. Латынь надо было зубрить - она давалась всем плохо, и толку от неё совсем не было. Но Пётр запомнил несколько латинских выражений: ин рЭкто вИртус – в правде добродетель; грАциа грАциам пАрит – благодарность порождает благодарность; фАкта сунт потэнциОра вЭрбис – дела сильнее слов. При Александре Первом было осуждено преподавание латыни, вместо неё ввели обучение русскому языку. Выпускники уездных духовных училищ могли работать в приходе причетниками (служителями низшего разряда) или поступать в семинарию. Пётр поступил в семинарию.
В академии обучение разделялось на два класса: философское и богословское. В комплекс богословских дисциплин входило: догматическое и церковное право, апологетика (защита религии), патристика (философия «отцов церкви»), библеистика и литургика (литургия – обедня, главное христианское богослужение). Преподавалась масса общеобразовательных предметов, даже высшая математика, философская история, этика (философское учение о морали и нравственности) и эстетика (философское учение об искусстве и о художественном творчестве). По окончании академии выпускники становились преподавателями семинарий, настоятелями городских приходов, работали в администрации на церковных должностях, преподавали в академиях и университетах.
Пётр от академии отказался: ему лет было много, и он решил ехать на работу. Как бы там ни было, все знания, полученные в семинарии, ему потом пригодились, кроме иностранных языков. Он получил направление в хорошую церковь, но вторым священником. Он не хотел быть под чьим-то патронажем и потому попросил дать ему церковь, чтобы он был первым священником. Комиссии это совсем не понравилось: «- Ты хочешь начинать с ноля? - спросили его – А поедешь в дальнюю деревню, в церковь, там нужен один священник, есть псаломщик-дьякон?» - «- А поеду», - ответил Пётр. Сеня и Егор не одобрили его выбор. «- Ты чего, взял на себя такое ярмо? Зачем тебе?» - «- Ладно, ребята, это мой выбор. Будут трудности – будут и победы. А под началом чьим-то, с моим характером руководителя, хорошо не будет». В этот раз Пётр был честен с собой.