- Такого позора я в своей туристской жизни еще не испытывал, - усмехнулся Константиныч, сдвигая палкой горевшее бревно в середину костра. – Было это в Приморском крае, куда мы решили поехать из любопытства – Уссурийская тайга всё же, тигры там, жень-шень всякий. Продумали связку из двух рек с волоком через небольшой перевал. Первую речку – Кему - успешно прошли до нужного места, красивая река, порожистая. Ну, а дальше – волок километров может пятнадцать через небольшой лесистый перевал. К верховьям реки Максимовки или, по-китайски, Кху-Цин. Там как раз должны были располагаться горячие источники – а это дело в походе очень важное – баня, постирушки и другие развлечения. Идем, короче, по слабенькой тропе, сперва по болотам каким-то, затем в лес. Деревья огромные, и всё гуще и гуще. И вот выходим на маленькую полянку, посредине стоит гигантский кедр, а в него по самый обух загнан огромный топор, весь ржавый, с почерневшим топорищем. И всё, теряется тропа, дальше только дикая тайга. Ну, мы перекусили, да и двинули дальше по азимуту, всё выше забираем. По дороге медведя из малинника подняли – но они в августе-то сытые, ломанул он от нас, так, что только пятки засверкали. Через час чувствуем – перевалили водораздел, спуск начался, уже и источники где-то рядом. И тут девушка наша, Ирочка, как закричит: «Ой, смотрите, щеночек!». Мы глядим – да это же волчонок, зубастенький такой, упитанный. Посмотрел на нас с интересом, да и затрусил в кусты.
Скоро и к Максимовке вышли, она там неширокая, метров шесть может. Перебрались на другой берег, как раз к горячим источникам… Посмотрели - сплошное разочарование. Струится по скале откуда-то из скал теплая струйка и стекает в ванну, выложенную камнями. Метра полтора в диаметре и полметра может глубиной, вода мутноватая. Серега первым разделся, подошел к ней и что-то там начал палками ковырять. Мы смотрим – подцепляет этими палками из ванны гадюку и тащит ее в речку. Выбросил – и снова в воде шерудит: ещё есть, и ещё! Семь штук мы оттуда выловили и в речку запустили. После этого никому уже что-то не захотелось принимать горячую ванну. Только я обтыкал всё палкой тщательно, да и залез. Сижу, делаю вид, что мне так классно, а в душе что-то немного не по себе. Никого, в общем, не соблазнил, да и сам кайфа не почувствовал.
В источнике вода-то минерализованная, земля возле ручейка, что из ванны к реке протекает, в цветных разводах – желтых, оранжевых, красноватых. И всё утоптано следами – в основном оленьими, настоящая звериная тропа из леса тянется. Ну, мы неподалеку от нее и поставили палатки. А палатки-то какие были? – памирки двускатные, два кола поставили, на них палатку навесили, растяжки закрепили – и все дела. Колья с собой не таскали – зачем лишняя тяжесть?, вырубали на месте, хоть и не всегда это было удобно, иногда попадались только кривые, сучковатые, как в этот раз.
Короче, разожгли костер, поужинали, сидим, пьем чай. И тут с другого берега речки как завыл волчище - нам не по себе стало. Луна огромная над тайгой, театр, да и только! А когда на вой друзья по стае с разных сторон откликаться начали, такой стереозвук пошел, что мы призадумались. Хотели дежурного уже оставить на ночь, но тут внезапно концерт окончился. Решили на всякий случай еду всю в палатки упрятать, ну, а я прихватил в палатку топорик, спрятал под голову - мало ли что?
В общем, спим себе спокойно. И вдруг среди ночи внезапно просыпаюсь я оттого, что вроде как тычется кто-то в торец палатки возле моей головы. Я, всё еще в полусне, заношу назад руку, тыкаю в полотно палатки и вдруг ощущаю по ту сторону ткани что-то твердое, зубастое… Волчья пасть! Меня как током прошибло! Резко сажусь, разворачиваюсь и что есть силы бью кулаком прямо в зубастую пасть. Боль, непонятные звуки. Внутри паника, палатка рушится, я ору: «Народ, волки!». Все вскакивают,я хватаю топор, хочу выбраться. Мы дергаемся, пытаясь понять, где выход, наконец, не найдя, распарываем палатку ножом, и я вылезаю, грозно потрясая топором…
Тишина полная, луна светит не хуже солнца, речка призрачно несет свои воды, деревья загадочно серебрятся. Сказка, да и только. Ну, и рядом с палаткой валяется кривой могучий кол, нарост на котором я и принял за волчью пасть. Руку до крови поранил, до конца похода болела. Если бы там был волк, точно бы ему челюсть свернул. Только этим себя и утешаю. – Константиныч снова подвинул палкой бревно к центру костра и вскинулся: - Ну что, еще по одной?